Война – великое упрощение, она требует четких, недвусмысленных ответов, а рассуждения о нюансах и скрытых смыслах кажутся многим болтовней обезумевшего попугая в разбомбленной квартире. Но это не делает жизнь менее сложной, не освобождает ее от компромиссов и спорных решений, которые историки когда-нибудь назовут спасительными или губительными, но не единственно возможными, поскольку политический контекст к тому времени будет забыт и похоронен под обломками постсоветского мира.
На минувшей неделе в ходе слушаний в комитете по международным отношениям Сената США заместитель госсекретаря Виктория Нуланд сказала, что «все послы получили инструкции работать с государствами, чтобы те присоединились к санкциям США и ЕС». В четверг, упомянув об этом заявлении, журналисты спросили у посла США в Грузии Келли Дегнан о россиянах, прибывающих в Грузию, чтобы начать бизнес. Она ответила, что данный вопрос нужно изучить дополнительно, и, по ее мнению, заместитель госсекретаря «призвала все страны сплотиться и продемонстрировать поддержку Украине». «Грузия очень откровенно высказалась на многосторонних форумах в ООН, Совете Европы, ОБСЕ, – добавила Келли Дегнан. – Народ Грузии проявил потрясающую щедрость по отношению к народу Украины, потому что, вы знаете, каково быть на войне и подвергаться нападению лишь потому, что хочешь свободы. Так что я думаю, что акцент нужно сделать прежде всего на единстве в стране, пострадавшей от такой сильной поляризации, с которой сталкивалась Грузия в последние годы. Это время и это повод для того, чтобы объединиться. Я чувствовала на сегодняшних встречах, что люди в своих сердцах и молитвах с украинским народом. И я надеюсь, это значит, что грузины объединятся как страна и поддержат Украину в необходимый для нее момент». Ремарка посла не только воспроизвела общие оценки из ее предыдущих комментариев и заявления Госдепартамента от 4 марта, но и указала на ключевую проблему.
Война, упрощая, сливает в нашем восприятии воедино два аспекта любых политических действий – «За Украину» и «Против России», притом, что они не идентичны. Келли Дегнан сосредоточилась на поддержке Украины и внутригрузинских сложностях, а не на санкциях против России или тамошних бизнесменов. Возможно, это произошло потому, что вопрос нельзя рассматривать в отрыве от регионального контекста.
Безопасность Грузии является производной от ее транзитной роли, и она подкреплена как позицией США и ЕС, так и Турции, и Азербайджана, заинтересованных в бесперебойной работе южнокавказского коридора Восток-Запад. В военно-политическом отношении Грузия – самое слабое звено, поэтому косвенные гарантии Турции крайне важны для нее. Развязавшие страшную бойню кремлевские правители по-прежнему дорожат особыми отношениями с Анкарой и надеются сыграть на ее противоречиях с союзниками по НАТО. Турция осуждает российскую агрессию в Украине, но не спешит вводить санкции, а позиция Баку кажется еще более двусмысленной (что неудивительно с учетом российского фактора в Карабахе). Если Грузия, выступающая в геостратегической связке с двумя соседними странами, займет альтернативную, сверхжесткую позицию по вопросу санкций и начнет самостоятельно менять порядок перемещения товаров, капиталов и людей в регионе, в ее отношениях с партнерами возникнет брешь, которую непременно попытается расширить Россия, создавая новые угрозы южнокавказскому транзиту. Анкара не станет сразу же выкручивать грузинам руки, но наверняка укажет на ухудшение стратегических перспектив. К слову, 7 марта в Казахстане на заседании Оперативного штаба по антикризисным мерам рассматривался вопрос о перенаправлении грузов в сторону азербайджанских и грузинских портов; множество сырья и товаров из других стран также двинется через Южный Кавказ в обход России, которая стремительно превращается в черную дыру мировой экономики. Тбилиси в любом случае придется действовать с оглядкой на региональных партнеров, вводя те или иные ограничения – местные комментаторы обычно не обращают внимания на данный аспект.
