В последние дни в обсуждении «вопроса Абхазии» в зарубежных (конкретней – российских и грузинских) СМИ и блогосфере причудливо переплетались темы обнародованной на прошлой неделе «революционной» программы российской партии «За правду» Захара Прилепина, где, в частности, предлагается провести в нашей республике, наряду с некоторыми другими, референдум о вхождении в состав Российской Федерации, и о высказываниях президента Абхазии Аслана Бжания про взаимоотношения республики с Грузией. В обсуждении этом можно встретить и здравые оценки, и несуразицы, нередко смахивающие на сознательную подтасовку, но главное послевкусие для абхазских наблюдателей с хорошей памятью – ощущение бега по замкнутому кругу, того, что все это, с теми же иллюзиями, пропагандистскими штампами с ориентацией на внутриполитическую борьбу на протяжении послевоенных лет в той или иной форме уже было, и не раз.
В ряде российских СМИ утверждалось, что Аслан Бжания заявил о готовности наладить отношения с Грузией во всех сферах, даже не требуя от нее официального признания абхазской независимости. Звучит так, будто налицо отступление от принципа государственной независимости, за которую народ Абхазии практически единогласно проголосовал на референдуме 1999 года. Но вообще это обычно называют вырыванием слов из контекста. В полном виде фраза, цитировавшаяся другими российскими СМИ, звучит так: «Мы не требуем от руководства Грузии, чтобы они признали абхазское государство, но договор о неприменении силы даст возможность для диалога – гуманитарного, экономического и любого другого». Тут трактовка возникает совершенно другая: мы – реалисты, понимаем, что никакое руководство Грузии при сегодняшнем настрое ее общества не пойдет на признание независимости Абхазии, сидеть и ждать этого бессмысленно, а вот «договор о неприменении силы» звучит уже по-другому, ибо как можно провозглашать, что вы – против мира? Тем более, сами руководители Грузии не раз заявляли, что не собираются возвращать Абхазию и Южную Осетию военным, силовым путем.
Разве не возникает у объективного, стороннего наблюдателя ощущения тут логической нестыковки? С одной стороны, Тбилиси как бы за мир, но с другой – категорически отказывается подписывать названный договор. На днях политолог и бывшая замглавы Совбеза Грузии Теона Акубардия объяснила в СМИ это тем (чем-то новым для абхазского общества данное объяснение, впрочем, не прозвучало), что «подписание соглашения о неприменении силы будет косвенно означать, что грузинская сторона признает стороной конфликта абхазов, а не русских. То есть это именно то, к чему в течение лет стремится Россия, пытаясь завуалировать свою роль в конфликте с Грузией, который в итоге привел к российской оккупации 20 процентов грузинской территории». Получается, и взятия Сухума абхазской армией в 1993 году словно не было, и погибших во время войны четырех процентов абхазского населения, а послевоенная блокада Абхазии была полдесятилетия лишь некоей игрой Ельцина? В целом же такое объяснение отказа подписывать договор выглядит в глазах абхазского общества неуклюжей уловкой.
Комментируя неоднократные заявления Аслана Бжания о готовности вести переговоры с грузинской стороной, профессор грузинского Института государственного управления Торнике Шарашенидзе заявил, что «Сухуми и Тбилиси необходимо изменить свои подходы, так как существующая политика в течение почти трех десятков лет не приносит результатов и не устраивает ни абхазов, ни грузин». Жаль, конечно, что при этом он не привел в качестве примера ни одного подхода, который мог бы изменить официальный Сухум. Впрочем, может быть, он подразумевает здесь вот это, о чем говорит далее: «Если Сухуми получит одобрение со стороны России и сможет открыть разделительную линию, тем самым допустив беспрепятственные контакты между населением, это будет определенным прорывом в отношениях». Но тут непонятно, что имеется в виду. Грузино-абхазская граница по Ингуру была закрыта в начале года из-за угрозы проникновения коронавирусной инфекции, так же, как это делалось в подобных карантинных случаях и ранее, и эта мера, наряду с закрытием российско-абхазской границы на Псоу, способствовала тому, что распространение пандемии на территории Абхазии было самым меньшим и в абсолютных цифрах, и на сто тысяч населения среди всех государств и регионов Кавказа, а в последние шесть дней здесь уже нет ни одного коронавирусоносителя. Схлынет пандемия – и граница на Ингуре заработает в обычном режиме. Но если господин Шарашенидзе имел в виду упразднение госграницы вообще, то это для Абхазии, безусловно, неприемлемо, так как означало бы просто отказ от независимости.
