Все, что не убивает олигархию, делает ее сильнее. Недавние акции протеста разочаровали часть граждан и не нанесли заметного урона правящей «Грузинской мечте». Почему это произошло?
После того, как Украине и Молдове предоставили статус кандидатов в члены Евросоюза, а Грузии предложили выполнить ряд предварительных условий, в Тбилиси прошли три масштабных митинга – 20 и 24 июня и 3 июля. Организаторы, среди которых выделялось движение «Сирцхвилиа» («Стыдно»), дистанцировались от политических партий и фактически не подпускали их лидеров к микрофону, но в то же время выдвинули политические требования об отставке премьер-министра Гарибашвили и формировании т. н. технического правительства (они называли его и «правительством национального согласия»). В его состав для успешной имплементации рекомендаций Еврокомиссии, по их мнению, должны были войти исключительно беспартийные специалисты. Инициативу поддержали радикальные противники правящей партии – «Нацдвижение», «Лело» и их союзники. Часть оппозиции – «Граждане», «Гирчи» и др. – отвергла идею, указав, что легитимизировать такое правительство будет практически невозможно, поскольку большинство мандатов в парламенте контролирует «Грузинская мечта».
24 июня организаторы митинга потребовали, чтобы премьер покинул пост в течение недели. 3 июля в 21:19 (Twitter помнит точное время) «Сирцхвилиа» распространило заявление: «У Гарибашвили и правительства есть срок до полуночи для выполнения требования об отставке. Наши последующие планы будут объявлены к 00:00 часам». В конце концов, ораторы предложили переместиться к зданию администрации правительства и провести там ночь, чтобы утром помешать проведению заседания кабинета министров (речь шла о сугубо ненасильственных методах без попыток заблокировать здание полностью). Эти призывы мало кого вдохновили; многие из участников акции не скрывали своего разочарования и раздражения и выплескивали эмоции в соцсети столь часто и экспрессивно, что 8 июля руководители «Сирцхвилиа» выступили со специальным заявлением, принесли извинения за то, что не сумели направить связанные с последней акцией эмоции в нужное русло и указали на «возникшее вне команды организаторов ложное ожидание, что олигархия падет в тот же день и борьба закончится».
«Требуем отставки Гарибашвили, отставки правительства, назначения выборов, и, если они не выполнят наши требования, мы ознакомим вас с планом действий, которые приведут к отставке Гарибашвили», – заявил в ходе митинга представитель «Сирцхвилиа» Шота Дигмелашвили. Только вот прошел он не 3 июля 2022 года, а год назад – 11 июля 2021-го. И срок тогда был сжатым – не неделя на раздумья, а меньше суток. Однако тщательно маскируемые планы не привели к отставкам ни тогда, ни сейчас, ни в 2019 году, после разгона митинга в «ночь Гаврилова», когда те же деятели требовали ухода главы МВД Георгия Гахария, но его, после того как протесты выдохлись, назначили премьер-министром. Содержание ультиматумов и форма их выдвижения, по сути, не менялись, нулевые результаты выступлений разочаровывали протестующих и вдохновляли лоялистов, но «ложное ожидание» тем не менее раз за разом возникало, подпитывая порочный алгоритм.
Мысль о том, что можно сбросить власть, надавив с улицы, опирается на опыт «Революции роз», а также украинского Евромайдана и других похожих событий за рубежом. Ничего сверхъестественного в самом сценарии нет, однако массовое сознание привязывает его практически к любому митингу, даже если его участники не стремятся устроить революцию, а хотят выразить протест и принудить правительство к каким-то конкретным уступкам (к примеру, Заза Саралидзе, который в 2018 году призвал сограждан выйти на проспект Руставели, добивался справедливого приговора по делу об убийстве его сына и наказания саботировавших следствие чиновников). Революционные ожидания подпитываются позицией «Национального движения», жаждущего немедленной смены власти. Она оформилась еще в апреле 2013-го, перед первым после поражения на парламентских выборах митингом «националов» (19.04.13). На нем депутат Акакий Бобохидзе сказал: «Мы не можем дать власти четыре года» (похожие заявления делали тогдашний генсек партии Вано Мерабишвили и другие лидеры). В тот период в кругу сторонников «Нацдвижения» распространялись оторванные от объективной реальности предположения и «ложные ожидания». Они надеялись, что Саакашвили использует энергию уличных выступлений и остававшиеся у него конституционные полномочия, сместит правительство «Грузинской мечты», вернет себе всю полноту власти и т. д. Ничего подобного не произошло, но они раз за разом связывали похожие мысли с каждым митингом «Нацдвижения» или других оппонентов власти, особенно после ареста Саакашвили (01.10.21), когда и он сам, и его сторонники стали стремиться не просто к быстрому, а к немедленному слому существующего порядка вещей. Несмотря на то, что их масштабный митинг 14 октября 2021 года завершился все тем же выдвижением ультимативных требований и маловразумительными акциями последующих дней с неуклонным снижением количества их участников, они продолжали видеть в массовых выступлениях пролог к сокрушению правящей партии и перенесли это отношение и на недавние «евроинтеграционные митинги». «Грузинская мечта» радостно ретранслировала их комментарии, чтобы держать своих сторонников в тонусе и постоянно пугать их реваншистским переворотом. Ведущие партии давным-давно «заразили» все общество и, по сути, заставили всех видеть за каждым массовым митингом грядущую смену власти, а часть лидеров, с упорством достойным лучшего применения, постоянно стремится воспроизвести формы борьбы, которые в прошлом принесли успех грузинским или зарубежным политикам.