Есть сфера – марганцевые руды и ферросплавы, в которой грузинские санкции могли бы нанести ощутимый урон Москве, если бы экспортеры выступили единым фронтом, но ни африканские страны, ни Казахстан не рвутся на передовую экономической войны. После прекращения работы аэропортов в прилегающих к Украине областях России основная часть направляющихся на юг (условно) российских самолетов начала перемещаться через воздушное пространство над Каспийским морем, Азербайджаном и Казахстаном, поэтому его закрытие над Грузией не привело бы к масштабным последствиям. Проблема подсанкционного российского банка ВТБ была решена, и посол Германии в Грузии Хуберт Книрш заявил в интервью «Первому каналу»: «Мы увидели, что он закрылся. Это важное и правильное мероприятие для того, чтобы исключить обход санкций ЕС и США». Другие же ограничения с учетом слабости грузинского государства и экономики могут иметь лишь символический характер. Это не значит, что саму идею, несмотря на вероятные контрмеры Кремля, следует немедля отбросить – жесты, особенно выверенные, очень важны во внешней политике, но необходимо точно определиться с мишенью.
Сегодня в Грузию прибывает множество граждан РФ благодаря тому, что вскоре после войны 2008 года Михаил Саакашвили сначала упростил, а затем фактически отменил визовый режим для россиян, и отстранивший его от власти Бидзина Иванишвили не стал ничего переделывать. «Мы приветствуем экономические отношения с Россией, – заявил Саакашвили 1 марта 2012 года: Пусть все российские бизнесмены знают, что могут приезжать в Грузию, вкладывать деньги, вывозить и ввозить деньги, делать бизнес, обустраивать предприятия, нанимать людей, и они будут так же защищены и смогут так же свободно передвигаться, как представители любой другой страны… пусть русские туристы знают, что могут в любое время приехать в Грузию, [где им] никто не помешает пить грузинское вино и «Боржоми», по которому они соскучились». После оккупации Россией двух регионов Грузии и признания их независимости далеко не всем нравилась экспансия российских компаний, завладевших ключевыми объектами грузинской экономики, как и «хачапурная дипломатия». Но Саакашвили настаивал на своем: «Чем больше граждан России приедут на наши неоккупированные территории, тем больше информации они получат, тем больше насладятся природой Грузии, грузинскими винами и минеральными водами». Вероятно, было бы логично, если бы его партия, которая в последние дни постоянно указывает на угрозы, связанные с массовым въездом россиян в Грузию, собственноручно подготовила законопроект, аннигилирующий политику, избранную ею после августовской войны. Впрочем, в исходных идеях Саакашвили присутствовало и рациональное зерно – в условиях (относительно) свободной экономики и (относительно) адаптированных к ней государственных институтов у россиян могло появиться желание обустроить свою страну по (относительно) современным образцам.
