Экономические трудности в Грузии обсуждают, как венерические заболевания – скороговоркой, вполголоса, будто стесняясь. Постсоветская некомпетентность в сочетании с феодальным гонором вытесняет на обочину информационного пространства темы, которые постоянно находятся в центре внимания более развитых наций. Часть граждан попросту не понимает значения терминов «инфляция», «процентная ставка» и т.д. и ждет, когда кто-нибудь жестом Великого инквизитора укажет на виновных.
Очередной эпилептический припадок национальной валюты стал причиной взаимных обвинений. Оппозиция говорила об эпической некомпетентности правительства, а оно, в свою очередь, утверждало, что Кремль ввел против Грузии «турэмбарго», которое не только распугало туристов, но и вогнало в депрессию инвесторов и местных бизнесменов из-за провокационных действий «Нацдвижения» в злополучную «Ночь Гаврилова» и последующие дни. Чаще других об этом на минувшей неделе рассуждали министр инфраструктуры и регионального развития (и вице-премьер) Майя Цкитишвили и министр экономики Натия Турнава. Вот уже полтора месяца «Грузинская мечта» ведет (отчасти успешную) пропагандистскую кампанию, основанную на постулате «Экономические проблемы возникли из-за "националов"». Она началась сразу же после того, как Владимир Путин приказал прервать авиасообщение с Грузией, с сюжетов об акции протеста владельцев семейных гостиниц в Кобулети, обвинявших в произошедшем партию Саакашвили.
Оптимисты указывают на терапевтический эффект от запоздалых и хаотичных действий Нацбанка (он метался по арене, как слепой и к тому же нетрезвый гладиатор) и на то, что количество туристов из России и стран Евросоюза, согласно данным, опубликованным банком ТВС, вновь растет. Пессимисты же говорят о системных проблемах, из-за которых конвульсии экономики могут вызвать самый незначительный повод, и печально вздыхают: «Нужно развивать реальный сектор». Ничего принципиально нового в этом эпизоде нет, кроме забавного поведения российских т.н. патриотических СМИ – они бодро приветствовали падение лари заголовками вроде «Грузия заплатит за все!», но умолкли, когда рубль полетел вниз после сообщений об очередном пакете американских санкций. Впрочем, важнее другое – на авансцену в Тбилиси вышли люди (в большинстве своем – молодые), которые считают, что даже минимальная зависимость от экономических связей с Россией губительна и чем меньше будет в Грузии туристов и товаров с севера, а также русской речи, – тем лучше. Они заговорили о глупости и измене, когда правительство решило субсидировать транзитные авиарейсы из России.
В поисках исторических прообразов и параллелей можно вспомнить о проблемах канцлера (затем министра иностранных дел) Германии Густава Штреземана в 20-х годах минувшего века. Он полагал, что позиции, утраченные его страной по итогам Первой мировой, будут восстановлены лишь благодаря экономическому возрождению, а оно, в свою очередь, требовало сотрудничества со вчерашними врагами, в том числе и с Францией, настроенной весьма агрессивно. Основой политики Штреземана являлась игра на противоречиях между США и европейскими союзниками – он тайком выращивал для них все новые «яблоки раздора» (это, к слову, одна из любимых тактик грузинской элиты). Радикальные националисты называли его предателем и требовали, чтобы правительство вело себя более жестко и принципиально в отношениях с Францией (проблема репараций, Рурский конфликт и т. д.), притом что у Германии не хватало ресурсов не то что на новую войну, но даже на т. н. пассивное сопротивление оккупации Рура. У абсолютного большинства историков патриотизм Штреземана не вызывает сомнений, но, когда он находился на высших постах, кое-кому действительно начало казаться, что времена величия и Weltpolitik прошли и придется смириться с послевоенной реальностью и даже с новой границей в Силезии. Именно на них указывал Гитлер, когда твердил, что нацию ждет Untergang (окончательный крах, закат). Значительная часть немцев, судя по всему, понимала, что «стратегическое терпение» Штреземана дает Германии возможность выиграть время, подняться на ноги, окрепнуть и лишь затем бросить вызов обидчикам. Но из того, что они считали соответствующую политику рациональной, вовсе не следует, что она не казалась им унизительной и отвратительной.
Страны разные, сравнивать их сложно, но ключевая проблема одна и та же – поиск наилучшей стратегии, которая позволит выжить и вернуть утраченное. Представители высших слоев общества, как правило, полагают, что внутренние кризисы и западные санкции скоро приведут к резкому ослаблению России, но им кажется преждевременным окончательный разрыв отношений и переход к всеобъемлющей конфронтации (с активизацией на северокавказском направлении и т.д.), тем более, что державы свободного мира пока не намереваются штурмовать Кремль и при каждом удобном случае призывают к сдержанности. Основную идею в данном случае можно описать примерно так: Грузия должна богатеть и развиваться, чтобы стать окном (а затем, вероятно, и дверью) в Европу для народов Кавказа и встретить грядущий российский кризис в полной готовности.