Есть один способ, позволяющий отличить профессионального историка от восторженного профана (то же самое относится к политологам, политикам, юристам и т. д.). Используя исторические аналогии, он, прежде всего, ищет различия, а не сходства и не пытается немедленно подогнать реальность под яркие образы и ощущения, осевшие в памяти. Он, как правило, не отталкивается от мыслей типа «Сегодня на Руставели, как и в 2003-м, собралось множество людей» (они приходили и в 2007-м, и в 2009-м, они вообще все время туда приходят) или от идентичного содержания оппозиционных ультиматумов, а хочет копнуть глубже, спрашивая (к примеру): «В 2003-м в Тбилиси и в 2014-м в Киеве раскол в правящей элите был налицо. А как обстоит дело сейчас?»
Заметных трещин нет, но противники «Грузинской мечты» надеются, что негативные сигналы с Запада вынудят элитные группировки, высших чиновников, силовиков, духовных лидеров и т. д. пересмотреть отношение к Бидзине Иванишвили и отвернуться от него. Безусловно, каждая смена власти в Грузии содержала в себе не только переформатирование зон влияния, но и своеобразное «подстраивание» под глобальные тенденции – например, возросшую вовлеченность Вашингтона в региональные дела после теракта 11 сентября с активным продвижением демократии в начале «нулевых» или «перезагрузку» отношений с Россией десятилетием позже. Переворот 1992-го тоже содержал в себе попытку «подстроиться», но на те события влияло множество уникальных «одноразовых» факторов, связанных с распадом СССР, и о них следует говорить отдельно. Сегодня тренды выражены не столь четко – Запад раскалывают дискуссии о войне в Украине, будущем Евросоюза, НАТО, России и граничащих с ней стран; роль Китая, Турции, той же России в регионе меняется. В такой ситуации богатым и влиятельным людям кажется, что однозначная ставка более рискованна, чем 10, 20 или 30 лет назад. Правящая партия стремится укрепить их в этом мнении, указывая на два обстоятельства: а) разрыв пакта с «Грузинской мечтой» может вернуть к власти «Нацдвижение», лидеры которого неоднократно пытались перераспределить собственность насильственным путем; б) смена власти в турбулентный период чревата междоусобицей и/или новой войной с Россией. Тревожные сигналы с Запада (призывы к санкциям против Иванишвили, негативные оценки в Европарламенте, комментарии дипломатов о ситуации в Грузии) проходят сквозь эти фильтры. Получая противоречивые сигналы и ощущая угрозу, грузинские элитные группировки обычно, подобно ежам, сворачиваются в клубок, наблюдают и выжидают. Ничего другого от них Иванишвили в данный момент и не нужно, поскольку он опасается их нелояльности куда больше, чем обессилевших оппозиционных партий и, скорее всего, хочет выиграть время до завершения переходного периода, чтобы подстроиться под новые, четко выраженные тенденции глобальной и региональной политики с помощью «Грузинской мечты» или какого-то иного инструмента. Время для него сегодня, вероятно, дороже денег, даже если речь пойдет о масштабных финансовых потерях.