Если война в Украине приведет к краху режима Путина, нынешние эмигранты начнут играть в жизни России куда более значимую роль, и эту перспективу тоже нужно учитывать. Реконструкция огромной страны потребует от них экстраординарных усилий, и именно с ними будут связаны надежды россиян и их соседей на лучшее будущее. Но сегодня для многих жителей сопредельных стран граждане РФ олицетворяют угрозу. 84% опрошенных на днях компанией ACT респондентов считают Россию врагом (не считают – 11%), и часть из них, несомненно, переносит это отношение на ее граждан. О них спорят не только грузины: к примеру, на днях в эстонском Тарту вспыхнула острая дискуссия после того, как Сенат знаменитого университета ограничил поступление граждан России и Беларуси в бакалавриат и магистратуру, а часть студентов и выпускников опротестовала это решение. Процесс не будет безболезненным ни в одной стране, неприятные инциденты, по сути, неизбежны, но важно помнить, что Кремль десятилетиями доказывал, что Грузия – несостоявшееся государство, где власти и жители руководствуются эмоциями, обычаями, всем, чем угодно, кроме закона. Очевидно, что любые ограничения, затрагивающие граждан РФ, должны опираться исключительно на законы, а не на истеричные кампании в социальных сетях, которые зачастую инспирированы российскими службами – они по сей день успешно работают с пугалом грузинской ксенофобии. Это, если угодно, тест на государственное, европейское миропонимание, и прежде чем законопроекты, предусматривающие ограничения, подготовят и рассмотрят (если нечто подобное вообще произойдет), нужно будет постоянно оглядываться на 33-ю статью Конституции и закрепленные в ней принципы: 1. Иностранные граждане и лица без гражданства, проживающие в Грузии, имеют равные с гражданами Грузии права и обязанности, кроме исключений, предусмотренных Конституцией и законом. 2. Государство правомочно законом устанавливать ограничение политической деятельности иностранных граждан и лиц без гражданства. 3. В соответствии с общепризнанными нормами международного права Грузия в порядке, установленном законом, предоставляет убежище иностранным гражданам и лицам без гражданства. 4. Не допускается выдворение из Грузии или экстрадиция лиц в нарушение общепризнанных принципов и норм международного права.
В исследовании ACT есть и другие интересные цифры: 63% респондентов предсказывают победу Украины, 12% – России (20% – не знают, 5% говорят, что победителей не будет). 88% хотят успеха Украины, 1% – России. 96% считают, что эти события касаются нашей страны полностью или частично, и 72% думают, что, если Россия победит, то после Украины придет черед Грузии.
Премьер-министр Ираклий Гарибашвили так и не научился формулировать свои мысли и пересказывать чужие, поэтому крайне неудачно выразил и без того шаткую позицию правительства по санкциям в первые дни кризиса. Затем серию традиционных ошибок допустили его оппоненты: а) потребовав отставки премьера и проведения внеочередных выборов, они почти сразу же растворили эти лозунги в десятках других заявлений и будто бы забыли о них (нечто похожее произошло после беспорядков 5 июля и смерти Лексо Лашкарава); б) действуя неумело и непоследовательно, способствовали трансформации многолюдных, эмоциональных акций протеста в малочисленные перформансы (как в 2018 и 2019 годах, после митингов, связанных с убийством на улице Хорава и «ночью Гаврилова»); в) вновь, как в начале 2020 года, попытались компенсировать дефицит внутренних ресурсов, мобилизуя внешние (а они не взаимозаменяемы), уделив чрезмерное внимание нелицеприятным высказываниям своих зарубежных партнеров о грузинском правительстве, притом, что среднестатистические обыватели-националисты не любят, когда иностранцы критикуют даже нелюбимое ими руководство и обычно сразу же отбрасывают лозунги вроде «И мне стыдно, что я тоже грузин». И если завтра премьер-министр совершит очередную неимоверную глупость (избежать этого, вероятно, нельзя), его противники, скорее всего, повторят все упомянутые ошибки одну за другой.
Прецедентов значительного влияния внешних кризисов на внутреннюю политику мало, но можно вспомнить, как в августе 1991-го, после путча ГКЧП в Москве, Звиад Гамсахурдия, Президиум Верховного совета и правительство обратились к народу с не очень удачными, менее решительными, чем в других республиках (за исключением центральноазиатских) заявлениями. Президент Гамсахурдия к тому же переподчинил Национальную гвардию Министерству внутренних дел. Позже лояльные ему авторы писали, что ликвидировать ее требовал прибывший из Москвы замминистра обороны СССР генерал Владимир Шуралев, и Гамсахурдия, по сути, обвел его вокруг пальца, так как переподчинение не отменяло закона, на основе которого была создана гвардия, не вело к роспуску личного состава и т. д. Однако, наблюдая за реакцией лидеров других республик, многие восприняли поведение президента как робкое, если не трусливое, и оппозиция использовала эти настроения. Но антиправительственная мобилизация произошла не потому, что президента критиковали демократические силы извне (их заявления «шли фоном»), а потому, что часть гвардейцев во главе с отстраненным от командования Тенгизом Китовани с презрением отвергла идею превращения в милиционеров, и сразу после этого, 2 сентября, был разогнан митинг оппозиции (Гамсахурдия изо всех сил намекал, что его подставили, но часть общества уже не слушала его). Таким образом, ключевые события, которые предопределили тотальную поляризацию, а затем и свержение президента, проистекали из внутренних, а не внешних импульсов, – последние сами по себе ничего не изменят, если оппозиция слаба.