Шарашенидзе говорит, что непосредственные переговоры могут иметь смысл, если все участники готовы на компромиссы, хотя для того, чтобы определить, кто что хочет, необходимо встретиться хотя бы один раз. «Если речь о соглашении о неприменении силы – это довольно сложный вопрос, так как Грузия имеет конфликт с Россией, а не абхазами. Но, допустим, Тбилиси согласится оформить такое обязательство, – а на что согласятся тогда взамен абхазы? Или, стоит сказать, на что им позволят согласиться русские? Уступки не бывают односторонними, и абхазы должны также быть готовы к серьезному компромиссу», – считает политолог. Но если договор о неприменении силы рассматривается исключительно как уступка одной из сторон…
Весьма удивили наблюдателей в абхазском обществе рассуждения в ряде российских СМИ, которые цитировали newsru.com. А именно: «Грузия недавно сделала свой шаг в отношении как Абхазии, так и Южной Осетии – были отменены экзамены для абитуриентов из этих республик в грузинские вузы. Между тем Россия недавно сократила финансовую помощь Абхазии после избрания Аслана Бжания: в Кремле поддерживали его соперника – ушедшего в отставку президента Рауля Хаджимба».
Во-первых, утверждение о поддержке Кремлем во время политического кризиса в начале года и последовавших президентских выборов Рауля Хаджимба и его сторонников, похоже, основано исключительно на фантазиях автора фразы. При этом Россия, как заявил на той же пресс-конференции Аслан Бжания, отнюдь не отказывалась от взятых ранее обязательств по финансовой помощи. Во-вторых (возвращаемся к вопросу о компромиссах), только людям, бесконечно далеким от местных реалий, могло прийти в голову, что отмена экзаменов в грузинских вузах для абитуриентов из Абхазии и Южной Осетии воспринимается в РА и РЮО как шаг Грузии навстречу частично признанным республикам. Здесь это даже не обсуждалось, поскольку однозначно было расценено как продолжение политики Тбилиси «непризнания», применение им «мягкой силы» по противостоянию с этими республиками, противодействию их государственности. На самом деле, между властными структурами Грузии и Абхазии уже давно идет борьба за умы тех выпускников средних школ восточных районов Абхазии, которые выбирают, в какие вузы, по какую сторону реки Ингур им поступать. Так что это решение – очередной шаг именно в этой борьбе. Трудно также представить себе, что оно могло как-то повлиять на умонастроения абхазских, армянских и русских выпускников школ, соблазнить их таким «автоматическим» поступлением в вузы без оглядки на то, как воспримут это окружающие.
Кстати, в Тбилиси уже постфактум резко негативно отреагировали на прием 9 июля Союза журналистов Абхазии в Международную федерацию журналистов со штаб-квартирой в Брюсселе. Это тоже «шаг навстречу»?
Но почему решение в Грузии принимать в вузы всех подряд, без вступительных экзаменов, абитуриентов с «оккупированных территорий» в некоторых российских СМИ восприняли как некую уступку Сухуму и Цхинвалу? Самое естественное, что приходит тут в голову, – это элементарный непрофессионализм пишущих. Как-то один из абхазских дипломатических сотрудников сетовал на трудности общения с европейскими коллегами. Вводишь, вводишь их в историю и предысторию грузино-абхазского конфликта, но вот в их структуре происходит ротация кадров, и все надо снова начинать рассказывать с нуля: с того, где Абхазия находится и так далее… Вот и в российских СМИ, очевидно, хватает кадров, которым имеют смутное представление, что и как.
