Политический процесс в Грузии напоминает скачки на старом ипподроме, от которого остались лишь ностальгические фотосеты, изредка всплывающие в соцсетях. Недавно, в период парламентских выборов и последующего кризиса, участники состязаний пронеслись перед трибуной, а затем начали отдаляться, превращаясь в крупные цветные точки на противоположной стороне огромного эллипса. Зрители по-прежнему наблюдают за ними, но напряжение снизилось – многие используют такие секунды, чтобы оглядеться, сделать несколько глотков и перекинуться парой слов с соседом, который наивно полагает, что норовистые непарнокопытные превратят его в миллионера. Скоро выборы в местное самоуправление, а значит, перед трибуной вновь пролетят кони, люди и прочие элементы шоу, и не все напрягают глаза, дабы рассмотреть, что происходит вдали, а просто ждут финиша.
Можно сравнить отечественную политику с тараканьими бегами, и предпосылки для этого есть. Но инстинкты насекомых не так интересны, как сложное сочетание мотивов владельцев конюшен, букмекеров, жокеев и лошадей, которые не всегда совпадают друг с другом. Состязание тараканов, судя по пьесе Булгакова и последующей экранизации, подразумевает постоянную эмоциональную вовлеченность с потасовками и воплями «Янычар! Янычар!» А во время скачек интерес то возрастает, то падает, и сегодня Грузия соскальзывает к нижней точке синусоиды – полугодовой кризис утомил общество, к тому же в летние месяцы грузины обычно отдыхают от политики. Руководители партий и активисты тщетно пытаются удержать внимание аудитории и даже сетуют, что она апатична до безответственности. Ничего не поделать, для жокея скачки – непрерывный процесс, где каждое движение одинаково важно, а для зрителей – лишь совокупность запоминающихся эпизодов, переживать по-настоящему они начинают, только когда лидеры приближаются к финишу.
Интерес к выборам мэров и органов самоуправления всегда меньше, чем к парламентским и президентским, и явка на них ниже. Несмотря на (весьма медлительные) реформы, большинство граждан по-прежнему не воспринимает местные органы со всей серьезностью и связывает понятие «власть» с первыми лицами государства, так словно они лично (не) решают вопрос с прохудившемся асфальтом на их улицах. Некоторые избиратели стремятся отделить муниципальные проблемы от партийной борьбы и голосовать умом, а не сердцем или чем-то иным, но местные выборы все равно постоянно превращаются в референдум о (не)доверии правящей партии. На сей раз он даже формализован – по соглашению от 19 апреля, достигнутому благодаря европейским посредникам, если «Грузинская мечта» получит на местных выборах меньше 43% голосов, в 2022 году пройдут внеочередные парламентские.
На первый взгляд, превращение выборов в референдум упрощает ситуацию для оппозиционеров и позволяет выстроить кампанию вокруг одной простой идеи – «Проголосуй за смену власти!» Однако, в отличие от политизированных граждан (а они в меньшинстве), многие обыватели не голосуют против правителей даже в самых трагических обстоятельствах, пока не увидят, кто именно займет их место. Одно лишь отрицание их не удовлетворяет, они хотят услышать и о тех бонусах, которые получат в случае очередной смены режима, и рассматривают свой избирательный бюллетень, как своего рода ваучер (алгоритмы подобного выбора хорошо описал Эдвард Банфилд в «Моральных основах отсталого общества»).
Если здоровье и исход внутрипартийной борьбы позволят действующему мэру Тбилиси Кахе Каладзе вновь выдвинуть свою кандидатуру, на него будет работать относительно высокий рейтинг (в феврале положительно о нем отозвались 54% респондентов IRI, отрицательно – 39%; лучшие результаты только у Патриарха Илии II и бывшего премьера Георгия Гахария, но после того, как последний покинул пост, отношение к нему могло измениться), и рассказы об уже осуществленных – пусть спорных и даже неудачных – и подготовленных к реализации проектах. Так что оппозиционным партиям потребуется нечто большее, чем лозунг «Долой!», чтобы привлечь обывателей на свою сторону. Далеко не все политики замечают глубинное противоречие между грядущими выборами и привязанным к ним эрзац-референдумом.
Не бывает кампаний, основанных исключительно на позитиве или негативе, и лучшие из них гармонично сочетают оба типа лозунгов. Рассматривая смену власти в 2003 и 2012 годах, мы обычно концентрируемся на протесте против подгнивших режимов и забываем, что лидеры оппозиции эксплуатировали множество позитивных идей и, как сказали бы бизнесмены, делали потребителям выгодные предложения. Но политические комментаторы и активисты зачастую не понимают (это своего рода «аберрация жокея»), что условные обыватели воспринимают политический процесс более спокойно и прагматично. Идея судьбоносного референдума при всей простоте может завести оппозицию в тупик, однако поиск иной, плодотворной стратегии непременно поставит ее перед «Проблемой субъекта» (условно назовем ее так).