Информационная борьба питается новыми поводами, но не выходит из русла старых алгоритмов. Вначале правительство по глупости или злому умыслу дает противникам повод для ожесточенной критики. Те хватаются за него (характерный пример – скандал с прослушкой священнослужителей) и пытаются одним махом решить вопрос о власти в стране, а не занять какие-то промежуточные плацдармы, как это происходило, к примеру, в ходе кризисов 2001-03 годов (борьба вокруг «Рустави 2», параллельная отставка З. Жвания и К. Таргамадзе и т. д.). Наступление быстро выдыхается, и власти, концентрируя более внушительные ресурсы, контратакуют. Порой это напоминает состязание спринтера со стайером. В последние дни правящая «Грузинская мечта» усердно насаждает словосочетание «партия войны», доказывая напуганной украинскими репортажами аудитории, что Саакашвили и его союзники хотят втянуть Грузию в боевые действия. Важно отметить, что в условиях военной угрозы обыватели если и не льнут к власти, то, как правило, требуют национального согласия, единства перед лицом внешней угрозы, а спрос на внутриполитические схватки падает. Следует вспомнить, как в военном 2008 году оппозиция отказалась от активной борьбы с властями и вернулась к ней лишь весной 2009-го, но в нынешних условиях такой мораторий едва ли возможен. В контексте недостижимого национального единства Ираклий Гарибашвили, как и Михаил Саакашвили, являются «раскалывающими фигурами» (в октябре 2021-го бывший посол США в Грузии Ян Келли заметил, что «они оба – яд для политического тела»), что создает неплохие предпосылки для продвижения Саломе Зурабишвили – сегодня в парламенте она говорила прежде всего о преодолении внутриполитической конфронтации.
Многим гражданам, уставшим от насилия и бессилия «Грузинской мечты» и «Национального движения» (предыдущие слова можно расположить в любом порядке и не ошибиться), хочется верить, что внутри правящей элиты самозародился кризис, а президент Зурабишвили, которая оценивает события в Украине резче, чем лидеры «Грузинской мечты», чуть ли не восстала против прежнего порядка вещей – на подобных предположениях зачастую основывают развесистые теории. Хотя было бы логичнее предположить, что Зурабишвили, Гарибашвили, мэр Тбилиси Каха Каладзе, председатель правящей партии Ираклий Кобахидзе, как и часть оппозиционеров, кормятся с руки олигарха Бидзины Иванишвили и в данный момент воспроизводят ролевые игры, придуманные еще в позднем Средневековье. «Раздваивая» внешнеполитическую позицию, делая реверанс на все четыре стороны, грузинская элита стремится сохранить свободу маневра. Гарибашвили лучше поймут в Анкаре и Баку, Зурабишвили – в Париже и Берлине (есть и другие ключевые столицы); эти и смежные позиции можно сталкивать, как шары в бильярдной Иванишвили, обозначая для спектра мнений рамки приемлемого и маргинального. Судя по биографиям, большинство грузинских руководителей тесно связаны именно с Францией и чуть слабее – с Германией, а внешнюю политику двух стран сегодня нельзя назвать радикальной. Франция, безусловно, осуждает агрессию Кремля, но власти советуют крупным компаниям не торопиться с уходом с российского рынка (см. сообщение Figaro о совещании 4 марта в Елисейском дворце), а президент Макрон ведет изматывающие телефонные диалоги с Путиным. Нельзя сказать, что Кэ д`Орсе курирует внешнюю политику Грузии – такое утверждение прозвучало бы «слишком по-русски», несмотря на то, что в период «перезагрузки» французская дипломатия блестяще продвинулась на Южном Кавказе, обнаружив свободное пространство между позициями Вашингтона и Москвы, противоречившими друг другу в принципе. Но официальный Тбилиси тем не менее оглядывается на Париж – причем «чем дальше, тем чаще».
