Инициативная группа, лоббирующая антикоррупционные поправки в абхазское законодательство, обратилась за поддержкой своей инициативы к Общественной палате Абхазии. Их выслушали и теоретически поддержали.
Инициативная группа, у которой три явных лидера – Астамур Какалия, Рисмаг Аджинджал и Тенгиз Джопуа, – заявляет, что ее задачей является «модернизация и улучшение национального законодательства в сфере коррупции». Они разработали и предлагают парламенту рассмотреть, при необходимости доработать и принять два законопроекта. О них рассказал Рисмаг Аджинджал:
«Это проект закона о конкурсном отборе кандидатов на государственную службу, который был передан депутатам еще в 2012 году, и второй, полученный парламентом в этом, 2018 году, проект закона о противодействии и борьбе с коррупцией. Мы предлагаем, чтобы наша страна в одностороннем порядке ратифицировала двадцатую статью конвенции ООН, которая получила служебное название «Конвенция Организации объединенных наций против коррупции». Суть этой конвенции заключается в том, что государство, ее подписавшее, обязуется все свое законодательство привести к стандартам, блокирующим проявление коррупции во всех сферах. Это обяжет нашу законодательную власть и государственный аппарат принять и ввести в наше законодательство все перечисленные в конвенции механизмы, обеспечивающие реальную борьбу с коррупцией. Это будет нашим месседжем всему остальному миру о том, что мы, абхазы, планируем строить нормальное, цивилизованное государство, а не какой-то периферийный криминальный анклав».
Аджинджал сообщил, что в 2012 году проект закона о конкурсном отборе госслужащих поступил в парламент. В рамках продвижения этого проекта было проведено около 20 встреч с общественностью, чиновниками, депутатами и даже кандидатами в президенты, ему было посвящено несколько телеэфиров. Предыдущий созыв парламента публично поддержал законопроект, но он не был рассмотрен и до сих пор не принят даже в первом чтении. Что касается второго проекта, то основной его посыл заключается в законодательном закреплении «незаконного обогащения» как уголовно наказуемого деяния. Он должен обязать высокопоставленных чиновников и представителей всех ветвей власти декларировать свои доходы и расходы, а при возникновении сомнений доказывать их законность.
По мнению представителей инициативной группы, сложилась парадоксальная ситуация: на какой бы площадке, на каком бы уровне не обсуждались законопроекты, все всегда и везде говорят: «Да, отличные законы, их надо принять». Но дальше словесного одобрения дело не идет.
Астамур Какалия конкретизировал: «Ни один политик не может сказать: «Я отказываюсь декларировать свою собственность. Я против публичной декларации своей собственности. Я против конкурсного отбора кадров. Я буду приводить своих родственников». Сопротивление носит скрытый характер. Мы «за», но при этом нарушается презумпция невиновности. Если у человека находят наркотики, то это считается вещественным доказательством его преступления, правильно? А если у меня, госслужащего, с зарплатой 10 тысяч рублей в месяц собственности на 10 миллионов, это не считается вещественным доказательством коррупционной деятельности. Нашими политиками изобретен новый вид сопротивления. Они начинают говорить о коррупции общими словами, целый ворох слов: «коррупция – это зло, от латинского слова…» и так далее. В этой словесной какофонии они хотят похоронить здравый смысл. Мы спрашиваем: «который час?», а нам говорят, что сегодня пятница».
Депутаты парламента объясняют, что прежде чем принимать предлагаемые законы, надо принять закон «О госслужбе». Однако закон «О госслужбе» по непонятным причинам уже второй созыв пылится в парламенте, в комитете по государственно-правовой политике, который возглавляет Валерий Агрба.
Тему продолжил депутат Аслан Бжания. Он проинформировал, что закона «О госслужбе» не будет, но не объяснил почему. Бжания сказал: «Закон, который был принят в 2015 году («О коррупции»), во многом был выхолощен. Кабмин должен был разработать положение, в соответствии с которым будут проводиться тендеры и аукционы. Положение было разработано два года тому назад Министерством экономики, в силу оно не вступило. В 2015 году было создано управление при Генеральной прокуратуре по противодействию коррупции. Ни одно дело в этом управлении не заводилось. Отличие нашего закона от российского, который далек от идеала, состоит в том, что он был переписан и самые острые статьи оттуда были выхолощены. Вы, молодые люди, не знаете о том, что в соответствии с материалами Контрольной палаты были злоупотребления в Министерстве здравоохранения Абхазии, в Министерстве финансов. Материалы переданы в Генеральную прокуратуру. Есть какая-то реакция? Нет никакой реакции. И реакции не будет. Мы внесли четыре законопроекта и предусмотрели такую статью, как «незаконное обогащение».
Член Общественной палаты и предприниматель Беслан Кварчия усомнился в том, что проблему коррупции в Абхазии можно решить принятием двух законопроектов. Он сделал попытку поколебать уверенность молодых людей: «Наверное, какой-то комплексный подход нужен к решению этой проблемы. Когда парламент принимает бюджет, где зарплата чиновника высшего звена, скажем, министра, премьер-министра составляет 8 тысяч рублей, а у гастарбайтера, неквалифицированного рабочего на улице зарплата 20 тысяч рублей, разве мы этим не узакониваем коррупцию? У нас в законодательной базе разве не сидит закрепление коррупционных схем, коррупционной деятельности на законодательном уровне? И вы с этим хотите внесением одной статьи бороться? Если вы закупку делаете без тендера – это коррупция. Если вы создали госпредприятие, например, «Абхазстрой», «Абхазлес», любое, – это коррупция. У нас коррупция узаконена. У нас вся наша база держится на коррупции, а вы хотите одним изменением решить эту проблему?»
По результатам дискуссии Общественная палата одобрила предложения инициативной группы и приняла решение обратиться к парламенту с просьбой их поддержать. Какой от этого будет толк, пока не ясно.
В Общественной палате сложилась такая практика: ее члены обсуждают ту или иную животрепещущую тему, пишут обращения, потом расходятся и, кажется, напрочь обо всем забывают. Во всяком случае, нам, журналистам, никто не рассказывает, что было сделано после обсуждения, какие результаты достигнуты и как разрешилась та или иная проблема. В результате возникает естественный скепсис, так как цель обсуждения, помимо самого факта обсуждения, зачастую совершенно непонятна.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
