На прошлой неделе к Кавказу было привлечено не только наше, но и высочайшее внимание. Бедственное положение в Дагестане стало предметом дистанционного обсуждения с кремлевским небожителем, удалившимся, по примеру предшественника, в нынешний извод Александровой слободы.
Названные республиканским Минздравом цифры – всего 29 умерших от COVID-19 и 657 от «внебольничной пневмонии» – почему-то удивили публику, хотя несколькими днями ранее примерно то же самое говорил и глава Дагестана Владимир Абдуалиевич Васильев.
Эти цифры выделялись даже на общем фоне российской статистики. После проклятий мидовской валькирии в адрес западных клеветников выяснилось: таки да. В Москве, по признанию властей, смертность от «ковидной» пневмонии составляла процентов сорок от общего числа умерших с диагностированной коронавирусной инфекцией. В Питере, опять-таки по признанию властей, соотношение умерших с диагнозом COVID-19 и от «внебольничной пневмонии» составило примерно один к десяти. Дагестан дает нам один к двадцати.
Эта страшная реальность приоткрывалась постепенно. Впрочем, Васильеву это не впервой. Ведь это он, будучи замминистра внутренних дел, ранним утром 26 октября 2002 года рапортовал, что в ходе «блестящей спецоперации» на Дубровке не погиб ни один из захваченных террористами Мовсара Бараева заложников «Норд-Оста». И уже потом понемножку начал выдавать числа. Жителям Дагестана вряд ли сообщали об этом, посылая осенью 2017 года нового генерал-губернатора.
* * *
Можно было бы возразить: глава сообщает то, что передали ему подчиненные. А подчиненные ведут статистику так, как им подсказывает… что? совесть? клятва Гиппократа? или то же самое (или не то же самое) начальство?
Специфика российской «обратной связи» в том, что подчиненные выдают отчеты в соответствии с прямыми или непрямыми «сигналами», полученными сверху. Помнится, об этом в самом начале нынешнего правления говорил архитектор «суверенной демократии» Владислав Сурков: «Политика – это искусство управления с помощью сигналов». Наверное, многолетний серый кардинал под «управлением» имел в виду управление реальностью. Но – в полном соответствии с максимой нашего Златоуста Черномырдина – «хотели как лучше, а получили как всегда»: если что и меняется от «сигналов», то, скорее, статистическая и прочая отчетность, «тени на стене пещеры». Реальность при этом живет по своим законам.
Управление, основанное на явно действующих и не поддающихся «редактированию» контурах обратной связи, – таких, как выборы на всех уровнях, парламентский контроль, конкуренция политических партий, свободные средства массовой информации и, наконец, независимые неправительственные организации, – казалось слишком сложным, утомительным и преисполненным недостатков. Конечно, недостатков, – в открытой системе они всегда видны.
Куда заманчивее, похоже, была другая система – надежные и выверенные сообщения специальных и не специальных служб, избавленные от влияния оппозиции, олигархов и прочей «закулисы». Эта бидистиллированная информация позволяла бы «верным, не знающим сомнений» принимать правильные и своевременные решения.
На этом, впрочем, уже «погорели» тоталитарные режимы двадцатого века. Поначалу донесения НКВД «о настроениях» передавали эти самые настроения. Но уже лет через десять это были, скорее, «ожидания» того самого начальства, которому докладывали. И гитлеровские спецслужбы прошли ту же самую эволюцию. Двенадцати лет более чем хватило, чтобы сгнить, – несмотря на всякие немецкие традиции, включая «точность». Так что Россия «подлых нулевых» не первой попала в эту ловушку.
При этом нельзя не признать успехи в установлении контроля над процессом выборов и выборными органами, над СМИ и НКО. Дагестан тут в чем-то даже выделялся – результаты нескольких последних избирательных кампаний даже позволили наблюдателям говорить об «электоральном султанате». А теперь вот нет урны, в которую можно было бы докинуть бюллетеней для победы над коронавирусом… что, как видим, не препятствие для лукавой статистики.
Другое дело, что Дагестан – может быть, потому, что остается наиболее «плюралистичной» из республик Северного Кавказа – обеспечил таки «обратную связь». «Первому лицу» доложено и то важное обстоятельство, что все названные цифры не включают умерших по домам, по селам, что может удвоить статистику, если не хуже. Внимание к республике привлечено, «помощь идет».
* * *
В комментариях «первое лицо» сетовало на несознательность населения, злоупотреблявшего самолечением, – тоже ничего нового. Ведь можно было по традиции все списать на «лихие девяностые». А слушатели по традиции заметили бы, что последовавшие за девяностыми «подлые нулевые» пошли уже на третий десяток лет.
