ПРАГА---Сегодня министр экономики Грузии Натия Турнава и министр сельского хозяйства и охраны окружающей среды Леван Давиташвили встретились в Доме культуры поселка Цагери в Западной Грузии с местными жителями. Тема обсуждения – проект каскада Намахвани ГЭС на реке Риони, который осуществляют турецкая компания ENKA и норвежская Clean Energy Group. Против его строительства выступают местные жители, экологи же требуют более глубокого изучения связанных с ним вопросов изменения климата и экологической безопасности. О проблемах вокруг Намахвани ГЭС в рубрике «Гость недели» говорим с руководителем «Зеленых Грузии – друзей Земли», бывшим министром охраны окружающей среды Нино Чхобадзе.
– Нино, вы – эколог, часто бываете нашим респондентом, и излишне, наверное, спрашивать, какое у вас отношение к строительству каскада Намахвани ГЭС. Я спрошу по-другому: так ли категорично надо подходить к этому вопросу – или строить, или не строить? Может быть, можно найти какой-нибудь компромиссный вариант?
В последнем заявлении мы предложили правительству остановить стройку до тех пор, пока мы не поймем, что безопасность является основным критерием – можно или нельзя строить в этом регионе эту ГЭС
– Я бы не сказала так категорично – строить или не строить. Мы тоже не говорим очень категорично, но говорим о том, что есть определенные опасности, которые мы реально видим, и реально видим из той документации, которая была предоставлена Министерству охраны окружающей среды и сельского хозяйства в процессе оценки воздействия на окружающую среду. Т.е. эта документация для нас доступна, естественно, мы следили за этим проектом и у нас были не одни заявления от нашей организации – движения «Зеленых Грузии» – насчет этого строительства. В последнем заявлении мы предложили правительству остановить стройку до тех пор, пока мы не поймем, что безопасность является основным критерием – можно или нельзя строить в этом регионе эту ГЭС.
У нас вопросы касаются климата – глобального изменения климата: насколько хватит воды, насколько будет реально строительство, насколько мы будем застрахованы, что оползни не начнутся, что у нас не произойдут катастрофические явления, насколько мы гарантированы, что строительство будет безопасным для нас. Потому что, к сожалению, исходя из опыта Грузии, который имеется в последние годы во время таких строительств, мы только негативные явления и видели. Мы видели, что Шуахеви ГЭС обвалилась через три месяца после официального открытия; мы видели, что сошел (ледник) Девдораки, т.е. был страшный гляциологический оползень, и в результате погибли люди. Мы видели, что «Местия-Чала», по поводу которой мы протестовали и говорили, что неправильно строится, – сегодня не существует. Особенно «Местия-Чала 1», она практически не работает, потому что случился оползень. И реальная ситуация довольно сложная.
У нас не только эти гидроэлектростанции, которые я назвала, существуют еще несколько проектов, которые практически не дают ту энергию, ради которой они были построены. Тогда у нас встает вопрос: а, может, у нас нет воды, реальной, которая даст возможность построить такую большую гидроэлектростанцию? Это – раз. Второе: что произойдет с этими людьми, где социальная безопасность, которой не существует, которая не расписана до конца, и почему правительство до сих пор не шло на диалог с этими людьми? Почему, когда мы, эксперты, говорили, что на эти вопросы нужны ответы, нам отвечали посредством медиа, эфиров только по той причине, что не хотели садиться вместе? Почему?
Или они боятся отвечать нам, специалистам, что произойдет там и как может произойти, потому что мы не видим, что основные исследования, которые должны были быть проведены для этой электростанции, проведены
У меня объяснение только одно: или они боятся отвечать нам, специалистам, что произойдет там и как может произойти, потому что мы не видим, что основные исследования, которые должны были быть проведены для этой электростанции, проведены. Они не проведены, потому что само разрешение говорит о том, что какие-то исследования они еще дополнительно должны провести. Извините, но это значит, что документация не полностью была предоставлена. Т.е. существуют те вопросы, которые для нас проблематичны.
Ну а что касается чисто экономической точки зрения, то существует мнение многих экспертов, что это экономически невыгодно для нас, и насколько это обеспечит энергонезависимость. То есть, это тоже вопрос, который стоит обсуждать: насколько это обеспечит нам энергонезависимость, что это даст?
– Нино, а не поздно уже? На каком этапе это строительство сейчас?
– На начальном этапе, в принципе, и хотя сегодня я не знаю, что будет завтра, но, во всяком случае, когда правительство наконец-то соизволило пойти на диалог, я надеюсь, мы сможем на наши вопросы получить ответы. Постараемся, потому что, в другом случае, строить такую ГЭС, вокруг которой снова будут большие вопросы, и создавать больше проблем, чем когда-либо в этом регионе, нельзя.
– А вы считаете, что власти этим шагом, поехав туда на переговоры с местными активистами, с местным населением, делают шаг навстречу? Это не отвлекающий маневр?
– Я все-таки надеюсь, (что нет). Я – оптимист, и надеюсь, что это не для проформы сделанное заявление, и что, наконец-то, мы сядем за общий стол и будем обсуждать реально эту тему. Хотя я считаю, что мы немного опоздали, потому что этот проект рассматривался, начиная с 2010 года. Правда, сейчас внесены изменения в конструкцию плотины, но те вопросы, которые у нас были, пока остаются: насколько устойчива будет плотина, насколько будет учтена сейсмологическая ситуация в регионе, и насколько серьезный мониторинг будет проводиться? Это еще не известно, как и когда это все будет делаться.
