Сегодня в Грузии поминают усопших. В этот день православные христиане посещают могилы родных и близких и оставляют там куличи и крашеные яйца. Однако такая возможность есть не у всех. Жители сел, прилегающих к административной границе с самопровозглашенной республикой Южная Осетия, сегодня опять не смогли попасть на кладбища, которые остались по ту сторону разделительной линии.
Ушанги Кокашвили живет в селе Хурвалети, которое поделено колючей проволокой на две части. Вот уже шесть лет, как он не может посетить могилы своих родителей. Кладбище осталось в той части села, которое подконтрольно властям самопровозглашенной республики Южная Осетия. За разделительную линию местных жителей не пускают российские военные. Несмотря на это, Ушанги с завидной настойчивостью ежегодно на второй день после Пасхи приходит к колючему заграждению и пытается уговорить российских солдат пустить его на кладбище. Вот и сегодня мужчина уже ранним утром был у линии раздела, с собой он принес немного вина, пасхальный кулич и несколько крашеных яиц. Вдруг да повезет… Но, как и прежде, уговоры не возымели действия.
«Ну, какие же они (российские военные) христиане?! Разве нельзя хотя бы ради Пасхи раз в год сделать исключение и пустить нас на кладбище?! На один день, на один час, ведь вот оно, кладбище, – здесь же, в двух шагах. А я уже шесть лет не могу туда попасть. Там наши близкие похоронены, мои родители. Молельня наша тоже там», – говорит явно расстроенный Ушанги Кокашвили.
Вино, кулич и яйца удалось украдкой, чтобы не заметили российские военные, передать дедушке Дате. 83-летний Давид Ванишвили вместе с семьей остался по ту сторону разделительной линии – не захотел оставлять свой дом и большой двор, которые оказались отрезанными от остальной части Хурвалети колючей проволокой. Давид Ванишвили рассказывает, что сегодня он уже несколько раз был на кладбище, оставлял там на могилах традиционные поминальные наборы, которые передали ему через колючую проволоку его односельчане. Так же, украдкой, через то же заграждение он поговорил и с журналистами.
«Мне 83 года. Всю свою жизнь прожил здесь, а теперь вот я и моя семья оказались оторванными от другой части села. Пока я жив, буду стараться присматривать за кладбищем, ведь больше никто туда попасть не может. Сегодня утром я пошел туда и на каждой могиле оставил по крашеному яйцу, как велит наша традиция. Больше ведь некому это сделать. Уходить отсюда не хочу, так как этот дом я сам построил. Куда мне деваться?» – сокрушается Ванишвили.
Житель Хурвалети Тамаз Мчедлидзе рассказывает, что после того, как местное кладбище оказалось на оккупированной территории, хоронить односельчан приходится на кладбищах окрестных сел:
«Хороним наших сельчан на самых разных кладбищах в разных селах. Некоторым даже приходится отвозить покойников в Тбилиси и там хоронить. Эти русские солдаты ни на что не соглашаются, попирают христианские традиции. Хоть они и сами христиане, а что толку?» – сетует Тамаз Мчедлидзе.
Аналогичная ситуация в селе Кирбали на административной границе с Южной Осетией. Разделительную линию здесь порой и не определишь, так как заграждения установлены не везде. Сельская молельня и часть кладбища оказались на оккупированной территории. Местный житель Георгий Папиташвили рассказывает, что несколько лет назад российские военные показали им какие-то бумаги с картами и схемами и запретили посещать кладбище:
«Они сказали, что вот эта тропа, которая ведет из леса, делит нашу землю. Молельня и часть кладбища, которые расположены по ту сторону тропы, якобы теперь на их территории. Нам запретили туда ходить. Несмотря на то что русские там постоянно не стоят, никто из наших туда не идет, так как мы не знаем, когда они могут появиться».
Не могут попасть на могилы близких и беженцы из Южной Осетии, покинувшие свои села в 2008 году. Лейла Зубашвили вместе с супругом живет в поселении для беженцев в селе Каралети, куда они бежали из Эредви. В родном селе, в котором сейчас никого уже не осталось, похоронен их сын. Сегодня женщина тоже приготовила поминальный набор. Пасхальный кулич и яйца она разложила у фотографии с могилой сына.
«Я умоляю всех, умоляю власти помочь попасть в родное село, где я бы смогла навестить и оплакать могилу сына Звиада Зубашвили. Он скончался, когда ему было 22 года. Вот у меня в руках чудом сохранившаяся фотография его могилы. Теперь мне остается плакать только над этим фото, представляю, что сижу у его могилы, что касаюсь ее. Это очень тяжело и больно. Целых восемь лет после войны я не могу попасть на могилы близких мне людей», – говорит Лейла Зубашвили.
Представители официального Тбилиси периодически требуют от российской стороны и от де-факто властей Южной Осетии допустить на время праздников и поминальных дней жителей разделенных сел, а также беженцев на кладбища, которые остались по ту сторону линии оккупации. Этот вопрос поднимался и на последней встрече в рамках механизма превенции и реагирования на инциденты (МПРИ) в селе Эргнети. Представители Москвы и де-факто властей Южной Осетии соглашаются выполнить требование, но на определенных условиях: эти люди должны перейти через административную границу по правилам, установленным для прохождения межгосударственных границ, то есть через специальные пункты пропуска. Но такой вариант неприемлем для грузинской стороны.