И «Революция роз», и перемены 2012-го, и, разумеется, переворот 1992 года были поддержаны ключевой частью элит под гарантии сохранения и расширения привилегий - иногда новые власти пытались переформулировать их, особенно в первом случае, но это уже тактические нюансы. Отсутствие таких гарантий или доверия к ним делает проблему смены режима куда более сложной, чем в прежние десятилетия, и стремящимся к ней гражданам, по крайней мере, пока, придется идти на смертельный (в самом прямом смысле слова) риск, а к нему готовы далеко не все, особенно если понимают, что люди, прошедшие ради влияния и богатства через кровавую инициацию 90-х, и их потомки ничего и никому не отдадут просто так.
Осторожничают не только высшие слои общества. В мартовских данных IRI было два примечательных вопроса: когда респондентов спросили, что могло бы стать необходимым элементом политического примирения, 40% упомянули уход из политики определенных партий и лидеров, 38% – наказание бывших и нынешних чиновников за их преступления (за политическую амнистию для них высказались лишь 11%, что вряд ли понравилось Михаилу Саакашвили и его сторонникам), 28% заявили, что все избранные партии должны занять свои места в национальных и местных органах и работать до следующих выборов, 22% поддержали идею проведения внеочередных выборов. Когда социологи поинтересовались, что нужно сделать, чтобы продвинуться вперед, на внеочередные выборы вновь указали 22%, и лишь 11% упомянули продолжение работы избранных партий, притом что по отношению к другим проблемам пропорция в целом сохранилась (к примеру, 26% – за наказание чиновников и 7% – за амнистию). Это не единственный случай, позволяющий говорить о противоречии между желанием изменить существующий порядок вещей и желанием упрочить гражданский мир. Движение – всегда риск, и сегодня, на фоне войны в Украине и других потрясений, он может казаться многим неоправданным.
Политики обычно видят в митингующих лишь ресурс, но в рассматриваемом случае использовать их было непросто не только из-за неоднородного состава. На их настроения влияли два основных импульса – позитивный (желание хотя бы символически приблизиться к Европе) и негативный (гнев по отношению к тем, кто этому мешает – прежде всего, к правительству, но не только). Несмотря на то, что значительную часть митингующих составляли мечтавшие о незамедлительной смене власти «националы», им не всегда позволяли развивать свои идеи – и в толпе, и у импровизированной трибуны; пара подобных инцидентов попала в репортажи телекомпаний. Многие участники акций критиковали в соцсетях не только правящую партию, но и всю политическую элиту и актуальные для нее лозунги. И если возникнет вопрос «А чего они, собственно, хотели?», простой ответ – «Вступления в Евросоюз» – может оказаться неполным.
Возникновение Второй грузинской республики связано со страшной родовой травмой – гражданской войной, вспыхнувшей в тот момент, когда национально-освободительное движение должно было увенчаться счастливым финалом. В результате Грузия утратила точку опоры, а вокруг различных ключевых событий вроде «Революции роз» или смены власти в 2012-м стали формироваться превратившие их в «миф основания» ущербные политические квази-нации. Но ни эти потрясения, ни вдохновляющие, но далекие образы (павшей в 1921-м – что важно) Первой республики или феодальной эпохи не могут превратиться для современной нации в краеугольный камень, но лишь в подпорки или какие-нибудь эффектные пилястры. Им скорее станет крупная военно-политическая победа или акт всеобъемлющего национального примирения с полной и торжественной перезагрузкой Конституции или достижение знаковой цели – например, вступление в Евросоюз, которое четко разделит жизнь государства «на до и после». Не исключено, что часть людей вышла на проспект Руставели, чтобы слиться с новой европейской идентичностью и общностью и подсознательно ощущала необходимость рождения Третьей республики, очистившейся от жутких ошибок и преступлений прошлого. А лозунги и ярлыки, прилепленные к акции озабоченными своей политической импотенцией лидерами, глубоко второстепенны и отлетят от сокровенных смыслов прежде, чем с платанов опадут листья. Возможно, мы увидели прообраз будущей, объединенной нации, который быстро растворился в отравленной атмосфере современной политики, поскольку ее язык слишком беден для того, чтобы описать принципиально новые явления. Помнится, в 90-х один из бывших преподавателей марксизма-ленинизма, полагаясь на хороший французский, бросился переводить структуралистов, и в итоге у него получилось нечто совершенно нечитаемое, внушительное внешне, но по сути – уродливое и нежизнеспособное. То же самое происходит и с теми депутатами и комментаторами, которые пытаются втиснуть все аспекты евроинтеграции в рамки убогих понятий актуальной грузинской политики – главное при этом выпадает из поля зрения.