Однако в президентских сетованиях есть свой резон. 5 мая мой старый друг, дагестанец, медик, писал: обвиняют врачей и Минздрав, но в Дагестане «корона» начала бушевать на месяц позже, чем в Москве, и было время для подготовки, для анализа ситуации. Ведь, продолжает он, эпидемия и ее последствия – не проблема врачей, врачи лечат заразившихся. А контроль эпидемиологической ситуации, меры по ограничению очага распространения инфекции – задачи власти, главы республики Васильева и премьера Здунова, которые, может, и подписали кучу ничего не значащих распоряжений, «но народ, как скот, ужаленный под хвост, гуляет по скверам и паркам городов, распространяя и множа эту инфекцию. Мало того, не защитили врачей, не обеспечили достаточным количеством средств защиты… Не для частных больниц, а государственных больниц, которые финансируются из БЮДЖЕТА.
На днях вылетела моя коллега в Махачкалу. Коллега, у которой лицо в мозолях от защитных очков и респираторов, в которых она трудилась в московской клинике. Улетела по причине болезни ее матери. С лекарствами, со средствами дезинфекции, с запасом защитных костюмов. Она описала увиденное, в ужасе от ситуации в Махачкале, в других городах и населенных пунктах Дагестана:
«Я в Москве за эти два месяца не видела такого свободного гуляния, скопления народа на улицах и скверах, как в Махачкале! И это без всяких средств защиты! Транспортные пробки в городе, люди продолжают вести тот же образ жизни, что и до эпидемии! Родственники, подруги обижаются, что я их не принимаю, а ограничиваюсь разговором через окно! Это УЖАС!» – говорит она.
Это не ужас. Это результат того, что государство, руководство республики, Минкульт, Минпрос, СМИ и прочие ведомства отдали на откуп несколько поколений дагестанцев мракобесам, не воспитали в людях гражданскую, социальную ответственность, политическую значимость каждого гражданина, каждого жителя республики! …Республика отдала молодое поколение на откуп медресе и религиозных учебных заведений. Вот оно и выросло, воспитанное на легендах и сказаниях от официального духовенства! Вот оно и игнорирует все светское, в том числе и правила эпидемиологического режима. Мы получили то, что получили. И лечить надо тех, кого имеем, и работать надо с теми, кого имеем».
Эти слова старого советского врача применимы не только к Дагестану, но и к России в целом, – с той разницей, что «трудящиеся массы» оболванены сюжетами про всемирный заговор, память воды, пришельцев и рептилоидов, разваливших прекрасную страну. Отсюда - внезапная ненависть к вышкам 5G и Биллу Гейтсу, которые хотят нас всех чипировать.
За двести тридцать километров от Махачкалы, во Владикавказе, месяц назад митинговали ковид-диссиденты. Многие из них отрицали не только коронавирус, но и крах СССР. Есть среди них те, кто определяет и лечит новую заразу, прикрепляя к пальцам страждущих электроды, идущие к ноутбуку (забыв, что в ноуте Windows – детище того самого Билла Гейтса).
Тут уместно еще раз вспомнить главу Дагестана. Согласно расследованию сообщества «Диссернет», больше половины текста защищенной в 2001 году кандидатской диссертации Васильева совпадает с текстом защищенной в 2000 году диссертации неоднократного депутата Государственной думы России Абельцева (желающие могут набрать в поисковике «животное иеху»).
* * *
Оглядывая этот пейзаж, то и дело вспоминаешь Фазиля Абдуловича Искандера: «Председатель колхоза был человек того всероссийского типа яростных недоучек, которых тогда обильно вытягивал из толпы магнит времени». Среди суетного есть вечное, и «чегемская» история продолжает отзываться самым неожиданным образом.
Помните, как кенгурийские комсомольцы попытались сжечь чегемское священное дерево, молельный орех? Так вот на днях в Ингушетии неизвестные под покровом ночи пытались спилить священную грушу…
Это грушевое дерево было священным (и остается, поскольку спилили его частично, и пока что оно живо) – священным для баталхаджинцев. «Батлаков», как их тут называют. Последователей суфийского шейха Батал-хаджи. Груша для них священна не потому, что, как чегемский молельный орех, отвечает на все вопросы словом «кумхоз!», и не по какой иной причине, – просто Батал-хаджи любил размышлять, расположившись под этим деревом. Его последователи – очень закрытое сообщество. Говорят, что они держат золотой промысел. Ходит за ними и слава местных ассасинов. Некоторые из их лидеров сейчас сидят по подозрению в убийстве начальника местного Центра по борьбе с экстремизмом.
Явившиеся в нощи, в бронежилетах и прочей амуниции, с бензопилой и автоматами вряд ли принадлежали к партизанской бригаде имени Мишки Квакина. Первым делом эти вредители садовых насаждений расстреляли камеры видеонаблюдения, но не все. Так что подозрения об их ведомственной принадлежности не кажутся беспочвенными.
Тут же очень своевременно появились слухи, что посягнул на священную грушу последний боевик, бегающий по местным горам и лесам, – тот самый Мишка Квакин, также много лет разыскиваемый местными борцунами с экстремизмом.
…Как в пространстве-времени нашей «суверенной демократии» умещаются мрачные закрытые сообщества, камеры видеонаблюдения, автоматы Калашникова, борьба с экстремизмом и священная груша, – ведомо только Всевышнему… ну и Искандеру.
