ПРАГА---Грузия проводила президента Евросовета прощальным ужином в президентском дворце и подписанным со второй попытки соглашением по выходу из политического кризиса. Шарль Мишель отметил, что это не финиш, а всего лишь старт. В новой политической системе координат попытаемся разобраться с гостями Некруглого стола – с нами на прямой связи из Тбилиси грузинский политолог Гия Хухашвили и директор Центра исследования России Давид Дарчиашвили.
– Батоно Гия, кризис исчерпан? Кто кого переиграл?
Гия Хухашвили: Я бы не сказал, что кризис исчерпан. Кризис будет исчерпан тогда, когда будут проведены внеочередные выборы, потому что кризис возник из-за того, что оппозиция не признавала результатов выборов. Так что есть какая-то дорожная карта, это хорошо, но это выход из политического тупика и как-то движемся вперед, но считать это окончанием кризиса я бы не стал. Кто выиграл, кто проиграл? Я думаю, что обе стороны в некотором проигрыше, т.е. у них некоторая нехватка, скажем так.
Обе стороны, в принципе, недовольны, их цели, во всяком случае, на 100 процентов, не были реализованы. Но выиграло все-таки государство, потому что некая стабильность, хотя бы кратковременная, нам очень нужна, и переформатирование кризиса из состояния, где противостояли друг другу улица и власть, с довольно-таки туманным развитием событий, конечно же, содержало в себе очень высокие риски. А кризис в парламентских стенах – он как бы более цивилизованный. В принципе, если основные баталии переместятся в парламент, нам надо это приветствовать, и страна обратит внимание, что у нас, кроме этого политического клинча, есть и другие проблемы – с пандемией, социально-экономические и т.д.
– Батоно Давид, а почему «Нацдвижение» и «Европейская Грузия» – партии, которые позиционируют себя чуть ли не как самые проевропейские, не спешат ставить свои подписи под документом, и чуть не сорвали соглашение?
Давид Дарчиашвили: Наверное, как ответил наш предыдущий гость, в компромиссах не бывает стопроцентно довольных обеих сторон – это невозможно. «Единое национальное движение» особенно болезненно воспринимает то, что не все ее требования были учтены. Кстати, «Европейская Грузия» придерживается той же позиции, чтобы более четко было сказано о досрочных выборах и освобождении политзаключенных перед тем, как начнут подписываться эти документы. Но компромисс есть компромисс, иначе здесь быть не может. Я думаю, что в целом, если оценивать системно и немного отойти от эмоций, которые сейчас, конечно, играют очень важную роль, то Грузия получила шанс вернуться к процессам демократизации. Хотя они идут с трудом не первый год и Грузия остается гибридным режимом, и так и будет еще какое-то время в обозримом будущем, но все-таки шанс остается, чтобы идти в правильном направлении и не быть изолированными от демократического сообщества.
– Батоно Гия, как сказал Шарль Мишель, это не финиш, это всего лишь старт, и будет не очень легко в пути. Сам процесс, это соглашение жизнеспособно без активного участия Брюсселя и Вашингтона? Давление должно сохраняться?
Гия Хухашвили: Будут сюрпризы, однозначно. Конечно же, давление должно продолжаться. Т.е. активный мониторинг реализации тех соглашений, которые были подписаны, конечно же, должен поводиться, потому что если взять один из пунктов по поводу механизма освобождения (Ники) Мелия, то здесь может возникнуть некий конфликт, потому что оппозиция и власть интерпретируют этот пункт по-разному. Речь идет об амнистии. И здесь некий капкан для оппозиции, я бы сказал, и лично для Мелия – он сейчас стоит перед моральной дилеммой. Исходя из того, что прокуратура сама не хочет выйти с инициативой безусловного освобождения Мелия, предварительного, скажем так, до суда, а Мелия не хочет платить залог, возникла ситуация с амнистией.
Если говорить по существу, то амнистия, по моему мнению, больше нужна власти, чем оппозиции, потому что сам кейс Мелия и других фигурантов с таким явным политическим душком
Если говорить по существу, то амнистия, по моему мнению, больше нужна власти, чем оппозиции, потому что сам кейс Мелия и других фигурантов с таким явным политическим душком. В принципе, европейцы тоже это признают, и поэтому они были готовы даже платить европейские деньги как залог за освобождение Мелия. Тем самым они хотя бы косвенно подтверждают, что это чисто политическое дело. Это один вопрос, и довести это дело до конца, до судебного разбирательства, для власти серьезная проблема, в том числе, и для прокуратуры.
С другой стороны, там преступление было обоюдное: если на первом этапе митингующие что-то нарушали, то на втором этапе власть явно воспользовалась несоразмерной силой, и у нас есть конкретные люди, которые серьезно пострадали, потеряли здоровье, исходя из беспредельных действий власти – некоторых ее представителей. И если это дело вести до конца, надо отдавать под суд и этих людей – представителей спецслужб, спецназа и т.д., – чего власть, конечно же, не хочет. В принципе, обнуление всего этого власти более выгодно, чем Мелия. Какая сейчас у Мелия дилемма? Если он идет до конца, его выпускают по амнистии, а те пострадавшие остаются как бы в воздухе, за эти преступления власть не будет отвечать, и здесь возникает некий конфликт, и репутация Мелия, если он будет до конца принципиальным, может тоже пострадать и вызвать некое недовольство в обществе.
– Батоно Давид, удалось ли Шарлю Мишелю действительно перевести политические процессы в западную систему координат, увести с улицы? Западная пресса, например, Политико, сегодня писала о победном туре в Грузию, редкой геополитической победе Мишеля, особенно после унизительного Софагейта в Стамбуле. Как вы считаете?
Впервые такое происходит, что у нас есть серьезный международный гарант решения внутриполитических проблем, которые до сих пор, в основном решались через перевороты и революции
Давид Дарчиашвили: В целом, раз многие подписались под этим документом, да, можно сказать о каком-то успехе, и под гарантию вовлеченности и медиации Европейского союза это важно как для Брюсселя, так особенно и Грузии. Потому что те разночтения, конфликты, которые еще могут возникнуть, и, конечно, возникнут, они в зоне ответственности Брюсселя тоже. Впервые такое происходит, что у нас есть серьезный международный гарант решения внутриполитических проблем, которые до сих пор, в основном решались через перевороты и революции. В чем суть этого конфликта? Конечно, «Грузинская мечта» продолжает надеяться и действовать в том направлении, чтобы как-нибудь унизить Нику Мелия – председателя самой большой оппозиционной партии.
С другой стороны, власть «Грузинской мечты» очень боится унизиться сама, как бы потерять лицо: вот она арестовала, разные обвинения вешала на оппозицию, а сейчас от всего должна отрекаться. И вопрос амнистии для «Грузинской мечты» как бы кажется шансом, чтобы пройти между этими вещами и сохранить свое лицо, а уж унизить противника хотя бы немного. Но в целом, я думаю, что это очень чреватая тактика, выбранная правительством, потому что если оно попытается вставить в будущий закон об амнистии тех полицейских, которые виновны в потере зрения некоторых участников митинга, то это будет новое дело по международному праву – такие вещи амнистии не подлежат, и это будет разбираться потом уже в Страсбурге.