После парламентских выборов 2020 года сформировался единый фронт оппозиционных партий, бойкотировавших работу высшего законодательного органа. Апрельское соглашение покончило с бойкотом, и партии вошли в Парламент, а их лидеры принялись критиковать друг друга. «Нацдвижение» обвиняло «младших партнеров» в излишней уступчивости, а те, в свою очередь, начали отталкивать идею объединения вокруг кандидата «националов» на выборах мэра Тбилиси («Стратегия Агмашенебели» – резко, «Лело» – мягче). Почти все партии понесли потери. «Гирчи» распалась, «Республиканская партия» раскололась, «Европейская Грузия» фактически разлетелась на куски вместе с мечтами о роли системообразующей партии, от «Альянса патриотов» отпочковались «Европейские социалисты». «Нацдвижение» покинул его председатель, затем один из видных лидеров, определенные, хоть и менее заметные потери были и у «Лело». Георгий Вашадзе и Тако Чарквиани, объединившиеся на выборах под флагом «Стратегии Агмашенебели», разругались вдрызг. Нечто подобное происходит постоянно, и «Грузинская мечта» также понесла урон, распрощавшись с рейтинговым премьером Георгием Гахария и его единомышленниками. Однако сейчас, когда часть лидеров стремится продемонстрировать обывателю цельный, не содержащий очевидных внутренних противоречий образ оппозиции, расколы и дрязги вредят им вдвойне. Они вновь говорят об объединении, хотя пока это скорее пожелание, чем продуманный план. Слово «оппозиция» в связи с октябрьскими выборами звучит постоянно, и под ним обычно подразумевают нечто единое, но контуры одноименного субъекта скрыты в тумане.
На днях один грузинский эксперт задал другому характерный вопрос-перевертыш: «Как ты думаешь, сумеет ли «Грузинская мечта» набрать 43%?» «Ей будет трудно», – коротко ответил коллега и тут же услышал: «Хорошо. А оппозиция сможет получить 57%?» После паузы он произнес: «И ей будет трудно… очень трудно». «Грузинская мечта» всегда набирала больше 43 процентов, кроме первого тура президентских выборов 2018 года – у Саломе Зурабишвили были серьезные проблемы с имиджем, к тому же она не устраивала часть лидеров «Мечты», которые если не саботировали кампанию (о чем тогда писали достаточно часто), то работали спустя рукава, а их оппоненты действовали энергичнее, чем обычно. Сегодня «Мечта» ослаблена, но и ее противники не в лучшей форме. Они, как правило, связывают свои поражения с колоссальным преимуществом противника в ресурсах и необоримым капиталом Бидзины Иванишвили. В этой связи можно вспомнить утверждения японских (и не только) историков о том, что Япония проиграла войну на Тихом океане из-за колоссального материального превосходства США. Они обезболивали самолюбие японских адмиралов, однако факты свидетельствуют, что, в отличие от завершающего периода войны, в ходе ключевых сражений 1942 года, в том числе и переломного Мидуэйского, американцы располагали меньшими силами и добивались успеха благодаря превосходству в разведке, упорству и мастерству флотоводцев, благодаря качеству, а не количеству. То же самое и с грузинскими выборами – далеко не каждую неудачу оппозиционеров следует связывать с ресурсным превосходством «Грузинской мечты», что подводит нас к главному вопросу: «В чем именно оппозиция превзойдет правящую партию осенью?» Как мог бы сказать адмирал Ямамото: «У тебя или броня толще, или скорость выше, или тактика круче». Не располагая превосходством хотя бы в одной области и не использовав его, победить нельзя по определению.
Комментаторы развивают несколько противоречащих друг другу идей. Консолидация партий вокруг единых кандидатов в Тбилиси и других городах сплотит противников «Грузинской мечты» и сделает образ претендующей на власть коалиции более монолитным и привлекательным. Но, с другой стороны, всеобъемлющая поляризация активирует алгоритм «"мечтатели" против "националов"», и противники Михаила Саакашвили сомкнутыми рядами пойдут голосовать за «Мечту». Они раз за разом помогали ее кандидатам выигрывать у «националов» во втором туре в любом мажоритарном округе и в финале тех же президентских выборов 2018-го. Этот фактор нельзя сбрасывать со счетов, поскольку Саакашвили вряд ли будет сидеть спокойно - уже сейчас он в очередной раз обещает приехать в Грузию в решающий момент. Когда «ощущение биполярности» притуплено, слабым партиям проще дотянуться до малочисленных, привередливых кластеров и избирателей, мечтающих о «третьей силе», несмотря на недавнюю девальвацию соответствующих идей (точнее образов). Если бы речь шла исключительно о выборах по пропорциональной системе, независимая работа партий, скорее всего, приблизила бы их к желанным 57%, тем более что создание единого, сглаживающего нынешние противоречия блока считается крайне маловероятным. Однако в октябре мы будем выбирать и мэров, а это всегда столкновение имиджей, которое во втором, а зачастую и в первом туре затягивает избирателей в чрево биполярной модели. За «хороших, но слабых» кандидатов (и за их партии) в таких условиях голосуют реже, следовательно, «электоральный пылесос» из множества небольших политических объединений сработает менее эффективно, чем на парламентских выборах. «Плебисцит имени 43 процентов» также будет подталкивать избирателей к биполярному мировосприятию.
