В жизни всегда есть место сослагательному наклонению, значит, в истории тоже. Поэтому все началось как обычно: Гитлер, захватив Чехословакию и Польшу, двинулся на Францию, хоть его от этого отговаривали. Поначалу все шло по плану, но на оказавшемся слишком широким фронте между Седаном и Намюром войска вермахта встретились не с резервистами, как обещала разведка, а с боеспособными французскими частями и при поддержке англичан. Кроме того, президент Рузвельт напомнил Конгрессу о цене, которую заплатил мир за американские колебания перед Первой мировой, и Атлантический флот США с соединением подводных лодок выдвинулся в Средиземное море, а Франция получила танки, авиацию и тяжелую артиллерию. Через три месяца ожесточенных боев Германия согласилась прекратить боевые действия при условии сохранении за собой Голландии и бельгийской Фландрии. Также Франция обязалась не модернизировать армию в течение 15 лет в обмен на гарантии безопасности от США, Великобритании, СССР и Германии.
Мировые лидеры (кроме, конечно, Черчилля) поздравляли друг друга с крахом Гитлера и концом фашизма. Но Гитлер не скрывал, что готовится ко второй попытке. В декабре 1943 году в Страсбурге прошел съезд немецких соотечественников Эльзаса с требованием вернуть его Германии, на юго-западных границах Германии началась концентрация войск. Мир спас случай: покушение на Гитлера, организованное в июле 1944 года группой высших офицеров вермахта, оказалось удачным…
Возражу многочисленным оптимистам, уверяющим, что Путин уже проиграл свою войну: что именно он проиграл, еще надо разобраться, но еще больший вопрос – что выиграли те, кому проиграл он? Нет и уже не будет хороших развязок, и не только потому, что никакая развязка не может считаться хорошей после Бучи и Мариуполя. Ничего хорошего мир не ждет, даже если наступление на Донбассе провалится и Москва вернется к границам, существовавшим до 24 февраля - примерно как в нашей альтернативной истории о поверженном Гитлере, только с одной поправкой на безжалостное время: в отличие от 45-го, ныне победителей не бывает не только в ядерной войне, но и в войне, которая имитирует готовность таковой стать.
Нет по нынешним временам варианта «Добить в логове», и в логове это отлично знают, и потому вверенная логову пропаганда иногда проговаривается: не бойтесь, граждане, мы же воюем на чужой территории! К тому же начальников логова с детства учили, что ядерная война уморит то ли две трети землян, то ли три четверти, то есть не всех, а кому уцелеть, как не им, способным, как они уверены, всех обмануть и все купить (некоторые, правда, явно переоценивают свои шансы оказаться в числе избранных, – имен не называю, их все знают, и, думаю, мне простят это понятное злорадство)
С точки зрения устойчивости кремлевской системы не так важно, что именно Путин предъявит, запершись в своих границах, в качестве победы. Главное – нейтрализовать низовой ропот и догадки о прямой связи перебоев с гречкой и денацификации Украины. Это непросто, одной неутихающей симфонией трубных гласов здесь не справиться, но, возможно, и не так критично, как представляется оптимистам. Экономисты полагают, что эффект от санкций не одномоментный, по отраслям и регионам он размазан по временной шкале в несколько лет. Значит, во-первых, эффекта вхождения в резонанс можно избежать, а, во-вторых, где-то можно подготовиться, благо профессионалы в экономическом блоке остались. Кроме того, самый сильный удар придется, как водится, по активным и благополучным, но они обычно на площадь не выходят. А с теми, кто выходят, все может оказаться не так страшно, потому что в условном городе Рубцовске Алтайского края, мобилизовавшем сотни своих изголодавшихся сынов на подвиги в Буче, экономического краха могут и вовсе не заметить, там этот крах - норма жизни, а условный город Рубцовск и есть изрядная часть страны.
И, наконец, работает механизм репрессий, как показала братская Белоруссия, а она в прогнозах российского развития за 30 лет ни разу не ошиблась. Пока карательный ресурс освоен лишь на малый процент от его законодательного оформления, но, как показывает практика борьбы с иностранными агентами, с включением его на нужную мощность трудностей не возникнет. Да и патриотических граждан, которых очень беспокоят предатели и птицы, несущие из Украины американскую дизентерию, будет вдосталь.
Еще некоторые энтузиасты верят в распад России и приводят в пример Советский Союз, но пример не совсем убедительный. Какими бы ни были братскими советские республики, во всех была своя сравнительно самодостаточная жизнь со своей внутренней центростремительной традицией – исторической, национальной, культурной, языковой. В нее даже Москва считала за благо не слишком углубляться, и только иногда какой-нибудь грандиозный партийный руководитель вроде Арвида Яновича Пельше приезжал на малую родину и удивлялся: сорок лет уже вместе, а ваши дети в сочинениях про «Мою родину – СССР» все про Ригу пишут… Но и тогда импульс независимости победил номенклатурное удовольствие местных правителей править, перекладывая ответственность на центр, отнюдь не везде, а только там, где он к этому времени был изначально сформирован, в первую очередь в Балтии, отчасти в Грузии и Украине. Из нынешних российских региональных руководителей тоже никто не выказывает готовности взять на себя ответственность, которую даже самые донорные российские регионы-доноры привыкли перекладывать на Москву. И пока не очень видно, как война может сформировать какой-то мало-мальский сепаратистский импульс, разве что для имитации и выбивания из центра каких-то новых бонусов и дотаций, как это было отработано местами еще в 90-е. Устройство не меняется: быть вечным продолжением кремлевской длани, во-первых, удобно, во-вторых, выгодно, в-третьих, любой альтернативный порыв чреват нехорошим подозрением, особенно в военное время, от которого послевоенное, судя по всему, отличаться будет не слишком.
