Они таки сумели «закрыть» этот неприятный вопрос одним кварталом: 30 июня 2021 года в Грозном Верховный суд Чечни рассмотрел и вполне ожидаемо отклонил апелляционную жалобу представителей Правозащитного центра «Мемориал» Олега Орлова и Александра Черкасова на решение Старопромысловского суда от 26 апреля. Так завершилась затянувшая на двадцать месяцев попытка привлечь Рамзана Кадырова к ответственности за публичные угрозы правозащитникам, журналистам и прочим его критикам.
Нам отказали даже в проведении доследственной проверки. Обращения в Следственный комитет, а затем в суды были безрезультатны.
Впрочем, какой-то результат есть: препятствия, с которыми мы столкнулись, не имели никакой «кавказской» специфики. Их, скорее, можно отнести к «традиционным ценностям» и «скрепам» российской жизни.
«На что жалуетесь?»
4 ноября 2019 года глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров выступал на расширенном заседании республиканского правительства. Речь зашла об одном из самых «болезненных» дел. «Новая газета» как раз опубликовала очередную часть расследования «Дела 27-ми» об убийстве 27 человек в расположении полка Патрульно-постовой службы полиции № 2 в Грозном январе 2017-го. Убийство было тайным, но тайное стало явным. И теперь Кадыров перед залом, заполненным чиновниками и силовиками, угрожал журналистам, правозащитникам и просто пользователям соцсетей, критически высказывающимся о ситуации с правами человека в республике и о деятельности республиканских властей. Угрозы эти были вполне конкретны, – по сути, на заседании Кадыров давал чиновникам и силовикам указания: не называя по именам, он призвал остановить вышеперечисленных, «убивая, сажая за решетку, пугая, делая, что угодно». На следующий день, 5 ноября, сюжет об этом был показан на ЧГТРК «Грозный» и опубликован на их сайте.
В расследовании «Дела 27-ми» участвовали «мемориальцы». Мы полагаем, что именно с этим «чувствительным» делом был связан арест в январе 2018 года руководителя нашего грозненского представительства Оюба Титиева. С ним как раз «сделали что угодно», очень кстати «обнаружив» в машине пакет марихуаны. Грозненский офис «Мемориала» пришлось тогда закрыть, а сотрудников – эвакуировать. Чтобы добиться освобождения Оюба, потребовалось полтора года. Так что и тут, хотя Кадыров не называл конкретные имена, у нас были основания полагать: говоря об убийствах, запугивании и т. п., он имел в виду, в том числе, и сотрудников «Мемориала», занимавшихся «Делом 27-ми».
Были все основания считать подобные высказывания Рамзана Кадырова угрозой вполне реальной: ранее такие слова обычно подкреплялись действием. Достаточно вспомнить судьбу корреспондента «Новой газеты» Анны Политковской: критика Кадырова, общение с Кадыровым, угрозы, убийство в 2006 году.
Или судьбу нашей коллеги Натальи Эстемировой: после того, как они вместе с Политковской общались с Кадыровым, та от греха подальше выехала из России, потом вернулась, все вроде ничего, снова общение с Кадыровым, угрозы, – а в итоге похищение и убийство в 2009 году.
Или последующие судебные тяжбы Кадырова с Олегом Орловым, который возложил на Рамзана ответственность за гибель Наташи. Или погромы и поджоги офиса Сводной мобильной группы правозащитников в Грозном и в Ингушетии, нападение на автобус с журналистами и на руководителя Комитета против пыток Игоря Каляпина…
Забегая вперед, отметим: и на этот раз призыв расправляться с критиками властей ЧР последовательно воплощался в жизнь. В феврале 2020 года было совершено нападение на адвоката Марину Дубровину и журналистку Елену Милашину в Грозном и покушение на убийство живущего в Швеции чеченского блогера Тумсу Абдурахманова. В июле 2020 года в Вене был убит чеченский блогер Мамихан Умаров, резко критиковавший Кадырова. В сентябре был похищен в Геленджике, подвергнут надругательству и, вероятно, убит модератор оппозиционного Telegram-канала «1Adat» Салман Тепсуркаев, а в Финляндии совершена попытка покушения на чеченского блогера Мусу Ломаева.