Что произойдет, если оппозиционные партии поддержат в Тбилиси не кандидата наиболее сильного среди них «Нацдвижения», а независимую фигуру? Руководитель «Лело» Мамука Хазарадзе предложил другим лидерам не претендовать на пост мэра, а объединиться вокруг независимого от партий хозяйственника. В этом случае «националам» придется умерить амбиции и отказаться от уже озвученных в той или иной форме планов, и взамен они могут потребовать от других партий уступок, которые покажутся тем неприемлемыми. Сторонники «Нацдвижения» сегодня раздражены – им не нравятся ни итоги кризиса, ни поведение т. н. трехпроцентных партнеров, пытавшихся (по их мнению) въехать в рай на их горбу и сепаратно подписавших Соглашение Мишеля, когда это не удалось. Оппозиционным силам будет трудно прийти к консенсусу в таких условиях, а значит, вместо одного независимого «крепкого хозяйственника» на авансцене могут появиться два или три, что дискредитирует саму идею и облегчит «Мечте» ее работу. Единый кандидат в мэры – это и необходимость координации усилий, и издержки коалиционного сотрудничества, которые возросли после «эпохи бойкота». В целом данный вариант выглядит перспективным, но вероятность его успешной реализации пока крайне мала.
Интересно, что политикум тратит 99% времени на разговоре о мэре Тбилиси из-за численности избирателей и неизбывного столичного эгоцентризма. Об остальных городах упоминают изредка, хотя сюрпризов следует ожидать именно там.
Положение оппозиционных партий сложнее, чем перед парламентскими выборами. В период бойкота отношения между ними ухудшались, а после того, как некоторые лидеры вошли в парламент, пропагандистская машина «Нацдвижения» принялась бомбить их также яростно, как «Грузинскую мечту». Это, конечно же, можно забыть и преодолеть, однако новая реальность требует выработки более сложных, чем полгода назад, трехактных стратегий, поскольку из гипотетического провала «Мечты» в октябре и назначения внеочередных выборов вовсе не следует, что та или иная «малая партия» непременно придет к власти в составе коалиции или хотя бы увеличит свое представительство в парламенте. Идея «Прибьем "Мечту", а там посмотрим!» хорошая опора для «националов» и разгневанных избирателей, но не для лидеров других политических объединений, поскольку провал правящей партии может сплотить ее электорат в 2022-м вокруг Гахария или другого центра притяжения и породить новую, «еще неизведанную» биполярную модель, которая оставит слабых игроков на бобах; нечто похожее произошло после прихода к власти «Нацдвижения», равно как и «Грузинской мечты». Именно поэтому проправительственные пропагандисты так ехидно допытываются: «Действительно ли нужны внеочередные выборы "малым партиям"? Что они приобретут?» Их лидерам в любом случае придется заняться углубленным планированием.
Фактор Гахария усугубил ситуацию. «Грузинская мечта» и «Нацдвижение» стремятся выставить его тайным союзником противоположной стороны, дабы он увел у нее больше избирателей, воспринявших его как «своего» – к примеру, Бидзина Иванишвили только что назвал его отставку «изменой». Не исключено, что эти разнонаправленные усилия, словно два поплавка, помогут бывшему премьеру удержаться где-то посередине, а следовательно, нанести урон партиям, претендующим на роль равноудаленной «третьей силы» и не обладающим обширным, устойчивым ядром сторонников подобно двум крупнейшим политическим объединениям. В оппозиционных кругах к Гахария складывается своеобразное, наивно-утилитарное отношение, оно позволяет вытеснять опасения куда-то в глубины бессознательного. Считается, что Гахария отберет у «Мечты» 5 или 10 процентов, тем самым помешает ей преодолеть 43-процентный барьер, и принесет пользу оппозиции (цифры 5, 10 и т. д. обычно берутся с потолка, а не из социологических исследований, на таком «моделировании» основаны и предположения о том, что еще пару процентов умыкнет Леван Васадзе). При рассмотрении же гипотетической поствыборной ситуации, фактор Гахария отбрасывается, несмотря на то, что закат «Мечты» чреват его взлетом. Можно на мгновение отодвинуть в сторону версию, согласно которой партию Гахария «За Грузию» двигает по доске Иванишвили, тем более что сам олигарх это категорически отрицает, и кое-кто, кажется, верит ему на слово (ему! на слово!) В январе он в очередной раз «ушел из политики», снял с себя ответственность за судьбу надоевшей многим «Грузинской мечты» и предрек приход к власти «новой добросовестной силы». Но, как бы то ни было, важным для Гахария станет не столько предвыборный, сколько поствыборный период.