Позабавил прочитавших его у нас текст в грузинском интернет-издании, посвященный бурной протестной реакции в Абхазии на прилепинскую инициативу. А именно: «Министерство иностранных дел» и «парламент» оккупированной Абхазии осудили предложение, озвученное в предвыборной программе российской политической партии «За правду» о проведении референдума в Абхазии и Цхинвальском регионе, один из вопросов на котором будет касаться их вступления Российскую Федерацию… «Подобного рода инициативы крайне негативно воспринимаются народом Абхазии», – заявил «парламент» оккупированной Абхазии 7 июля, добавив, что эти инициативы «не способствуют укреплению поистине добрососедских и дружеских отношений между нашими странами».
Снова какая-то явная логическая нестыковка. Если в Тбилиси вот уже больше четверти века все названия властных структур Республики Абхазия старательно закавычивают и именуют марионеточными, то как же они, в условиях «оккупации», могли посметь публиковать такие протестные заявления?
Продолжая разговор о прилепинской инициативе, отметим, что в абхазском обществе не вызвала удивления реакция на нее президента Южной Осетии Анатолия Бибилова, который обеими руками «за»: ведь хорошо известно, что в РЮО, где думают о воссоединении осетинского народа в одном государстве, иное отношение к этому вопросу, чем у абхазов. А Бибилов и вовсе шел к власти в республике под этим лозунгом. Но известно и то, что далеко не все Южной Осетии придерживаются той же позиции, что он.
Нетрудно было обратить внимание и на то, что при дружном «параде» протестных заявлений по этому поводу в Абхазии некоторые интернет-комментаторы и политики здесь довольно сдержанно высказывались относительно самого Прилепина, почтительно называли его «большим русским писателем», рассуждали о том, что надо бы его пригласить в Абхазию, объяснить, чем наша ситуация отличается от той, в которой находятся другие перечисленные в программе «заправдинцев» республики. Во многом, думается, это основано на давно сложившемся в Абхазии представлении, что в грузино-абхазском конфликте российские «демократы и либералы» изначально поддерживали грузинскую сторону, а «патриоты и государственники» – абхазскую. Это действительно так, хотя бывали и исключения. Но главное – надо все же отличать патриотов от ультрапатриотов. Прилепин состоял в бывшей российской партии «национал-большевиков» и, судя по всему, остался в душе «нацболом».
Андрей Владимиров в «Московском комсомольце» прошелся по программе «заправдинцев» так:
«Две новости для Владимира Жириновского. Первая, как водится, хорошая: есть кому, случись что, подхватить знамя борьбы за «русских и бедных». Плохая новость: идейный наследник и его административно-политическая «крыша», похоже, очень торопятся с проводами Владимира Вольфовича на пенсию. Предвыборная программа новорожденной партии «За правду» ясно показывает: ЛДПР с ее заезженными идеологическими клише уже не в тренде. Железный конь идет на смену утомившейся системной лошадке».
А злоязыкий Александр Невзоров на «Эхе Москвы» отозвался о Прилепине так: «Он на полном серьезе говорит о присоединении к России территорий. Донбасс наш – присоединить. Абхазия наш – присоединить. Озеро Чад, Конго – все присоединить, все заместить в крови. Вот с чего этот парень такой озлобленный? Я подозреваю, его заставляют читать собственные книги, и только в этом заключается ответ».
Политолог Станислав Белковский считает, что партию «За правду» надо бы переименовать «За войну». Так честнее.
Любопытно, что немало российских политологов тоже, вслед за «Московским комсомольцем», принялись рассуждать, займет ли и когда займет Прилепин место вождя русских ультра-патриотов. Всех тех, кого объединяет одна, но пламенная страсть: как бы увеличить территорию своего государства. Таких людей немало, но они словно выпали из нашего времени, живут в минувших эпохах, хотя, начиная с 1945 года, то есть почти уже век, идея «укрупнения» государств как движущая сила истории перестала быть актуальной (отдельные конфликты из-за незначительных спорных территорий здесь не в счет) и сменилась общей тенденцией обретения народами и странами независимости.
Вот как высказался какой-то российский интернет-комментатор: «Все это – имперский бред! Все империи в мире распались, на их месте возникли национальные государства».
А что касается конкретно Абхазии, то еще лет двадцать назад в абхазской прессе прозвучало такое сопоставление ее с малым небесным телом: оно бы давно было притянуто силой гравитации к более крупному и упало на него, стало его частью, но его оставляют на орбите силы воздействия других крупных небесных тел.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
