Сегодня в Абхазии своеобразный юбилей – 5-летие событий 27 мая 2014 года. Своеобразный – поскольку, как и прежде, этой дате не посвящалось никаких торжественных мероприятий и речей, но в некоторых СМИ, а тем более в блогосфере ее вспоминали и обсуждали. А если еще дополнить воспоминания о юбилее совсем еще свежими впечатлениями о событиях 20-21 мая 2019 года – о привычном в Абхазии стоянии сотен протестующих у стен комплекса правительственных зданий и организованных оппозицией акциях гражданского неповиновения, то в подражание всяким «Урокам октября» и приходит в голову заголовок «Уроки мая». Кстати, некоторые ярые сторонники оппозиции высказывали надежду, что митингующие дотянут до 27 мая и отметят «юбилей» реваншем.
Вообще, во всех, пожалуй, государствах и у всех народов на определенных отрезках истории существуют так называемые говорящие даты. Скажем, на всем, думается, постсоветском пространстве не нужно объяснять подавляющему большинству взрослого населения, какие исторические события связаны с 22 июня и 9 мая, в Абхазии – с 14 августа и 30 сентября. Был момент, когда мне показалось, что такой же говорящей датой в нашей республике станет та, про которую сейчас, по прошествии почти 15 лет, уже мало кто помнит (маленький опрос среди моих знакомых подтвердил это), – 6 декабря. Именно в этот день в 2004 году было подписано соглашение между представителями двух противоборствующих политических лагерей, «багапшистов» и «хаджимбистов», чья ожесточенная борьба за президентское кресло поставила общество на грань гражданской войны. Но очень скоро иллюзии рассеялись, и выяснилось, что этому «спасительному дню» отнюдь не суждено было стать днем народного единения (как говорится, «мир, дружба, жвачка»): слишком многие в обоих лагерях, особенно среди «хаджимбистов», были недовольны достигнутым компромиссом и в значительной мере воспринимали его как поражение. А поражение никого не тянет праздновать.
А вот дата 27 мая, по крайней мере пока, зарубкой в памяти общества осталась. И когда сейчас кто-то из абхазских интернет-пользователей пишет «27 мая», никому из участников обсуждения не надо объяснять, что имеется в виду. Сторонники экс-президента Александра Анкваба и тогдашней власти (нынешней оппозиции) изначально и убежденно назвали события 27 мая – 1 июня 2014-го государственным переворотом, а сторонники существовавшего тогда Координационного совета политических партий и общественных движений затруднялись в определении случившегося и обычно прибегали к расплывчатому выражению «народное волеизъявление». Слово «революция» ими категорически не употреблялось, его чурались; характерно, что когда кто-то из российских журналистов вечером 1 июня, после известия о том, что Анкваб сложил с себя президентские полномочия, не без лукавства спросил лидера тогдашней оппозиции Рауля Хаджимба: «Не будет ли теперь в Абхазии введен новый праздник в мае – день революции?», тот, нахмурившись, сказал, что это была тяжелая страница в истории народа и вовсе не повод для праздников.
Под понятие «госпереворот» в прямом смысле слова произошедшее не подпадает, так как после 27 мая были соблюдены формальности по возвращению ситуации в конституционное русло: заявление Анкваба об отставке, президентские выборы, на которых в первом же туре победил Рауль Хаджимба... Но от факта, что экс-президент поздним вечером 27 мая покинул свой рабочий кабинет и оказался на территории 7-й российской военной базы близ Гудауты под натиском нескольких тысяч решительно настроенных оппонентов, никуда не деться. И совершенно не надо было быть провидцем, чтобы сказать то, что в те дни говорили многие наблюдатели: в Абхазии создан опаснейший прецедент, который, собственно, и к победителям может вернуться бумерангом...
Собственно, очень скоро «анквабисты» приступили к попыткам реванша, под которым здесь подразумевается возвращение власти именно таким способом – силового давления сотен и тысяч выступающих за то, чтобы склонить первое лицо государства к «отречению». Парадокс в том, что после возвращения Анкваба из Москвы в начале 2017-го и избрания его депутатом абхазского парламента он повел свою собственную игру, и нынешних оппозиционеров давно перестали называть «анквабистами», но это не главное. Главное – то, что для наиболее радикализированной их части, жаждущей мести и желания доказать, что «мы тоже можем», эта цель стала, похоже, предпочтительней, чем победа на президентских выборах.
Так или иначе, но настрой на реванш был очевиден во время неудавшегося штурма здания МВД 5 июля 2016-го и народного схода (постфактум, правда, Блок оппозиционных сил переименовал его в митинг) 15 декабря того же года на площадке перед Абхаздрамтеатром. Как тут не вспомнить, кстати, что один видный оппозиционер с намеком говорил до этого на пресс-конференции: «Нам это место тоже нравится». Ведь именно с «театральной площади» двинулись «хаджимбисты» на свой штурм комплекса правительственных зданий 27 мая 2014-го! Но ни эти, ни другие попытки добиться досрочной отставки действующего президента Хаджимба под давлением «бессрочных митингов» уже непосредственно у стен комплекса правительственных зданий (3-5 января 2018-го, в ходе протестов против помилования президентом грузинского боевика Георгия Лукава, и, наконец, 20-21 мая 2019-го, во время выступлений с требованием перенести президентские выборы на более поздний срок в связи с загадочной болезнью лидера оппозиции Аслана Бжания) успехом не увенчались.