Если «Грузинская мечта» не наберет 43%, ее ждет неизбежный кризис, часть ее электората отпрянет в сторону и начнет испуганно оглядываться по сторонам. Если же неудачу потерпит оппозиция, нынешние расколы покажутся детскими забавами - ее избиратели уже разочарованы тем, что цели, обозначенные поздней осенью, не достигнуты, а клятвы о невхождении в парламент пришлось подкорректировать. К тому же карта обвинений в связи с фальсификацией результатов разыграна, причем весьма неэффективно, и использовать ее повторно не удастся, если только «Грузинская мечта» не совершит нечто совершенно непотребное (а она может). Если же «Мечта» действительно преодолеет 43-процентную планку, то оппозицию, которая идет ва-банк, почти наверняка накроет кризис, тем более что никаких других выборов до 2024 года в расписании не будет. Гахария может извлечь выгоду из обоих вариантов развития событий, если его партия окажется ближайшим «сообщающимся сосудом» для избирателей, покидающих «Мечту» или оппозицию. Главное – не кто победит, понеся неизбежные потери, а кто «ограбит» побежденного. Стратегическая перспектива важнее тактической, как бы привлекательно для политиков не выглядели посты мэров и нежный, медлительный, немного сентиментальный распил местных бюджетов. Не исключено, что наибольшего успеха добьется тот, кто после выборов в органы самоуправления превратится в своеобразного политического мародера, стервятника, который, воспользовавшись лобовым столкновением ведущих сил, соберет, «склюет» разочарованный электорат в переломный (в любом случае) период между местными и парламентскими выборами.
Многие комментаторы стремятся упростить сложную картину и отсечь избыточные, по их мнению, факторы. Под «сокращение» зачастую попадает и проблема взаимоотношений Гахария и Иванишвили. Если версия о том, что первый обслуживает интересы второго, отбрасывается, то вопрос не рассматривают вовсе, либо походя предполагают, что бывший премьер действует вопреки желаниям олигарха. Здесь нужно сделать важную оговорку. Власть в стране (реально, а не формально) принадлежит не «Грузинской мечте», а Бидзине Иванишвили – это два разных субъекта, несмотря на то, что зачастую их очертания сливаются. Помимо правящей партии, о переходе которой в оппозицию Иванишвили, по его словам, «мечтает», он контролирует обширнейшую сеть влияния, состоящую из множества клиентов – бизнесменов, сотрудников подконтрольных компаний, членов их семей, родственников и свойственников, прирученных чиновников, судей, политиков в разных лагерях, священнослужителей, представителей интеллигенции. Если бы мы попытались изобразить ее графически, то, вероятно, нарисовали бы какого-то спрута и прилепили к нему итальянское слово из позднесоветского детства – La Piovra. Ни один политик не сумеет пробиться в «высшую лигу» и уж тем более прийти к власти, не вступив с ним в те или иные отношения – партнерские или конфронтационные, поскольку размер и сила не позволяют игнорировать его. Политики, как бы они не били себя в грудь под разорванной тельняшкой, весьма опасливы и никогда не воюют одновременно против всех, а заключают альянсы с одними против других, а затем с новыми союзниками против старых, исходя из целесообразности, а не эмоционального состояния (хотя, конечно, в Грузии бывает всякое). Следует на мгновение вывести за скобки фактор «Грузинской мечты» и прежние, очень тесные связи бывшего премьера с Иванишвили, и задуматься, кто может посодействовать Гахария в процессе самоутверждения на политической арене – другие оппозиционные партии (по сути – конкуренты) или упомянутый выше «Спрут»? Какой пакт является для него более выгодным и естественным? Точный ответ мы получим только после смены правящей партии, но в нынешней ситуации ценны и предположения. Если склеить все свежие версии, получится, что Гахария – троянский конь, но непонятно чей – мало кто верит, что он гуляет сам по себе по территории опустевшего ипподрома. Впрочем, сегодня в центре внимания находится именно он, в первую очередь благодаря резкому заявлению Иванишвили.
Давным-давно, когда на старом ипподроме проводили состязания, а ощущения еще не превратились в черно-белые фотографии, в центре трибуны сидела красивая пара, которая буквально притягивала взгляды. Она наблюдала за скачками, он все время поворачивал голову к ней. «Почему ты не смотришь?» – спросила она с укором (на самом деле – с задором). А он ответил: «Мы все увидим на финише».
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