О «сложностях перевода» можно говорить бесконечно. Например, грузинские партии и их активные сторонники, как правило, описывают упомянутую Еврокомиссией деолигархизацию как грядущую расправу над Иванишвили или (в альтернативном варианте) над Кезерашвили, Хазарадзе и др. Такие интерпретации распространились повсеместно, и послу ЕС в Грузии Карлу Харцелю пришлось подчеркнуть в интервью «Голосу Америки»: «Очевидно, что цель – справиться с системными вызовами, а не с индивидами». Но эту, вроде бы бесспорную мысль очень трудно перевести на язык политического класса – он не может взглянуть на олигархическую систему и сопутствующее миропонимание извне, так как находится внутри нее. В его рядах очень трудно найти человека, который хотя бы в доверительной беседе скажет: «Олигархия – это мы» (здесь напрашивается шутка-продолжение – «Олигархия – это другие»).
Впрочем, следует описать и низменные интересы, и примитивные лозунги. Разочарование участников протестных выступлений обычно льет воду на мельницу правящей партии, так было и в 2009-м, и в 2019-м. Многим кажется, что если Грузия не получит статус кандидата в конце года, то протесты вспыхнут с новой силой и, возможно, сметут правительство, хотя история выступлений 2007-11 и 2018-22 годов показывает, что при использовании одних и тех же поводов, лозунгов и ультиматумов одними и теми же лидерами протестное движение затухает. У «Грузинской мечты» будет больше времени на подготовку к кризису, чем весной, и она, несомненно, вновь попытается возложить ответственность за неудачу на оппонентов и внешние силы, которые, по утверждению лидеров ГМ, хотят втянуть Грузию в войну. Для постоянной эксплуатации этой темы из ее рядов формально вышли три депутата, и они активно критикуют западных партнеров (если точнее – «определенные силы на Западе», как говорили в позднем СССР). «Антивоенная кампания» кажется их оппонентам глупой, смешной и конспирологической, но в последние дни они уделяют ей все больше внимания, и это косвенно свидетельствует о том, что она все же работает на фоне страшных кадров из Украины, воздействуя как на элитные группировки, так и на массы, следовательно – не может быть опровергнута лишь посредством отдельных заявлений, а требует системных контрмер. Интересно, что ведущие представители оппозиционных партий зачастую считают маловероятным позитивный вариант с предоставлением статуса (что прослеживается и в комментариях, и в непубличных высказываниях) и не связывают с ним каких-то четких планов, так что в этом случае «Грузинской мечте», скорее всего, достанется больше лавров, чем она заслуживает. Ее лидеры не ждут, что период до рассмотрения вопроса будет безоблачным и, судя по неподтвержденным данным, рассматривают сценарий, в рамках которого после очередных противоречивых сообщений о манипуляциях с подсанкционными российскими товарами в Грузии украинское руководство и (даже) несколько тесно сотрудничающих с ним стран введут санкции против Бидзины Иванишвили и, возможно, отдельных высокопоставленных чиновников (уточняющий вопрос о том, идет ли речь о небольших странах, источник обошел молчанием).
После Первой мировой войны дипломат Зураб Авалишвили, наблюдая, как на континенте одно за другим, словно кегли, валились правительства, с удивлением заметил, что Ной Жордания пересидел многих могущественных иностранных деятелей. И тут же добавил: «Зачем ему падать – никто ведь его и не толкает». Нынешняя умеренная критика партнеров не идет ни в какое сравнение со смертельно опасным давлением извне и десятками разрушительных импульсов, с которыми сталкивалось тогдашнее правительство, однако они не были усилены соразмерным давлением оппозиции, поэтому внешние угрозы не только создавали проблемы властям, но и помогали им, обеспечивая мобилизацию националистических чувств (правда, грузинские меньшевики опасались их и работали с ними неэффективно, но это другая тема). Оппозиция «не попадает в такт» и сегодня, а правящая партия использует в своих интересах раздражение недовольных вмешательством консервативных националистов, все глубже увязая в риторике и практиках «суверенной демократии» (руководствуясь, впрочем, не варварскими российскими и белорусскими рецептами, а, как туманно, но не без изящества выразился один политолог, «чем-то более венгерско-турецким»). Оно двигалось в этом направлении задолго до начала войны в Украине, тесно сотрудничая с патриархией и потихоньку пестуя антиглобалистский дискурс.