Преимущество Вашингтона состоит, прежде всего, в том, что он видит картину во всей полноте, воспринимая Грузию в контексте ее региональных и европейских связей и угроз, которые Кремль создает ее геостратегической функции. Возможно, поэтому Келли Дегнан предпочла сосредоточиться на том, что Грузия делает (и будет делать) для Украины (поддержка на международной арене, гуманитарная помощь и др.), а не на гипотетических действиях против России или ее граждан. Своевременным было и напоминание о поляризации – она является главной брешью в обороне страны, куда более опасной, чем нехватка военных средств.
Многие жители Грузии считают серьезной проблемой напряженные отношения грузинских властей с украинскими, хотя для «Мечты» это скорее лазейка, позволяющая обрабатывать целевой электорат, объясняя ему, что официальные лица в Киеве находятся под влиянием Саакашвили и его единомышленников, а те пытаются захватить власть в Грузии. У других правительств, теряющих поддержку части избирателей из-за недостаточно решительной позиции по Украине (социологических данных пока не хватает и это лишь предположение), такой опции нет. Из того, что Ираклий Гарибашвили нередко выглядит как робкий и глупый пингвин (из горьковской поэмы, с ударением на первом слоге), вовсе не следует, что у Бидзины Иванишвили возникли фатальные проблемы – он заменит Гарибашвили, если решит, что тот полностью выработал политический ресурс. С каким премьером предпочла бы иметь дело оппозиция в условиях, когда она не может добиться проведения внеочередных выборов, – со старым, непопулярным или с новым, «незапятнанным»? Этот же вопрос, но в иных обстоятельствах встал перед ней в июле 2021 года, после погрома, устроенного противниками Tbilisi Pride – требование об отставке Гарибашвили сначала выдвинули, а затем как-то «забыли».
Иванишвили – олигарх, мыслит соответственно и, возможно, предполагает, что никакого имиджевого противопоставления Гарибашвили и «когорты победителей» (Зеленского и др.) в конечном счете не будет, так как украинские олигархи после войны, скорее всего, захотят перессорить и уничтожить входящих в нее лидеров, вместо того чтобы позволить им полностью обновить Украину и очистить ее от коррупции, используя карт-бланш народной поддержки и беспрецедентную зарубежную помощь. Да и повестка дня в случае военно-политического краха путинской России изменится радикально и бесповоротно: грузин начнет волновать реинтеграция Абхазии и Цхинвальского региона и статус в евроатлантическом сообществе, постсоветское пространство перестанет восприниматься как единое целое, поскольку исчезнет центр, генерировавший соответствующие смыслы; бывшие республики СССР отдалятся друг от друга, подчиняясь логике географии и экономики, а не ментальным химерам незавершенного прошлого.
Можно предположить, что политики, которые надеются на удачное стечение внешних, не зависящих от них обстоятельств, проиграют. Избиратели не жаждут великих потрясений, их интересуют безопасность и решение проблем, перечисленных респондентами NDI (безработица – 49%, инфляция – 42%, бедность – 23%, низкие зарплаты – 21% и т. д. – это декабрьские данные, но с тех пор настроения вряд ли улучшились). Им необходимы позитивные программы и вера в свои силы, которая, как показывает беспримерная борьба украинского народа, способна творить чудеса. Если грузинские политики этого не поймут, то вскоре отправятся на свалку истории вслед за Владимиром Путиным и его злополучным кораблем.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