– Насколько я знаю, переговоры идут сейчас только с местными активистами…
– Пока…
– …И насколько я знаю, не приглашали экологов.
– К сожалению. Но насколько я понимаю, они еще не готовы для встречи со специалистами. Я надеюсь, что они на следующей неделе эти встречи организуют, но каков будет результат, я заранее не могу сказать, потому что не только в нашей организации готовится большое количество вопросов, на которые мы должны получить ответы.
– Я и спрашиваю: какие-то поползновения на разговор и с вами, экологами тоже, есть?
– Обещания в прямом эфире есть – больше нет пока ничего конкретного.
– А сами экологи, сами неправительственные экологические организации…
– У нас были не раз предложения о том, чтобы встретиться…
– …каким-то образом объединились между собой и централизованно…
– Я могу сказать: когда было заседание правительства и когда утверждали наше правительство, точнее, когда премьером был (Георгий) Гахария и утверждали его правительство, я сама лично задала этот вопрос, и заявила о том, что «мы готовы сесть вместе с вами и поговорить о тех проблемах, которые существуют в каскаде Намахвани». Я предложила это и на заседании комитетов, в присутствии шести комитетов парламента – реакции не было. А вот сейчас, посмотрим, какой будет реакция.
– Нино, но экономисты во власти не могут совсем не понимать, что если этот проект грозит катастрофой, как вы говорите, точнее, может грозить катастрофой, и она, не дай бог, произойдет, то им придется за это отвечать. Зачем это нужно властям, когда им сейчас и так нелегко?
Я своих экспертов с трудом удержала вчера, потому что министр заявил, что это, оказывается, «какие-то эксперты». Не какие-то эксперты – это высококвалифицированные эксперты, которые сейчас не работают во власти. Ну и что?
– Я не могу ответить на этот вопрос. Для них должно быть самым главным, чтобы они начали диалог с нами для того, чтобы увидеть самим, в чем проблема в проекте. Как с одной стороны существуют эксперты, так и с другой стороны существуют эксперты. Я своих экспертов с трудом удержала вчера, потому что министр заявил, что это, оказывается, «какие-то эксперты». Не какие-то эксперты – это высококвалифицированные эксперты, которые сейчас не работают во власти. Ну и что? Это эксперты, независимые эксперты, которые оценивают проект. Соответственно, у нас очень много вопросов, и соответственно, мы требуем дополнительной документации.
– Понятно. Но нельзя, наверное, сегодня не расшаркиваться перед инвестором, в Грузии с инвестициями все из рук вон плохо и так. Если власти все же пойдут на то, чтобы свернуть проект, государству это, наверное, будет грозить большими неустойками?
– Да, естественно. Потому что договор, который подписан, и как раз сейчас местные активисты задавали этот вопрос министру экономики, – вызывает вопросы не только природоохранного характера, но и чисто экономического. Исходя из договора, который сейчас был опубликован, у нас не только уменьшилось количество вопросов, но и увеличилось. Там есть такие нюансы, на которые придется отвечать министру экономики, так же как министру защиты окружающей среды и сельского хозяйства, как политическим лицам, принимающим решения.
– Ну тогда, видимо, это процесс станет пролонгированным, надо ожидать…
Весь процесс оценки воздействия на окружающую среду требует принятия решения с участием как местного населения, так и общества в целом
– Мы должны это ожидать. В принципе, и местные люди, с которыми я общаюсь, тоже говорят, что знают о том, что это будет долгий процесс, не так-то легко все будет, потому что всегда будут существовать определенные аргументы. Насколько эти аргументы будут сильны, – вот это самое основное. Весь процесс оценки воздействия на окружающую среду требует принятия решения с участием как местного населения, так и общества в целом. Но, к сожалению, эти т.н. назначенные слушания не прошли гладко, они прошли очень плохо, и результат у нас налицо: участие здесь населения было минимальным.
– Так ли хорошо население осознает и оценивает эти угрозы, или политизация этих событий мешает все-таки формированию правильного взгляда на проблему и, соответственно, принятию правильного решения?
– Я бы не сказала, что это политизация. Как раз политизации здесь меньше всего в этом конкретном случае. Наоборот, они аполитичны, и это настоящее желание населения знать о том, что с ним будет завтра. И, естественно, они слушают экспертов как с одной стороны, так и с другой стороны. Кто лучше убедит, но не просто убедит словами, а это должно быть документально подтверждено, естественно. Когда мы проанализировали документы, то исходили из тех, которые сама компания предоставила правительству. У нас уже там возникли вопросы, на которые должны были быть ответы уже при принятии решения.
– Тогда мне непонятно, на чем основан оптимизм, ваша вера в то, что вас будут слушать?
– Я надеюсь. Я не скажу, что это оптимизм, я просто надеюсь, что все-таки нас будут слушать. Не будут слушать – будем продолжать знакомить общественность со всеми проблемами, будем говорить еще больше.
– А инвестор тем временем будет продолжать строить…
– Они приостановили строительство, и это то требование, которое лежит в основе заявления нашего движения «зеленых» – беспрекословная остановка строительства до тех пор, пока на все эти вопросы не будут даны ответы.
– Но я не могу не вспомнить о Сакдриси, когда многомесячные протесты успокоили, люди ушли, а рудник в ту же ночь был взорван…
– Нет, ради бога. Мы очень опытные в этой ситуации. Мы не те люди, которые не знают, какие опасности нам грозят.