Безусловно, ей будет трудно справляться с внешним давлением, но в ближайшие месяцы оппозиция вряд ли получит больше шансов использовать его в своих интересах, чем весной или в последней декаде июня. Противники «Грузинской мечты» раздражены странной, невнятной кульминацией акций протеста и утомлены летним зноем; сама она раскрутила «антивоенную кампанию» на всю катушку, а отношение к украинскому руководству и его возможным санкциям, по крайней мере, в лоялистской среде, стало куда более критичным, чем весной (когда у противников Иванишвили появился пусть небольшой, но реальный шанс на «политический блицкриг»), из-за пропагандистских усилий «Мечты», постоянно указывающей на плохо продуманные заявления украинских политиков о Грузии. Ее ресурсы небезграничны, и прямое давление Вашингтона и Брюсселя, несомненно, сломит ее, однако если нынешние правила игры не изменятся, то до конца года (а до установления новых четких правил борьба будет вестись прежде всего за время) ничего особенного с ней, скорее всего, не произойдет, поскольку ее слишком слабо «толкают» изнутри.
Несмотря на идентичные ультиматумы «Сирцхвилиа», нынешние выступления и комментарии все же немного отличаются от прошлогодних – досрочные выборы упоминаются в них реже и как бы по инерции. «Если выборы были бы завтра, я считаю, что мы не готовы», – сказала председатель Республиканской партии Хатуна Самнидзе в эфире ТВ «Пирвели», но дело не только во внутреннем состоянии оппозиции. Согласно закону, досрочные выборы придется проводить по старой системе с тридцатью мажоритарными округами, а в них у правящей партии, благодаря альянсу с местными элитами, традиционное преимущество (по пропорциональной системе в этом случае изберут 120 депутатов). Но и с очередными выборами 2024 года не все просто, если они, в соответствии с действующим законодательством, пройдут в условиях 5-процентного барьера, это вновь сделает актуальным биполярное противостояние «Грузинской мечты» и «Нацдвижения» (в рамках данной модели партия Иванишвили побеждала 10 лет кряду), а множество «малых партий» останется вне парламента, поскольку амбиции вряд ли позволят им объединиться. Власти предложили им 2-процентный барьер (но после получения статуса кандидата в ЕС), рассчитывая привлечь их к работе над «12 пунктами еврореформ» (а значит, и распылить ответственность за возможный провал) и столкнуть их с «Нацдвижением». Сами «малые партии», судя по их совместному заявлению, предпочли бы естественный барьер (0,67%), обещанный правящей партией еще в 2019-м, когда она пыталась сбить протестные настроения после «ночи Гаврилова»), но отброшенный в ходе дальнейших манипуляций. Таким образом, есть четыре схемы по которым могут пройти выборы, и не исключено, что появятся новые.
Лавируя между ними в поисках тактической выгоды, правящая партия испытывает влияние двух важных мотивов. Ей необходимо сохранить власть и в то же время, скажем так, «перезагрузить легитимность», поскольку в нынешнем состоянии, по мнению большинства местных и зарубежных наблюдателей, она практически исчерпала ее лимит и кредит доверия, полученный в 2012-м. С точки зрения долгосрочных интересов, ее, в принципе, устроили бы такие итоги парламентских выборов, в результате которых формирование новой правящей коалиции стало бы возможно арифметически (количество мандатов остальных партий больше 75), но не практически (из-за несовпадения их интересов), что привело бы к созданию коалиции «Грузинской мечтой» и ее фактическими сателлитами. Если барьер будет снижен, к ним, скорее всего, добавятся новые объединения, заточенные под 3-4-процентный результат; разговоры идут как минимум о двух политических проектах. Более того, возможен и радикальный вариант – с формированием очень пестрой, а значит – очень слабой коалиции без участия «Мечты» и ее последующим развалом из-за саботажа сателлитов ГМ или попытки «националов» наскоком овладеть всей полнотой власти, с возвращением «Мечты» и «перезагрузкой легитимности». Он очень выгоден для нее в стратегической перспективе, но требует смелости, хладнокровия и рискованных действий, входящих в противоречия с желанием не отдавать ни одну из уже захваченных позиций. Вероятно, главной проблемой ее лидеров останется политическая близорукость и ненасытность, впрочем, их противникам вряд ли стоит надеяться, что это, как и внешнее давление, приведет правящую партию к самоуничтожению. Ничего подобного не произойдет, если общественность продолжит дремать под стенания оппозиции «Мы не готовы!» и страстные ультиматумы активистов, а олигархия, обтекая достойные упоминания, но отнюдь не смертельные угрозы, будет становиться все сильней.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
