Парламент Южной Осетии намерен рассмотреть постановление «Об объявлении амнистии в связи с празднованием 23 февраля». Правозащитники и бывшие узники цхинвальской тюрьмы считают, что амнистия заключенных, совершивших нетяжкие преступления, могла бы стать некой компенсацией за чрезмерно суровые условия содержания.
В комитете парламента по законодательству, законности и местному самоуправлению разработаны проекты постановлений «Об объявлении амнистии в связи с празднованием 23 февраля», а также «О порядке применения постановления». Как сообщил информагентству «Рес» председатель профильного комитета Алан Гаглоев, их сейчас рассматривают в комитетах:
«Проекты были разосланы всем депутатам и сейчас находятся на стадии рассмотрения комитетом. В ближайшее время планируется вынесение вопроса об амнистии на очередное заседание парламента».
В Южной Осетии с 2008 года формально было две амнистии. Формально, потому что по каждой из них на свободу выходило по три-пять заключенных. Была попытка провести широкую амнистию, приуроченную к 75-летию Победы и к 30-летию образования республики, но инициативу заблокировала партия «Единая Осетия». Как тогда утверждали местные наблюдатели, чтобы под досрочное освобождение не попал экс-министр связи Георгий Кабисов – личный заключенный президента Бибилова.
Как теперь сложится, непонятно. С одной стороны, Кабисов уже на свободе и у «Единой Осетии» нет причин блокировать инициативу, с другой стороны, проголосовать за амнистию теперь – значит признаться в мотивах предыдущего отказа.
Югоосетинские правозащитники считают, что амнистия в отношении отбывающих наказание за нетяжкие преступления необходима хотя бы потому, что пенитенциарная система не в состоянии выполнить решения суда – обеспечить содержание заключенного в соответствии с приговором. Дело в том, что в Южной Осетии все заключенные содержатся в условиях самого жестокого тюремного режима – и те, кто приговорен к общему режиму за невыплату алиментов, и преднамеренные убийцы.
Говорит правозащитник Фатима Маргиева:
«Это незаконно, что все они сидят в одном режиме. И до приговора в ИВС их годами держат, вместо 48 часов, прежде чем им предъявят обвинение. Мы предлагали, чтобы сроки содержания в тюрьме, ИВС и следственном изоляторе засчитывать как два года отбытия наказания. Инициатива обсуждалась, но в конечном итоге ее не приняли. Чтобы каждый отбывал наказание в том режиме, к которому его приговорил суд, нам необходим исправительно-трудовой лагерь с разделением по режимам содержания. Чтобы там были какие-то производства, на которых заключенные могли бы осваивать профессии, зарабатывать деньги, чтобы они могли учиться, перевоспитываться… Но в тех условиях, в которых они сидят, ни о каком перевоспитании не может быть и речи.
– Речь идет о негуманном отношении к заключенным со стороны государства?
– Конечно, негуманном. У них отнимают время жизни бессмысленно, и вследствие этого они выходят из заключения неадаптированными к новой жизни. Если бы их выпустили по амнистии, это в какой-то степени компенсировало бы те негуманные тяжелые условия, в которых они сидят наравне с теми, кто совершил опасные преступления. Я думаю, можно оставить в заключении тех, кто сидит по тяжелым статьям, а остальных выпустить на волю под присмотр правоохранительных органов, тех же участковых милиционеров и т.д.».
Вместо амнистии в Южной Осетии прижалась другая практика – президентского помилования. Она более избирательная, предполагает личное согласие главы республики. Так сложилось, что родственники заключенного должны заслужить президентское прощение, выполнить какое-то поручение…
Впрочем, бывают и исключения. Например, Леонид Тибилов помиловал Дмитрия Калоева, приговоренного к двум годам лишения свободы за причинение смерти по неосторожности. Дело было сфальсифицировано – на момент смерти потерпевшего в Грузии Калоев уже трое суток сидел в цхинвальском узилище.
Помилование в этой ситуации было как бы выходом из положения – замять позорную для правоохранителей и судейских историю, не признавая невиновности Калоева, и таким образом оградить силовиков от ответственности.
Бывший узник цхинвальской тюрьмы Георгий Кабисов указывает, что история Калоева не уникальна – значительная часть узников отбывает наказание с недоказанной виной.
Из тех дел, которые Кабисову показывали сидельцы, было очевидно, что следствие игнорирует процессуальное законодательство, а порой и просто здравый смысл, не обременяет себя исследованием всех обстоятельств дела. Зато безотказно работает палочная система – принуждение к самооговору под пытками.
Отдельная история, указывает Георгий Кабисов, – это ничем не обоснованные затягивания сначала следствия, а затем и судебных процессов. Все это время людей содержат в нечеловеческих условиях, говорит Кабисов:
«Я несколько раз обращал внимание суда на то, что во время предварительного следствия меня незаконно содержали в каком-то подвале погрануправления без правового статуса, называя его следственным изолятором. На самом деле по документам там ничего нет – это просто подвал без гигиенических удобств. Еще три недели меня содержали в подвале КГБ, после чего перевели в изолятор временного содержания – подвальное помещение под офисом МВД. В общем, до приговора суда я два года провел в сырых подвальных помещениях, хотя по закону следствие не может продолжаться более полутора лет, и по истечении этого срока меня должны были выпустить под домашний арест. Если поднять статистику, то станет очевидным, что у нас постоянно затягиваются судебные процессы. Постоянно. Нам это нужно все исправлять. Если мы правовое государство, то нужно обращать внимание и исправлять».
В бытность президентом Эдуарда Кокойты в цхинвальской тюрьме содержалось около двухсот заключенных. Она находилась в здании бывшего медвытрезвителя, в принципе не приспособленного к длительному содержанию людей. Тюрьма была голодная, зэков кормили родственники, иногда вывозили на работу за еду – вскопать огород или залить бетон в усадьбе «начальника».
Больных туберкулезом содержали вместе со здоровыми людьми. В переполненных душных камерах с крохотными окнами не хватало света. Были случаи, когда заключенные сводили счеты с жизнью, не выдержав адских условий.
В бытность президентом Бибилова тюрьму отремонтировали, расширили окна, количество заключенных сократили примерно до тридцати человек. Но все-таки тюрьма остается тюрьмой – одной на всех, вне зависимости от тяжести приговора.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Форум