Так что у правозащитников вообще и у «мемориальцев» в частности были все основания для беспокойства. И мы, как водится, стали писать…
«Слово и дело государево»
Если рассматривать слова Рамзана Кадырова через призму Уголовного кодекса, в них можно было усмотреть «наличие признаков преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 282 УК РФ (действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды по признаку принадлежности к какой-либо социальной группе), ч. 2 ст. 285 УК РФ (злоупотребление должностными полномочиями) и ч. 3 ст. 286 УК РФ (превышение должностных полномочий)». Именно это «наличие признаков» требовали проверить пятеро обратившихся с «заявлением о преступлении» к председателю Следственного Комитета РФ Бастрыкину, – председатель Совета Правозащитного центра «Мемориал» Александр Черкасов, член Совета ПЦ «Мемориал» Олег Орлов, сопредседатели МХГ Вячеслав Бахмин, Валерий Борщев и Дмитрий Макаров. Однако тут некстати началась пандемия, карантины, болезни, и под очередной челобитной реальные «живые» подписи поставили только Орлов и Черкасов. В итоге заявителями формально считались только они.
Наши попытки добиться проведения доследственной проверки по сообщению о преступлении были безуспешны.
СК РФ переслал заявление в Следственное управление (СУ) СК РФ по ЧР.
Отступление №1: Действия Следственного комитета типичны для постсоветской, советской и досоветской бюрократии: начальство «спускает» жалобы, письма, заявления вниз по инстанциям, – тем, на кого жалуются, либо тем, кто зависит от тех, на кого жалуются. Добиться от «государева ока» если не участия, то хотя бы контроля почти невозможно. Но именно этого каждый раз и надо добиваться.
Руководитель второго отдела процессуального контроля этого управления Э.А. Мухаметов отказал в проведении проверки, поскольку «в средствах массовой информации опубликованы опровержения сведений о данных высказываниях, которые объясняются, в том числе и самим главой Чеченской Республики Кадыровым Р.А., недостоверным переводом и неверной интерпретацией его высказываний на выступлении, проходившем на чеченском языке».
Ответ этот очевидно не соответствовал нормам российского законодательства. Представители ПЦ «Мемориал» и МХГ направили главе СКР Александру Бастрыкину и Генеральному прокурору России Игорю Краснову жалобы на ненадлежащую реакцию СУ СК по ЧР.
Последовал новый отказ из того же СУ СК по ЧР: так как «в поступившем обращении отсутствуют достаточные сведения об обстоятельствах, указывающих на признаки преступления», процессуальная проверка проводится не будет.
Отступление №2: И в этом тоже нет ничего нового, точно так же в полиции предпочитают вовсе не брать и не регистрировать заявления граждан. Ведь зарегистрированная бумага должна «получить ход», а иначе «ругать будут».
Руководитель Комитета против пыток Игорь Каляпин не раз отмечал: уклонение даже от проведения доследственной проверки есть типичный ход прокуратуры и следкома. Между тем при поступлении в следственные органы заявления о преступлении Уголовно-процессуальный кодекс предусматривает вполне определенный алгоритм: оно должно быть зарегистрировано как сообщение о преступлении, а далее возможны три действия: удовлетворить (с возбуждением уголовного дела), отказать или передать в другую, надлежащую инстанцию. Отказ в проведении проверки не предусмотрен и нарушает права заявителей на эффективную правовую защиту.
Воспрепятствование судоходству
Попытки обжаловать отказ следкома в суде также были долгими и безуспешными. Однако каждое наше посещение грозненских судов приносило впечатления поистине незабываемые.
Посетить получилось не с первого раза: 15 января 2021 года судья Старопромысловского районного суда г. Грозный Вахтанг Горчханов в наше отсутствие отказал в рассмотрении жалобы на отказ СУ СК по ЧР в проведении проверки. Якобы мы обжаловали ответ сотрудника СК, а не процессуальное постановление или иные решения при досудебном производстве по уголовному делу. А нет постановления – следовательно, нет и предмета для обжалования.
Сначала Следственный комитет отказался принимать к рассмотрению заявление о преступлении и выносить по нему постановление, поскольку из материалов СМИ ему все ясно. Затем суд отказывается рассматривать жалобу на бездействие Следственного комитета, поскольку тот не вынес никакого постановления. Этот порочный круг лишает заявителей доступа к правосудию и защиты от незаконного насилия.
Отступление №3: И это тоже вполне типичный прием. Сначала чиновник пытается не принимать у Вас заявление. Потом он не дает Вам письменный отказ. А затем Вам отказывают в жалобах на этого чиновника, поскольку нет бумаги с отказом, которую бумагу или который отказ можно было бы обжаловать. Так что всегда нужно добиваться ответа, даже отрицательного: это позволит «перейти на следующий уровень».
Между тем, ст. 125 Уголовно-процессуального кодекса РФ прямо предусматривает возможность обжалования решений и бездействия следователя или руководителя следственного органа, а постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2009 г. № 1 указывает, что обжалованию в суде подлежат решения и действия (бездействие) должностных лиц, если они могут затруднить доступ граждан к правосудию.
