Абхазская актриса Милана Ломия два года назад закончила Театральный институт имени Бориса Щукина в Москве и с тех пор активно задействована в спектаклях в Государственном русском театре драмы имени Фазиля Искандера и в Абхазском государственном драматическом театре имени Самсона Чанба. Она рассказала о том, как пришла в профессию и что значит быть актрисой в Абхазии сегодня.
– Милана, вы учились в одном из самых известных творческих вузов России, в Театральном институте имени Бориса Щукина. Как вы попали туда? И с чего началась ваша история как актрисы?
– Да, все так. Попала я туда совершенно счастливейшим образом. Я училась на журналиста в Абхазском государственном университете. Однажды мой педагог взяла меня на съемки фильма ассистентом. После этого меня заметили и позвали на следующий день на конкурс. Это был донабор для государства, для наших театров, и ребята уже учились на первом курсе. Но так случилось, что одна девочка сломала ногу, а другая – создала семью, и освободились два места. На тот момент в моей жизни все было так тускло… Когда ты в поисках своего и вдруг тебе кажется, что возможно вот это оно, – это был один из таких моментов. И я просто помню, что я шла туда с абсолютной уверенностью, что пройду и у меня все получится. Так и случилось на самом деле, меня приняли, и моя жизнь полностью изменилась. Так начался мой путь как актрисы.
Я поступила сразу на второй курс, и, в итоге, мы попали в самый разгар учебы: ребята уже проходили актерское мастерство. Я помню, как нам сказали: «Покажите этюд на молчание». Ты стоишь и понимаешь, что тебе страшно, то есть ты еще ничего не понимаешь в этой профессии.
Уехать вдохновленной, с мечтами – это одно, а попасть на второй курс, когда у тебя нет основы актерского мастерства, – это было очень сложно. Сейчас я не знаю, как я это сделала. Параллельно закрывала и первый курс, и второй. Я не спала ночами. Думала ли я когда-нибудь в детстве, что стану актрисой, – нет. Сейчас осознаю, что, наверное, это было всегда внутри, но тогда я так не думала.
– Какое событие в годы учебы было самым ярким и почему?
Были дни, когда я приходила в институт, но не знала, что делать. Просто нашлись педагоги, которые взяли меня за руку и сказали: «Ты должна научиться давать то, что у тебя внутри накоплено, даже если это боль»
– Сложно выбрать, на самом деле, один яркий момент. Это были счастливейшие годы в моей жизни… но и тяжелые тоже, безусловно, потому что это все тяжкий труд, как ни крути. Но, пожалуй, самым ярким был третий курс. В жизни произошли изменения, я потеряла близкого человека. Были дни, когда я приходила в институт, но не знала, что делать. Просто нашлись педагоги, которые взяли меня за руку и сказали: «Ты должна научиться давать то, что у тебя внутри накоплено, даже если это боль. Тебе это поможет, и ты будешь глубже». И я помню, что первые дни я просто себя заставляла, говорила себе, что учеба меня сейчас спасет.
В этот момент как раз началась работа над спектаклем «Софичка» по Фазилю Искандеру. У меня была роль тети Маши. Это возрастная комичная роль абхазской яркой, колоритной женщины. Там была драма Софички, а тетя Маша должна была нести смех и радость. Это было жутко на сопротивление. В то время я и подумать не могла, что буду что-то делать, но я играла, смешила и даже сама смеялась.
Когда в тебе есть боль потери человека (вообще не важно, какая это боль), если в игре ты пожертвуешь эту боль ради творения, это будет плюс тебе как актеру или актрисе. Это был момент, когда я поняла, что хочу быть в этой профессии навсегда.
– Что произошло после окончания института? И что стало отправной точкой в вашей актерской карьере?
В ноябре, после очередного показа «Игрока» Ираклий Хинтба сделал мне сюрприз. Сразу после спектакля он сказал, что берет меня в труппу Русдрама
– После института я вернулась в Абхазию с чувством, что у меня не будет никаких проблем. В русском театре у меня уже шли два спектакля: «Все мои сыновья» и «Игрок». В Абхазском театре я ввелась в «Махаз». Но оказалось, что взять меня на работу не могут не потому, что не хотят, а потому что нет мест. Были сложности, и государство не могло дать нам бюджетные места. Это тянулось с июня по ноябрь. Все это время я ждала. И в ноябре, после очередного показа «Игрока» Ираклий Хинтба сделал мне сюрприз. Сразу после спектакля он сказал, что берет меня в труппу Русдрама. Он нашел спонсоров, которые взялись платить зарплату. И это было облегчение, потому что все это время я правда скиталась. Я приехала, у меня были большие надежда и цели, а возможности не оказалось. Было тяжело.
