В Тбилиси сегодня 13 семьям были переданы останки их родных, которые в течение почти 30 лет числились в списках пропавших без вести. Это люди, которые пропали в ходе абхазо-грузинского вооруженного конфликта в 92-93 годах. О том, как устроен процесс поиска пропавших без вести, как родные реагируют на новость о том, что останки их родственников найдены и сколько еще семей продолжают жить в неизвестности – рассказывает наш гость недели – менеджер по связям с общественностью Международного комитета Красного Креста Софио Элизбарашвили.
– Вы можете рассказать, при каких обстоятельствах пропали эти люди, когда? Как были обнаружены останки?
– Это люди, которые до сегодняшнего дня считались пропавшими без вести в результате вооруженного конфликта 92-93 годов. Их семьи в течение 28 лет ничего не знали об их судьбе. Сегодня эта неопределенность для них закончилась. Сейчас, в этот момент, останки перевозят из бюро экспертизы им. Самхараули в собор Троицы. Вечером и завтра с 11 утра до двух часов дня там пройдут гражданские панихиды.
– Эти люди принимали участие в конфликте или были гражданскими?
– Среди них есть и те и другие. Что касается их историй – они все индивидуальны. К сожалению, я не имею права разглашать информацию, предоставленную нам семьями в процессе сбора данных, которая затем используется для идентификации.
– Процесс идентификации, как я понимаю, занимает довольно много времени. Как это происходит?
– Останки этих 13 лиц были обнаружены в 2017 и 2018 годах в результате вскрытия захоронений. Они были вскрыты в районах Сухуми, Гульрипши, Очамчире и Мцхета. Что касается процесса идентификации – это довольно долгий и трудоемкий процесс. Если вкратце: после того, как к нам обращается семья, представители нашей организации заполняют вопросник – это детальная информация о пропавшем, к примеру, была ли им получена какая-то травма в детстве – словом, фактически все, что может помнить семья о пропавшем человеке. После того как происходит вскрытие того или иного захоронения, мы заполняем еще один вопросник, где уже детально описывается, что было обнаружено в ходе вскрытия этого захоронения. Параллельно берутся биологические образцы членов семей пропавших лиц, подготавливаются ДНК-профили. После обнаружения останков того или иного лица этот ДНК-профиль сравнивается со всеми профилями (родственников), которые хранятся в нашей базе. Но этот процесс не ограничивается только сравнением профилей, в обязательном порядке сравнивается и информация (полученная от родственников с информацией, полученной в ходе вскрытия захоронения), чтобы удостовериться, что это действительно останки того или иного человека.
– Я понимаю, что ДНК, вероятно, самый точный способ установления личности, но бывало такое, что вы находили какие-то вещи, которые сразу помогали понять, кто этот человек, – скажем, крестик, медальон или что-то подобное?
– Часто мы находим личные вещи вместе с останками. Вся информация, на основании которой мы приходим к выводу, что это останки того или иного человека, вносится в отчет, который потом передается семье. Очень часто семьи узнают те или иные вещи. Например, родные одного человека, пропавшего без вести, указывали, что он всегда носил с собой маленькую расческу. Уже после того, как мы завершили процесс идентификации и опознали это лицо, в отчет попала и расческа, которая была найдена с останками после вскрытия захоронения. Артефакты очень важны и для нас, конечно, потому что они помогают в процессе идентификации, но они крайне важны и для семей. Людям бывает сложно разобраться в научных терминах, а так они получают зацепки, которые помогают им удостовериться, что это останки именно их родных.
– Вы затронули тему родных. Как люди реагируют, когда им говорят, что останки их родственников, пропавших десятки лет назад, были наконец обнаружены? Это какое-то облегчение или же, возможно, напротив, – потому что пока тело не найдено, небольшая надежда на то, что человек все-таки жив, еще остается?
День, когда происходит передача останков, и день, когда семье сообщают новость, – бывает для многих шокирующим. Для некоторых – это 28 лет жизни в неизвестности
– Представители нашей организации, также как и наши партнеры – неправительственные организации и комитеты, созданные самими семьями, очень поддерживают друг друга в ходе всего этого процесса. День, когда происходит передача останков, и день, когда семье сообщают новость, – бывает для многих шокирующим. Для некоторых – это 28 лет жизни в неизвестности. Сегодня для 13 семей это мучение неизвестностью закончилось. Часто эти люди говорят, что для них это большое облегчение, потому что теперь у них будет место, куда они смогут приходить, приносить цветы, посещать могилы на Пасху… Более того, часто люди рассказывают, что семьи, которые еще не нашли своих родственников, пропавших без вести, – поздравляют их. Казалось бы, как похороны любимого человека могут быть поводом для поздравлений, но иногда именно так и происходит – люди поздравляют их с тем, что годы неопределенности для них закончились.
– Как вы выходите на те или иные захоронения? Как находите их?
– Есть два координационных механизма, созданные под эгидой Международного комитета Красного Креста. В один из них включены абхазские и грузинские участники. В другой – грузинские, осетинские и российские участники (…) Эти участники соглашаются с тем, что деятельность в рамках механизма носит исключительно гуманитарный характер и служит лишь одной цели: помочь семьям пропавших без вести найти ответы на вопросы, касающиеся судьбы их родных. Соответственно, любая информация, которую мы собираем, – будет ли это информация, предоставленная членами семьи, или конкретными лицами, которые что-либо знают о пропавшем человеке, информация о вероятном месте захоронения или же данные, собранные представителями де-факто или центральной власти, – все это концентрируется в координационных механизмах, и в рамках встреч участников происходит планирование последующих шагов. Для успеха этого процесса критически важна информация.
– Вскрытие захоронений, как я понимаю, в определенном смысле носит сезонный характер – оно обычно проходит летом. Что было этим летом, не застопорила ли работу пандемия?
Пропавшими без вести в ходе трех последних вооруженных конфликтов все еще числятся более 2300 человек, и их семьи все еще ждут ответов
– Вскрытие захоронений, как правило, начинается поздней весной и заканчивается к концу осени – в зависимости от погоды. Из-за ограничений, введенных ввиду пандемии, этим летом нам пришлось работать в сложных условиях. Впрочем, мы постарались сделать все, чтобы процесс не стопорился. Процесс вскрытия захоронений начат, с опозданием, правда, но начат. Этот процесс продолжается. Пропавшими без вести в ходе трех последних вооруженных конфликтов все еще числятся более 2300 человек, и их семьи все еще ждут ответов.
– А сколько семей за это время получили ответы на свои вопросы?
– Процесс начался в 2010-м, но первый этап идентификации состоялся в 2013-м. Вот с 2013-го были обнаружены останки 563 человек. Из них идентифицированы 191. Т.е. вы видите, что есть останки, которые удалось найти, но опознать пока так и не получилось из-за нехватки информации. Это могут быть случаи, когда семьи не обращались к нам, или это останки людей, о которых у нас нет достаточной информации. Поэтому мы очень просим всех, кто может обладать данными о возможных захоронениях, или о пропавших без вести – связаться с Международным комитетом Красного Креста. Мы всегда подчеркиваем: любая информация, будет ли она предоставлена частными лицами или (другими источниками), – все личные данные используются с сохранением конфиденциальности и исключительно для гуманитарных целей.