* * *
Разумеется, на отказ Старопромысловского суда была подана апелляционная жалоба в Верховный суд ЧР. 7 апреля на заседании Верховного суда Орлов и Черкасов изложили свою позицию и попросили отменить постановление Старопромысловского суда.
Ведь, по сути, Старопромысловский суд, вслед СУ СК по ЧР, пытался оградить должностное лицо, главу ЧР Рамзана Кадырова, от доследственной проверки. Между тем, отметил Черкасов, подобный иммунитет для глав регионов РФ законом не предусмотрен.
Вполне закономерно, адвокат Михаил Беньяш, представлявший интересы правозащитников, подробно обосновал эту позицию. А вот то, что прокурор Сулейман Межидов поддержал нашу просьбу, скорее, удивительно. В итоге судья Хасмагомед Мадаев отменил постановление Старопромысловского суда. Дело было возвращено в суд первой инстанции для рассмотрения в новом составе.
Это решение, если вдуматься, было вполне разумным: ведь отказ в Верхсуде ЧР во второй инстанции перевел бы дело на уровень Европейского суда по правам человека. Зачем это властям? А имитировать кипучую деятельность, «гонять» дело туда-сюда между инстанциями можно почти бесконечно, вплоть до истечения срока давности.
Отступление №4: «Карусель» бывает не только на выборах. Можно раз за разом, с интервалом два месяца (по кодексу!) возобновлять и приостанавливать расследование уголовного дела. Можно перепасовкой «футболить» дело, например, между территориальными и военными следственными органами. При этом формально ничего не нарушается, но ничего и не делается. И с подобным сталкиваются граждане, обратившиеся в инстанции по самым разным вопросам.
Лицом к безликому
26 апреля 2021 года Старопромысловский районный суд Грозного вновь рассмотрел жалобу правозащитников. Председательствовал судья Руслан Дандаев, участвовали заявитель Олег Орлов, Михаил Беньяш, представитель прокуратуры ЧР Асталов и тот самый Мухаметов из СУ СК РФ по ЧР. На этом заседании стороны наконец смогли изложить свои аргументы.
Заявитель и его представитель указали (тут я заранее прошу прощения за возможные повторы), что воспринимают слова Кадырова как прямую угрозу, которая может иметь тяжкие последствия для всех, кто критически высказывается в адрес властей ЧР. ПЦ «Мемориал» участвовал в расследовании «Дела 27-ми», а угрозы Кадырова были высказаны именно в связи с этим расследованием. В течение 2020 года, после выступления Кадырова его призыв расправляться с критиками властей ЧР последовательно воплощался в жизнь.
Высказывания Кадырова подрывают авторитет республиканской и федеральной власти, поскольку демонстрируют пренебрежение к законам, конституционным принципам и демократическим ценностям. Впоследствии Кадыров пытался оправдать свои слова ссылками на адаты (право обычая) и тем, что в бытовом общении «убить» – лишь оборот речи, который не следует воспринимать буквально, – но глава ЧР высказывал угрозы на заседании республиканского правительства, обращаясь к должностным лицам, призывая вовлечь в преступную деятельность полицейских и чиновников.
На заседании 7 апреля в Верховном суде ЧР высказывалось соображение, что перевод слов Кадырова, приложенный к заявлению правозащитников, может быть неточен. Заявители уверены в его точности, поскольку он сделан носителем чеченского языка с высшим филологическим образованием. Тем не менее заявители просили в ходе проверки слов Кадырова поручить сделать их перевод профессиональному переводчику и, если понадобится, провести психолого-лингвистическую экспертизу этих высказываний.
Заявление о преступлении должно быть зарегистрировано, по нему должна быть проведена проверка, а отказ в проведении проверки, полученный из СУ СК РФ по ЧР, не просто нарушает права заявителей на эффективную правовую защиту, – он незаконен. Заявители просили суд признать его незаконным и признать незаконным бездействие руководящих должностных лиц следственных органов в виде уклонения от регистрации и проверки сообщения о преступлении.
Обо всем этом мы уже подробно говорили выше, а вот позиции следкома и прокуратуры немало удивили
Руководитель второго отдела процессуального контроля СУ СК РФ по ЧР Мухаметов, направивший 25 февраля 2020 года ответ заявителям, сообщил, что не является следователем, и не мог ни проводить доследственную проверку, ни поручить это кому-то другому. Возглавляемый им отдел лишь контролирует деятельность отделов по расследованию особо важных дел.
Отступление №5: Один из классических способов «запустить дурочку» – поручить что-нибудь «ненадлежащему лицу». Ведь его ответы и решения хотя вроде и исходят от имени ведомства, но вроде и нет: какой спрос с человека, который не мог ни «проводить» проверку, ни «поручить» ее?