Ну, а почему все же нынешним оппозиционерам в Абхазии не удалось сделать то, что удалось их предшественникам? (Очень хотелось бы верить, что это никогда и никому больше не удастся.) Тому есть комплекс причин. Назову некоторые. Несмотря даже на то, что в 2012 – начале 2014 годов экономическое положение в стране выглядело более благополучным, чем сейчас, противникам тогдашней власти удалось создать широкую оппозиционную коалицию в виде Координационного совета политических партий и общественных движений, Анкваба же поддерживала только партия «Амцахара». (А после его отъезда из рабочего кабинета большинство ранее пропрезидентских парламентариев проявили большую приспособляемость к новым условиям.) Безусловно, сыграл роль и эффект неожиданности; многие в обществе, даже зная, как основательно готовится КС к всенародному сходу, до самого конца не верили, что подобное в Абхазии возможно. Нынешняя же власть куда лучше готова к отражению возможных штурмов и захватов зданий; достаточно вспомнить экипировку правоохранителей особого назначения, которые 5-6 дней назад живым щитом стояли у здания парламента. Одних в обществе эта экипировка, делавшая их похожими на терминаторов, шокировала («Никогда в Абхазии такого не было!»), у других, наоборот, вызывала одобрение («Власть должна уметь защищать себя и правопорядок»). И, наконец, ни разу штурмовавшим бастионы нынешней власти не удавалось собрать такое количество протестующих, какое было 27.05.2014, – не менее тысяч пяти, а здесь размер, что ни говори, имеет значение.
Многие говорят, что после мая 2014 года народ в Абхазии так устал от политики, от выборов, что у электората появились апатия и аллергия на них. Отчасти это верно, иначе в самый канун референдума 10 июля 2016-го о досрочной отставке президента оппозиция, трезво оценив ситуацию, не призвала бы к его бойкоту – дабы сохранить лицо ввиду неизбежного провала. А большинство людей тогда отвращала от референдума сама мысль о том, что он может повлечь за собой внеочередную президентскую гонку и связанные с ней треволнения, потрясения и нервотрепку.
Но когда некоторые начинают утверждать, что предстоящие президентские выборы в Абхазии могут не состояться из-за неявки достаточного количества избирателей, я с этим совершенно не согласен. Большинство электората у нас – вполне разумные люди, которые действительно устали от бесконечной избирательной чехарды, криков «Долой!» и попыток досрочно добраться до власти, но понимают важность и необходимость предусмотренных Конституцией очередных выборов.
И напоследок еще несколько уроков текущего политического мая в Абхазии.
Как выглядело нарастающее протестное движение с точки зрения людей политически неангажированных, у которых не смещены этические представления из-за вовлеченности в драчку из-за власти? На мой взгляд, порыв тамышцев, которые собрались 17 мая на митинг в селе, чтобы выразить обеспокоенность состоянием здоровья своего земляка Аслана Бжания на фоне непростительной медлительности, отстраненности властей, их нежелания реагировать на все громче звучавшие версии о его и его телохранителей криминальном отравлении, выглядело абсолютно естественно и вызывало уважение. И такую же моральную поддержку вызывало требование отложить выборы до выздоровления Бжания как одного из фаворитов предстоящей президентской гонки. Когда сомневающиеся в правомерности такого переноса говорили: а если завтра другой предполагаемый кандидат заболеет, послезавтра – третий, я всегда отвечал, что разговоры о так называемом внешнем воздействии на заболевшего – это случай исключительный и не надо ставить на одну доску совершенно разные вещи.
Другой же урок – подтверждение давно известного правила: нельзя в пылу внутриполитической борьбы покушаться на фундаментальные права других, не вовлеченных в эту борьбу людей, в частности, на их право на передвижение. Никогда, за редчайшим исключением, такие методы политической борьбы, как перекрытие дорог и препятствование работе общественного транспорта, не повышали в обществе рейтинги прибегавших к ним, а наоборот – только снижали. Это для опытных и хорошо знающих историю политиков является табуированным приемом. Если оппозиционеры скажут, что организованные ими 21 мая акции гражданского неповиновения подействовали на власть и заставили ее пойти на компромисс, то еще неизвестно, сколько отшатнувшихся от них после этих акций они не досчитаются на президентских выборах. Да, ничего ужасного в ночь «перекрытых дорог» не успело случиться, но сама мысль о том, что это будет продолжаться неопределенное время, вызывала у людей возмущение. И множество жителей Абхазии высказывались в сердцах после 21 мая, когда целый день стоял общественный транспорт, обращаясь и к оппозиции, и к власти: «Нельзя было сразу договориться? Надо было обязательно всем в Абхазии нервы помотать?» А один интернет-пользователь рассуждал о «пехоте» у стен парламента и «генералах протеста»: «В глазах своих вы проигравшими выглядеть никак не хотите. Получив минимальную уступку, стремитесь вернуться с маленькой победой».
Кроме того, основную массу граждан все больше и больше раздражает политический нетерпеж, который выражается в ставших уже ритуальными бессчетных требованиях досрочной отставки главы государства. Они и раньше нередко вызывали улыбку (почему он вдруг вас послушается?), а в какой-то момент, уже в самый канун очередных выборов, это требование начинает выглядеть нелепым.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