Это, кстати, касается и элит, раскола в которых тоже отдельные оптимисты продолжают ждать. Цена этих элит стала ясна в тот базарный день, когда принималось решение о вторжении – с ними, судя по всему, особенно никто не советовался, ни с бизнесом, ни с регионами. Так что раскол в них немного анекдот, пусть довольно пошлый, примерно как покупка Владимиром Потаниным доли осудившего войну Олега Тинькова в одноименном банке. Поначалу казалось, что элитные рассуждения на тему войны и мира в определенных рамках Кремль счел допустимыми. Дерзкими мыслями на эту тему поделился даже шеф «Лукойла» Вагит Алекперов, а Олег Дерипаска даже позволил себе предположить, что Сибирь не так уж расстроится, если ее руководителям не придется ездить на согласования и выволочки в Москву. Однако Алекперов больше не шеф, Дерипаска молчит, и пример Потанина наводит на подозрения, что комбинации поощрительно-карательных стимулов эту, прошу прощения у животноводов, элиту пока убеждают.
Про людей в погонах знающие их природу люди и вовсе призывают в этом смысле забыть, Штауффенберга не предвидится, не та масть и не та традиция.
Словом, не видно сценария, исполненного для Кремля экзистенциальных рисков. Но если такой сценарий и есть, то вряд ли он настолько стремителен, чтобы Кремль не успел напугать мир каким-то прощальным приветом. Более того, чем этот риск будет реальнее, тем актуальнее станет для Кремля тема второй попытки, которая и так вписана в его генетический код. Режим заточен под войну. Необязательно в Украине. Поскольку ставки возрастут, в Кремле могут стряхнуть пыль с каких-нибудь полубезумных наработок о захвате Сувалкского коридора, соединяющего Белоруссию с Калининградской областью вдоль польско-литовской границы. Это ведь они сегодня полубезумные – полгода назад такими же казались проекты вторжения в Украину. И с этим, как с коронавирусом, придется теперь жить завтра и послезавтра, даже если сегодня рассветет и Вий со своей нечистью на время отпрянет.
Словом, Россия в своей, как это принято говорить, парадигме последовательна, и в ней едва ли что-то исторически изменится, если, конечно, не прилетит что-нибудь в качестве фатального возмездия. А вот Западу, возможно, придется пересмотреть немалую часть своей новейшей, в том числе, постсоветской истории.
Обвинив Запад в попрании российских интересов, Кремль поднялся до вершин троллинга – ведь именно оптимизмом Запада в отношении к Москве и были вымощены пути к нынешней катастрофе. Оптимизм ведь тем ценнее и актуальнее, чем менее реальны основания его испытывать, ка, например, когда окончательно оформилась новая российская гармония титанического воровства с непомерной манией величия. Тех, кто предупреждал, что это плохо кончится, здравые мировые лидеры похлопывали по плечу, как городских сумасшедших, а между собой с улыбкой и вполголоса вспоминали про неисправные часы, которые дважды в сутки показывают точнейшее время – и ведь, возможно, так оно и было.
Тяжело анализировать и осознавать ошибки, в которых никто не виноват. Никто не виноват в том, что советско-германской сделке века «Газ-трубы» уже больше полувека, а она все так же молода духом. Тогда, правда, дело приходилось иметь со стариками, конечно, твердокаменными и идейными, но предсказуемыми и по-своему логичными, а не с компанией беспредельщиков, примеривших маршальские звезды на фельдфебельские плечи. Никто не виноват, что мир асинхронен: Сувалкский коридор, если будет, то будет через год, а может, через три, а может, через десять, а тех, кто готов помочь Украине не техникой, а живой силой, не превышает 17 процентов уже сегодня, а выборы уже завтра. А раз так, никто не виноват, что все время есть соблазн «перезагрузки», смешной коробочки со словом RESET, вместо которого по ошибке написали RELOAD, и все улыбались, хотя к этому времени уже два года, как Путин все в Мюнхене сказал.
Поэтому никто не виноват в том, что сказанное на военной базе в Рамштайн через два месяца после начала войны не было сказано на два месяца раньше, как и должно было бы случиться, если бы мир был намерен победить, а не выиграть время. В эту возможность, впрочем, как и в Украину, никто не верил, и готовился встретить противника по-серьезному, уже потеряв Париж, то есть, Киев. Но украинцы всех удивили и приятно смешали карты, и можно себя поздравить с тем, что теперь этого времени можно выиграть побольше и линию фронта сохранить там, где ее сохранить никто и не надеялся.
Но больше теперь выигрывать нечего. Война всегда была единственной формой существования, в которой Россия была равна Западу, и теперь Москва эту ничью получила. Ставки сделаны, ставок больше нет. Кроме одной, на которую остался шанс хоть что-то спасти: дракон должен уползти в свою пещеру, и больше ни у кого не должно быть иллюзий, что ему можно снова гулять самому по себе.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
