Инцидент, произошедший в парламенте 2 мая, подобно новому представлению бродячего цирка, напоминал все предыдущие одновременно. Впрочем, когда политики начинают вести себя как клоуны, за их эскападами может скрываться расчет – точный и холодный, словно поцелуй Снежной королевы. Несерьезных людей не поднимают на штыки и не выбрасывают из окон пылающих дворцов – их презрительно высмеивают и тотчас забывают до тех пор, пока они не совершат очередную глупость. Это удивительным образом приводит ко всепрощению, и они продолжают править страной в свое удовольствие.
Представив ежегодный отчет, президент пожелал вступить в дебаты с критиковавшими его депутатами. Но председатель парламента Ираклий Кобахидзе заявил, что это противоречит регламенту и Георгий Маргвелашвили сможет ответить на вопросы лишь в заключительном слове. После напряженного обмена мнениями президент вышел из зала заседаний, а когда депутаты проголосовали против его предложения, покинул здание парламента.
В тот день многие вспомнили инцидент 2012 года. Тогда, в ходе обсуждения ежегодного отчета, депутат Джонди Багатурия коснулся бизнес-интересов родственников Михаила Саакашвили, и тот вступил с оппонентом в перепалку, а затем на какое-то время покинул зал заседаний. В 2013-м он не сумел договориться с победившей на выборах «Грузинской мечтой» о сроках выступления в парламенте и решил зачитать отчет в Национальной библиотеке, но на подступах к ней противники Саакашвили поколотили его сторонников и выступление сорвалось. При Маргвелашвили страсти поутихли, но каждый год эксперты и журналисты гадали: придет ли на заседание премьер-министр (враждовавший с президентом Ираклий Гарибашвили проигнорировал ежегодный отчет и в 2014-м, и в 2015-м). Затем первые лица исполнительной власти при активном участии законодателей, по сути, начинали плевать друг в друга с различной степенью точности и изящества. Происходившее не имело ничего общего ни с большой политикой, ни с государственным мышлением, ни с самим президентским отчетом – его цитировали разве что самые дотошные комментаторы.
Маргвелашвили, вероятно, понимал, что его оппоненты готовятся к заседанию, как инквизиторы к ведовскому процессу. О тяжести обвинений можно судить по выступлению председателя фракции «Грузинская мечта» Мамуки Мдинарадзе, заявившего, что Маргвелашвили в одном лишь 2017 году помиловал больше осужденных (свыше 3600), чем все президенты Эстонии за годы независимости этой страны, причем «70-80% помилованных были осуждены за тяжкие и особо тяжкие преступления». По его словам, «Маргвелашвили помиловал 55 крупных наркоторговцев, а 575 помилованных совершили 672 различных преступления повторно». Мдинарадзе также напомнил президенту о том, что он «в обход соответствующей комиссии» помиловал брата жены, который вместо 17 лет отсидел лишь три года (Михаил Мгалоблишвили был осужден за попытку убийства; ранее его дважды судили за употребление наркотиков, а уже после помилования, в 2017-м, обвинили в незаконном хранении и ношении оружия, и он получил четыре года). А председатель парламента Кобахидзе сказал, что за действиями президента может скрываться безответственное отношение или коррупция, или целенаправленное разрушение правоохранительной системы.
Памятуя о проигрышном для Саакашвили эпизоде 2012 года, Маргвелашвили, судя по всему, решил превратить в камень преткновения не обвинения в его адрес, а процедурные ограничения. Предугадать, что Ираклий Кобахидзе примется упорно защищать букву регламента, было не так-то сложно – как и многие юристы, он (безуспешно) пытается компенсировать дефицит политических навыков за счет строгого соблюдения правил. Впрочем, расчет президента мог касаться не только драматургического фундамента конкретного заседания.
Президентские выборы состоятся в октябре, но Маргвелашвили все еще уклоняется от прямого ответа, когда его спрашивают о планах на будущее. Он едва ли сумеет победить, прежде всего, потому, что не станет единым кандидатом ослабленной и разобщенной оппозиции. Но если Георгий Маргвелашвили проявит себя лучше, чем Виктор Ющенко на выборах 2010 года в Украине, он, вероятно, утвердится в той части политического пространства, где соприкасаются интересы умеренных либералов и консерваторов – именно там, где потерпели неудачу «Свободные демократы» и, в какой-то степени, «республиканцы». Это, в принципе, не противоречит интересам Бидзины Иванишвили. Создание к парламентским выборам 2020 года нового альянса «под Маргвелашвили» из остатков политических объединений, подорвавшихся на минном поле выборов 2016-го, помешает экспансии «Европейской Грузии» в данном направлении и вновь перенацелит ее на электорат «Нацдвижения». В результате два осколка бывшей правящей партии продолжат изнурять друг друга и, скорее всего, через пару лет сравняются по силе (на самом деле – по слабости).
Но пока Маргвелашвили нужно нарастить рейтинг, а сделать это проще всего тогда, когда «Грузинская мечта» яростно спорит с ним, подталкивая телезрителей к выводу о том, что он является одним из главных противников режима. Если его атакуют лидеры, к которым оппозиционные избиратели относятся крайне отрицательно (например, парламентские «молодогвардейцы» Иванишвили), – процесс идет быстрее. На минувшей неделе казалось, что они не умолкнут никогда, и, возможно, представители президентской администрации допустили тактическую ошибку, когда посоветовали оппонентам обратиться в прокуратуру, раз уж они считают Маргвелашвили коррупционером, или запустить процедуру импичмента. Это было логично, но, вероятно, привело лидеров «Грузинской мечты» к выводу о том, что президент стремится предстать перед общественностью в роли жертвы режима. И Мамука Мдинарадзе призвал коллег прекратить полемику, заявив, что «парламент втягивают в кампанию по созданию имиджа притесняемого президента».
Одной из главных предвыборных проблем для Георгия Маргвелашвили являются воспоминания о бесконечных дрязгах и выяснении отношений между президентом, премьером и ведущими депутатами. Они четыре года спорили о том, кому следует возглавить делегацию или подписать тот или иной документ, а на пике абсурда создали «параллельный» Совет безопасности (затем упразднили оба). Мало кто мечтает продлить этот бесплодный и утомительный, как визг советской бормашины, конфликт до 2024 года.
Но не хуже ли будет, если в октябре в президентское кресло усядется марионетка Бидзины Иванишвили? Не так давно руководство «Грузинской мечты», стремящееся подлатать демократический фасад, обсуждало возможность выдвижения на этот пост формально независимого и непослушного (совсем чуть-чуть) кандидата – кого-то вроде Саломе Зурабишвили или Давида Усупашвили. Но сейчас страх утраты контроля, кажется, возобладал, тем более что в соседней Армении президент Армен Саркисян, несмотря на дефицит властных полномочий, неожиданно сыграл значительную роль в процессах, приведших к падению старого правителя и (что важнее) к началу коррозии постсоветской системы.
За одним вопросом, словно патроны в обойме, следуют другие. Что быстрее приблизит нас к созданию демократического правового государства – лобовое столкновение с «классическим» авторитарным режимом или бесконечное фехтование с режимом гибридным, связанное с частыми компромиссами, порождающими конформизм? И нужен ли нам бесправный президент-фрондер, создающий иллюзию сопротивления, которого Иванишвили будет использовать как декорацию? Однозначный ответ на этот вопрос похож на черную кошку в темной комнате, прежде всего, потому, что его нет.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
