По мере приближения к 30 сентября – 25-летию окончания боевых действий начала 90-х в Абхазии, где его отмечают как День Победы и Независимости, а в Грузии памятной даты в календаре в связи с этим днем нет, нарастает поток соответствующих аналитических статей, интервью, воспоминаний по обе стороны реки Ингур. Как-никак четверть века – это целая эпоха, это жизнь целого поколения; а до следующей столь же круглой даты – 50-летия окончания той войны – доживут уже очень немногие непосредственные ее участники.
Позволю себе и я поделиться некоторыми соображениями в связи с этой датой.
На днях одна из «френдесс» в Facebook, сухумчанка, в преддверии приближающего юбилея перепостила чей-то коротенький текст. Суть его сводилась к тому, что еще в начале грузино-абхазской войны некий «мудрый человек» предрек победу абхазам, поскольку те гибнут за свободу, а грузины – за территориальную целостность своей страны… Рассуждение показалось знакомым. Где-то и когда-то уже это читал. Но потом оказалось, что не только читал, но и писал о том же… Понял это, когда заглянул, готовя очередной материал о 25-летии событий грузино-абхазской войны, в свою изданную сразу после ее окончания книгу «Абхазская трагедия» и перечитал в ней главу «Так кто же прав в этой войне?»
Начинается глава цитатой из статьи неназванного московского журналиста, написанной с явной симпатией к абхазам (хотя большинство публикаций в российской периодике того времени писалось, хорошо помню, с позиций поддержки «территориальной целостности Грузии»). После перечисления многочисленных примеров насилия, чинимого по отношению к ним грузинской стороной, он заявил: «У меня вопрос. Кто из грузинского населения Абхазии пострадал? Кого просто так лишили крова, избили?.. Никого, ни единой души».
«Если говорить коротко, – прокомментировал я в книге, – то это просто глупость». И продолжил так. Абхазский народ не нуждается в таком насколько наивном, настолько и ложном обосновании своей правоты. Ибо не бывает народов, состоящих их одних только ангелов или одних только дьяволов. На войнах обычно страдают, в разной, конечно, степени, мирные жители обеих воюющих сторон, особенно на территориях с такой этнической чересполосицей, как в Абхазии. Вот почему для того, чтобы разобраться в сути данной войны, надо, прежде всего, четко отделить для себя ее историко-правовой аспект от аспекта, скажем так, житейско-бытового и общечеловеческого. Ведь если летящие с одной стороны пули из свинца, то и с другой – не из ваты.
Сосредоточившись на историко-правовом аспекте, я писал тогда о том, среди прочего, что на довод грузинской стороны: «ввод войск Госсовета Грузии в Абхазию представлял из себя передислокацию внутри собственного государства» – есть ответ: даже по брежневской Конституции Абхазской АССР 1978 года войска могли быть введены в Абхазию только с согласия ее Верховного Совета, который такового не давал.
А главное: «Ни один народ не может быть собственностью другого… Абхазский народ прав в этой войне уже хотя бы потому, что воинов абхазской армии хоронят как «погибших за свободу и независимость Абхазии», а грузинской – как погибших за территориальную целостность Грузии». Ибо за «свободу и независимость» погибали 300 спартанцев и Милош Обилич, русские ратники на Куликовом поле, нидерландские морские и лесные гезы, а за «территориальную целостность» – солдаты Римской империи и Золотой Орды, герцога Альба и английских экспедиционных корпусов в Ирландии…»
Если бы я писал процитированные выше строки не летом 1993-го, а после 1995-го, то наверняка упомянул бы и средневекового шотландского борца за независимость своей страны от англичан Уильяма Уоллеса, воспетого в фильме Мела Гибсона «Храброе сердце». (Ведь историческое кино – это самое популярное и доступное для всех слоев населения средство познания истории.) Обратите внимание, что никого из завоевателей-англичан того времени ни кинематограф, ни литература что-то не воспевала (или я что-то пропустил?). Так же и в России предпочитают не распространяться о том, как великий полководец Александр Суворов подавлял польское восстание.
Добавлю сегодня и еще одно воспоминание. Из самых первых месяцев войны, ибо стремление рассмотреть «наш случай» в контексте мировой истории одолевало меня с самого ее начала. В Гудауту приехала делегация представителей какой-то международной организации, побывавшая до этого в Сухуме, который находился под контролем грузинской армии. И вот на пресс-конференции я задаю им вопрос: «Скажите, а вы можете привести хоть один пример из мировой истории, когда борцы за свободу своего народа, за его выход из-под власти метрополии были не правы, а борцы за территориальную целостность – правы?» Понимаю, что этот вопрос из области исторических дискуссий явно не вписывался в суровую действительность тех дней с ее совершенно предметными вопросами. Плюс еще явное несовершенство перевода на английский. В результате гости никак не могли меня понять, а я – объяснить, о чем спрашиваю, так что сидевшая рядом моя коллега Изида Чаниа в конце концов обернулась: «Снимай свой вопрос». Ничего другого мне не оставалось.
Но несколько дней спустя прицепился с тем же вопросом к какому-то молодому американцу русского происхождения, свободно говорившему на русском. Дело было в коридоре гудаутской турбазы «Черноморец», где мы оба временно проживали, и ни один из нас в тот момент никуда не спешил. Американец, тоже представитель какой-то международной организации, недолго думал над ответом: «Ну как же! А вот война в США середины XIX века, когда южные штаты хотели отделиться, чтобы сохранить у себя рабовладение». Мне долго пришлось убеждать его, что этот пример – из совершенно другого ряда, что тогда была гражданская (так она и называется), а не межэтническая война…
Предвижу, разумеется, хорошо знакомое возражение грузинских оппонентов: «Но ведь мы – совсем другое дело!» В смысле: Абхазия – особый случай. Ну да, помню, как в преддверии войны одна и тот же факт был взят на вооружение и выкладывался как козырь в грузино-абхазской полемике обеими сторонами: то, что по переписи 1989 года грузин в Абхазии проживало в два с половиной раза больше, чем абхазов. Грузины говорили: раз нас большинство, то и право на нашей стороне, должны учитываться, прежде всего, наши интересы. Абхазы же доказывали: это соотношение как раз доказывает нашу правоту, ибо всего век с небольшим назад грузины составляли лишь несколько процентов населения Абхазии, а полвека назад в Грузии ударно работал трест «Абхазпереселентстрой», что свидетельствует о губительности для абхазов нахождения под властью Тбилиси.
Да, действительно, Абхазия – это непростой случай. Иначе и не было бы ныне растянувшегося на десятилетия грузино-абхазского конфликта, включая его горячую, военную фазу 1992-1993 годов. Ибо этому конфликту предшествовал вековой период «мирного завоевания Абхазии» грузинами. Сперва, в 1873 году грузинский публицист Георгий Церетели, не мудрствуя лукаво, писал: «Весь Кавказ является нашей землей… Поселимся мы хоть в стране черкесов, хоть в Дагестане, везде наша родина». А в 1939 году в Париже другой грузинский публицист политэмигрант Виктор Нозадзе сокрушался: «Борьба грузин (в 1918-1921 годах за расширение территории ГДР) была не понята иностранцами. Но иностранцы не знают грузинской истории, не понимают грузинских национальных интересов». Вот так все просто, о чьих-то еще национальных интересах он, как и многие его соотечественники, считали и считают думать излишним.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