«Политика имени Штреземана» (условно назовем ее так) исключает отказ от экономических связей и дипломатических контактов или давление на группы, которые часто называют коллаборационистскими, поскольку считается, что, утратив (в целом малоэффективные) «щупальца мягкой силы», Кремль вновь обратится к самым брутальным сценариям и территориальным захватам. Этот подход к российско-грузинским отношениям давно известен, описан, и сегодня важнее понять, что движет оппонентами правительства, кроме желания немедленно завершить период национального унижения.
Речь не о политиках-демагогах, пользующихся моментом, и не о «клавиатурных львах» (аналог российских «диванных воинов»), матерящих Путина в соцсетях, подобно телеведущему Габуния, а о вполне искренних молодых людях, которые отвергают политику «Грузинской мечты» на российском направлении вместе («в одном пакете») с некомпетентностью, коррупцией и непотизмом. Более того, они бросают вызов старшему поколению в целом, считая его недостаточно развитым, слишком «совковым» и потерпевшим историческое поражение.
«Старикам» очень обидно, поскольку они принесли стране независимость; кто-то воевал, а кто-то голодал, чтобы детям досталось больше. Поддержанная многими из них «политика нормализации» (неоднократно писалось, что она опирается, прежде всего, на «отцов и дедов»), вероятно, сыграла определенную роль в том, что эта амбициозная молодежь училась в университетах, осознавая свой европейский выбор, а не закладывала фугасы на путях следования российских колонн. Один заслуженный дипломат сказал: «Они отняли у нас две провинции, а мы у них десять». Он подразумевал, что в 1992-м создание нового грузинского государства началось с нуля, на развалинах ГССР, которая в ментальном и цивилизационном плане, несомненно, была частью русско-советского мира, однако сегодня Москва удерживает в «десяти провинциях» лишь отдельные, в основном виртуальные плацдармы. Но в нынешней напряженной обстановке многие сочтут подобные мысли «лепетом оправдания», особенно если к ним добавятся рассуждения о необходимости диалога с Россией.
В одной точке сошлось несколько линий: 1) Углубляется кризис «Грузинской мечты», «Нацдвижения», всех «старых партий», более того – элиты в целом; 2) Экономическое положение ухудшается; 3) Молодежь мечтает о достойной жизни в развитой и справедливой стране; 4) Предчувствие геополитических перемен порождает новые надежды; 5) И верхам, и низам, в принципе, ясно, что дальше так жить нельзя.
Можно верить, что из клубка противоречий родится что-то светлое, гуманное и демократичное, но по давней грузинской традиции следует приготовиться к худшему. Все перечисленное – это в том числе и предпосылки для начала нового (после этнонационалистического, а затем этатистского) этапа в истории грузинского национализма. Паниковать и поминать всуе Веймарскую республику, разумеется, не следует, но и расслабляться, вероятно, тоже.
Даже самая расчетливая и адекватная политика не отменяет национальных чувств. Своеобразный прагматизм Бидзины Иванишвили и его пренебрежение к огнеопасной «метафизике национального» могут сыграть с ним дурную шутку. Эмоциональные взрывы, вызванные поведением российского депутата Гаврилова и проблемами демаркации грузино-азербайджанской границы близ монастырского комплекса Давид-Гареджи, наглядно продемонстрировали, что за семь лет «Грузинская мечта» мало что сделала на этом направлении, по обыкновению пустив процессы на самотек. Но теперь она, должно быть, увидела, что пружина сжата, нация перенапряжена, а заклинания популистов могут разбудить смертельно опасные для партии и правительства, воистину хтонические силы. Важно понять, что многие граждане Грузии, принимая «политику нормализации» умом, в то же самое время отвергают ее сердцем.
По меньшей мере до парламентских выборов «Грузинской мечте» придется маневрировать (скорее, метаться) – сохраняя, с одной стороны, верность «линии Штреземана», которую поддерживает часть ее (и не только ее) избирателей, а с другой – делать все, чтобы избежать новых извержений «национального вулкана». 90-е показали, а «нулевые» убедительно доказали – чем больше в грузинской политике чувств, пусть самых искренних, тем легче работать Кремлю. Не исключено, что Иванишвили вновь использует тактику «параллельной внешней политики», предоставив (например) президенту и одному из лидеров партии возможность демонстрировать жесткую принципиальность на российском направлении, а остальным велит сглаживать углы. Сложно сказать, поможет ли это, но возросшая зависимость внешней политики от предвыборной конъюнктуры (и наоборот) в любом случае ухудшит и без того сложное положение «Грузинской мечты».
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