– Сейчас вы задействованы в двух театрах: и в Русдраме, и в Абхазском государственном театре. Есть ли какая-то разница в плане работы в этих двух театрах?
– Да, есть разница в работе. Допустим, Русский театр старается идти в ногу с жизнью. Мы стараемся выпускать спектакли, которые отражают наши реалии. А в Абхазском театре я попала на тот период, когда он восстанавливал, возрождал спектакли, которые игрались в прошлом. Я ввелась в один из таких спектаклей – это «Махаз». Также театр сейчас работает над историческим музеем. То есть, как мне кажется, Абхазский театр пытается показать людям сейчас, каким он был в прошлом.
– О чем вы мечтали на первых курсах института? И как эти мечты изменились сегодня?
– Я не помню, чтобы на первом курсе о чем-то мечтала, кроме как учиться и все успевать. Мои мечты в плане профессии сформировались, наверное, ближе к выпуску, когда я получила диплом в руки. Сейчас это не столько мечты, скорее цели: работать и развиваться в своей сфере и, наверное, доказывать людям в Абхазии, что искусство у нас есть, оно живо и способно менять людей в лучшую сторону.
– Какое будущее вы видите для себя как актрисы? И где вы себя видите в перспективе?
– Когда мы выпускались, один очень важный для меня педагог сказал такую вещь: «Если ты с красным дипломом стоишь, не думай, что ты сейчас готовая артистка. Это совсем не так». На данный момент я служу в театрах два года и не считаю, что я уже готовая артистка. Нужно трудиться десятилетиями, чтобы потом как-то сесть очень статно и сказать, что теперь я – актриса. Это долгий труд, это кропотливая работа над собой.
Мне, честно, нравится здесь играть, потому что я вижу, как люди радуются, когда приходят и смотрят на нас. И это сильно меня вдохновляет
Где я вижу себя? На данный момент здесь. Я не знаю, как сложится жизнь, как все изменится, но пока я здесь. Я не строю каких-то планов, связанных с отъездом. Мне, честно, нравится здесь играть, потому что я вижу, как люди радуются, когда приходят и смотрят на нас. И это сильно меня вдохновляет.
Нужно просто работать, постоянно находиться в творческом процессе, играть роли, какие бы они ни были: маленькие или большие, не важно. И здесь, наверное, самое главное все это любить.
– Вы говорите, что профессия актрисы вам очень нравится, что это приносит удовольствие. Но есть ли в этой профессии какие-то негативные стороны, которые заставляют вас расстраиваться или переживать?
– То, что меня расстраивает, это, наверное, непонимание со стороны нашего общества актерской профессии. Иногда просто звучит, что это несерьезная профессия. Я думаю, что это все-таки связано с нашим менталитетом и мировоззрением. Я столкнулась с тем, что даже моя семья не понимала, но когда они пришли в театр и узнали, что это такое, все прошло. Сейчас они меня поддерживают, понимают, почему я пропадаю часами на репетициях.
– Есть ли у вас роль мечты и, наоборот, какого бы персонажа вы никогда не согласились играть?
– Роль мечты есть сейчас. Это Маргарита из «Фауста» Иоганна Вольфганга Гете. Это воплощение каких-то нереальных сил женщины. И мне бы было бы очень интересно сыграть эту роль.
У актеров априори отсутствует мысль типа: «Я не буду играть эту роль». Что мне дадут, все сыграю
А какую роль я бы не сыграла… тут сложнее ответить. Я не знаю. У актеров априори отсутствует мысль типа: «Я не буду играть эту роль». Какая бы роль не была, ты ее будешь играть, поэтому я об этом даже никогда не задумывалась. Что мне дадут, все сыграю.
– Над чем вы сейчас работаете?
– Сейчас идет работа в Русском драматическом театре над спектаклем «Кровавая свадьба» Федерико Гарсия Лорки. Режиссер Мария Романова. У меня там роль Смерти. Роль очень странной женщины, я бы так сказала. Этот спектакль одновременно легкий и тяжелый. Это страсть, это любовь такая необузданная, испанская, в чем-то схожая с нашим темпераментом.
Этот спектакль долгожданный, потому что мы должны были его выпустить еще в апреле, но из-за карантина нам пришлось отложить премьеру. Я на самом деле рада, что так произошло, и именно сейчас, после карантина спектакль смогут посмотреть. Это будет такая отдушина для зрителя.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
