В Южной Осетии отмечают День мужества и народного единства. 23 ноября 1989 года многотысячная колонна под руководством лидеров националистических организаций Грузии двинулась «мирным» маршем на Цхинвал. Ее остановили несколько десятков безоружных людей. Спустя более чем тридцать лет в Южной Осетии ностальгируют по временам полного и бескорыстного общественного согласия.
Это самый знаменательный день в моей жизни, сказал в беседе с «Эхом Кавказа» местный общественник и предприниматель Тимур Цхурбати, – ради этого дня стоило жить. На ТЭКе (территория над Цхинвалом) я был, можно сказать, с первых минут 23 ноября 89 года:
«Мы пошли туда сначала утром, поднялись туда, увидели, что там стоит бронетранспортер внутренних войск СССР, вооруженные солдаты. Также стояли наши местные самосвалы, несколько, по крайней мере, я одного точно запомнил, Кудзиев Гурам. Он такой здоровенный, крепкий мужик. И так как мы с ним были в хороших отношениях, то «никого не пропускайте». И мы ушли обратно. Около «Богири», возле универмага, мы встретили грузин из этих сел, Тамарашени, Курта. Поговорили с ними около «Богири», они были с флагами, мы спрашивали, что вы хотите?! И потом снова решили подняться на ТЭК, потому что у всех на слуху было, что из Тбилиси движется огромная колонна. И по новому мосту, со мной были Харебов Ацамаз, Джуссоев Василий, еще кто-то, я всех не помню, – и мы через новый мост перешли к турбазе и направились в сторону ресторана «Эрцо». И когда мы вышли из поворота, откуда все видно, то голову колоны мы увидели возле этого ресторана. И мы сразу побежали, и чуть выше суда уже стояли парни, которые пытались перекрыть дорогу. Мы добежали до них, взялись под руки, и в это время, впереди колонны, насколько я помню, ехало две «Волги», за ними «Икарус». И сначала нас не хватало даже перекрыть дорогу, но наше количество все время увеличивалось, люди подбегали, подбегали. Мы взялись под руки, и когда подъехал этот автотранспорт, они остановились, из них вышел один человек в генеральской форме, как я помню. И вот он пошел, а в центре стоял Вася Джуссоев. И генерал ему: почему вы нас не пропускаете? Василий его чуть не ударил. Потому что, ответил он, кто ты такой, чтобы мы тебя пропустили? Я, о, генерал Горгодзе. А я, говорит, Джуссоев Василий, и вы не пройдете!»
По словам Цхурбати, пару раз он попадал на официальные мероприятия, которые проводят на памятном месте. Но вместе с друзьями, которые также были непосредственными участниками тех событий, поднимаются на дорогу, чтобы еще раз их вспомнить. Акция, говорит общественник, все больше напоминает мероприятие для официоза:
«На тот момент Южная Осетия была предана всеми: властями ССР, властями Грузии само собой, нас собственное руководство Юго-Осетинской области тоже предало. И вот эти парни взяли на себя ответственность, а это большая ответственность – фактически мы пошли против официальной власти. Это было самостоятельное решение людей. Эти люди не продолжили свою активность, хотя на тот момент они приняли очень важное для осетинского народа решение, фактически провозгласив нашу независимость. Но дальше они не использовали наработанный капитал, ни у кого из них не было корыстной цели, все просто вели себя как активные граждане. И получилось так, что их пассивность сыграла и положительную роль: эти люди оказались ничем не запятнанными, они герои для всех осетин – для оппозиционеров, коммунистов, пятидесятников, шестидесятников. И поэтому власть хочет сейчас приватизировать доброе отношение народа к этому событию, и поэтому начинает это как бы курировать, устраивать официальные мероприятия».
Спустя 31 год, говорит Тимур Цхурбати, в День мужества и единения как такового единения в югоосетинском обществе нет:
«Это комплекс проблем, которые наслоились друг на друга. Во-первых, у осетин лет 500 не было своего государства, они отвыкли мыслить по-государственному. Во-вторых, нам Россия дала великий шанс, великий аванс, признав нашу республику. Но сейчас у нас у власти стоит та политическая партия, которая боится брать на себя ответственность. Я бы даже так сказал: у них есть комплекс неполноценности в том, чтобы взять на себя ответственность строить республику».
Журналист Фатима Турманова считает, что ноябрь 89-го года стал переломной для нее датой, «до этого момента мне не представлялось такое развитие событий, и многие думали, что все вот-вот разрешится, вмешается Москва, но тогда еще никто не думал и о развале Советского Союза»:
«Все происходящее напоминало какой-то сюр, всю жизнь жили нормально, добрососедские отношения. Какие-то вещи от нас тщательно скрывались, естественно, советской историографической наукой нашего детства. Но, конечно же, это был удар, очень неожиданный и сильный. Ну и, конечно же, ту смелость, то благородство, которое проявили наши ребята, обычные цхинвальские: это такая реинкарнация древних аланов в интеллектуальных мальчиках происходила за очень короткое время. Они остановили толпу, многотысячную, весьма пеструю. Ни о каком мирном митинге, как потом выяснилось, там речи быть не могло, потому что это были выпущенные урки, много наркоманов было. То, что развернулось вокруг Южной Осетии – блокада, избиения, террор, – показали «мирные» намерения. Тут еще и о духе, о той психологической атмосфере, которая царила в городе: это было чувство гордости за ребят, которые без капли крови остановили тех, кто рвался. И то, что здесь грузинское население никто не тронул: обычно везде бывает, что жители анклавных мест расплачиваются за преступления их центра, их националистов – нам удалось этого избежать».
Последствия затянулись на годы, говорит журналист, было много крови, трагедий, «но тот день остался особенным: светлым, ничем не омраченным предметом гордости»:
«Но и растеряли, конечно же, растеряли весь тот дух, то единение. К сожалению, слишком неподготовленными оказались, может быть, психологически к этой независимости в какой-то степени. Вот сейчас я думаю, что, может быть, не шла достаточная идеологическая работа в этом направлении с самого начала: выживали как могли, воевали как могли. Ну и то, что имеем… В данный момент очень тяжелая атмосфера, прежде всего, психологическая: политический кризис, правовой, это одно, а вот самое страшное – это нынешняя психологическая обстановка, которая очень сильно отличается от того, что было тогда.
– Что сейчас мешает такому единению, сейчас, когда мирное время, есть свое государство?
– Мне трудно ответить на этот вопрос, честно говоря, но, скажем так: есть силы в Южной Осетии, с которыми для меня идеологическое объединение невозможно по сути. Я им, конечно, ничего плохого не желаю, но, честное слово, в некоторых случаях я не считаю их более безопасными для Южной Осетии, для ее будущего, чем те, кто рвался когда-то в город».
Есть древняя осетинская пословица, говорит Фатима Турманова, про башню, которая разрушается изнутри. «И наша история еще раз доказала многовековую, я бы даже сказала – многотысячелетнюю жизнеспособность этой пословицы».
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