А теперь присядьте.
Выяснилось, что Мухаметов не владеет чеченским языком и видел видеозапись выступления Кадырова по-чеченски без перевода на русский, и не пытался получить такой перевод. Свои выводы он сделал, не зная и не анализируя смысл заявлений Кадырова, основываясь лишь на последующих комментариях в СМИ и в Интернете.
Но небеса после этих слов не разверзлись, и воды не затопили землю.
Отступление №6: Такая вот экспертиза – едва ли не самая «сильная» сторона отечественной следственно-судебной системы. Основываясь на выводах «экспертов», следователи и судьи выносят решения, и ответственность тут как бы не на них. И это касается всех категорий дел.
Далее Мухаметов сообщил: руководство поручило ему лишь подготовить ответ на обращение граждан, что он и сделал, указав, что в их обращении отсутствуют достаточные данные для проведения проверки. Оснований для регистрации этого обращения как сообщения о преступлении не усматривалось. И он «рассматривал само обращение согласно нормам закона, приказу и ведомственным инструкциям, и на основании этого и написал ответ».
Выступавший затем прокурор Асталов уточнил, что Мухаметов «действовал в соответствии с федеральным законом «О порядке рассмотрения обращений граждан РФ» и внутриведомственными приказами и инструкциями». Между тем этот закон никоим образом не касается заявлений о преступлениях.
Отступление №7: Заявления и обращения – две большие разницы. К реакции на «обращения граждан» требования куда ниже. Именно поэтому очень важен жанр: именно «заявление о преступлении», которое должно быть зарегистрировано и получить законный ход. Но именно поэтому чиновник, получивший такое заявление, будет при возможности трактовать его как «обращение».
Прокурор усомнился, что глава республики давал кому-то указания, хотя на записи видно: тот выступал перед залом, в котором сидят и люди в погонах, и гражданские чиновники, включая министров республиканского правительства. Прокурор утверждал: «сотрудники министерств внутренних дел не подчинены главам субъектов, глава нашей республики не мог давать им указания. Глава нашей республики просто высказал свое мнение, воспользовался свободой слова, у нас ведь есть свобода слова, ее никто не отменял!»
Отступление №8: Чиновникам и силовикам бывает очень полезно путать и смешивать свои статусы и качества: ведь ответственность за совершенное «при исполнении» неизмеримо выше. Если (разумеется, «не в нашем районе!») похищения людей были совершены «в личном качестве и в свободное от основной работы время», это может корне изменить постатейную квалификацию. Да и простой полицейский, когда попадает в объектив, вспоминает про неприкосновенность своей «частной жизни».
Наконец, прокурор усомнился в точности перевода слов Кадырова и попросил суд отказать в удовлетворении жалобы. Судья Дандаев постановил: в удовлетворении жалобы отказать.
Разумеется, решение Старопромысловского суда было вновь нами обжаловано в Верховном суде ЧР. Именно эта апелляция была рассмотрена 30 июня 2021 года под председательством судьи Бувади Шовхалова с участием заявителя Александра Черкасова, адвоката Михаила Беньяша и прокурора Сулеймана Межидова.
Хотя прокурор Межидов и не поддерживал требования заявителей, но с очевидностью доказывал их правильность. Вслед за сотрудником СК Мухаметовым он раз за разом, по сути, пытался подменить доследственную проверку заявления о преступлении какими-то внепроцессуальными рассуждениями, повторяя тезис о возможной недостоверности перевода слов Кадырова и т. п. – то есть все то, что должно быть исследовано как раз в ходе проверки.
Усомнился прокурор и в реальности угроз, о которых писали заявители, спросив, а имели ли место угрозы в отношении их самих и их коллег, были ли нападения в связи с этими угрозами?
Судья Шовхалов огласил решение: в удовлетворении апелляционной жалобы отказать, решение Старопромысловского суда от 26 апреля оставить в силе.
Таким образом, заявители прошли все национальные инстанции, исчерпав считающиеся эффективными средства правовой защиты.
* * *
Тот, кто смог вслед за нами продраться сквозь этот лабиринт, неизбежно спросит: «чего же вы добились, и что в этом интересного?»
Мы теперь можем «перейти на следующий уровень», в Европейский суд по правам человека.
А еще на этом вроде бы нерядовом сюжете мы можем показать читателю уловки и ухищрения, используемые чиновниками, полицейскими и судейскими на остальных 99,9% территории Российской Федерации. То, что касается каждого, идущего в «присутствие», – от ЖЭКа до Верховного суда.
