Откуда у хлопцев шотландская грусть? Референдум о независимости далекой страны неожиданно вызвал в Грузии небольшое эмоциональное цунами.
Местные комментаторы понимали, что отделение Шотландии сыграло бы на руку сепаратистам во всем мире, в том числе и в Грузии, и рано или поздно изменило бы отношение Евросоюза к нашим проблемам (скорее всего, в худшую сторону). Прагматизм подталкивал их к поддержке единства Великобритании. И все бы хорошо, но сердцу не прикажешь. Десятки книг и фильмов сделали свое дело; в Грузии традиционно симпатизируют шотландским борцам за независимость. То, что англоманов у нас на порядок больше, чем англофобов, никак не влияет на отношение к шотландской проблеме. Грубо говоря, при просмотре «Храброго сердца» за англичан не болеет никто.
Итак, «коллективный грузинский разум» выступал против независимости Шотландии, а «коллективное грузинское сердце», безусловно, – за. И это раздвоение вело не только к бурным спорам, но и к когнитивному или, скорее, душевному диссонансу, который оставил отчетливые отпечатки в местных СМИ и социальных сетях.
В период национально-освободительного движения грузинские публицисты часто проводили параллели между Грузией и Шотландией, заимствуя образы и играя на эмоциях. Но они ничего не говорили о принципиальном отличии: Южный Кавказ, несмотря на труднопроходимый рельеф, является открытой для геополитической конкуренции зоной. Империи толкаются локтями в узком пространстве, приходят, уходят и вновь возвращаются. Этот «круговорот империй в природе» всегда сопровождался кровопролитием, но, несмотря на это, в процессе движения постоянно возникали новые возможности для местных правителей – они, так или иначе, могли маневрировать, создавать неожиданные альянсы, играть на противоречиях и постепенно усиливать свои страны. Да, это было очень сложно и ошибки приводили к страшным трагедиям, но, тем не менее, исторический оптимизм, безусловно, доминировал над ощущением обреченности и неизбежности, поскольку все внезапно могло измениться к лучшему.
В Шотландии дело обстояло немного иначе. Кругом море, а на юге Англия, которая никогда никуда не уйдет и никому не уступит своего места. Фактор, который можно условно назвать «неизбежностью Англии», подталкивал шотландцев не только к героическим порывам в духе Уильяма Уоллеса, но и к мыслям о предопределенности симбиоза в той или иной форме. Так что, прежде чем гневно завопить: «Как?! Как же они могли отказаться от независимости?», вероятно, следует задуматься о месте Англии в мировосприятии шотландцев. Взаимоотношения двух стран, фактически оставшихся наедине волей истории и географии, нельзя свести к списку войн и репрессий, отбросив опыт сосуществования и взаимного проникновения. Это не вполне понятно части грузинских наблюдателей, привыкших к «круговороту империй» и соответствующей ролевой модели для себя и своей страны.
Судя по данным опроса «Эшкрофта», большая часть шотландской молодежи проголосовала за независимость, а старшее поколение высказалось против. Так, к примеру, 73% опрошенных избирателей в возрасте старше 65 отдали свои голоса единой Великобритании. Тут, конечно, можно опять вспомнить «Храброе сердце» и Роберта Брюса, мятущегося между беспокойной тенью Уильяма Уоллеса и советами сверхпрагматичного отца. В конце концов, будущий освободитель Шотландии (как главный герой «Взвода» Оливера Стоуна) стал «сыном, рожденным от двух отцов», и следовал заветам обоих. Иногда мало быть (или слишком просто быть) безбашенным героем типа Уоллеса. И выбор опытных, осторожных стариков, даже если его сочтут позорным, не всегда является худшим.
К слову, до того, как Давид Строитель нанес сельджукам страшное поражение, он долгие годы любезничал с их правителями и платил им дань; маневрировал и выжидал. Георгий V Блистательный, прежде чем практически без кровопролития сбросить монгольское иго, как сказали бы в наше время, тесно, плодотворно и более чем цинично сотрудничал с ордынской элитой. Но есть и другие примеры: Георгий VII видел восемь нашествий Тамерлана, провел в седле всю эпоху «кровавых дождей» и, по словам летописца, «как раненый тигр сражался в горных ущельях». Но об этом бесстрашном воителе, защитнике веры, как бы странно это ни прозвучало, не сложили ни одной песни, ему не поставили ни одного памятника, его попросту забыли. А ведь батальное полотно выглядело потрясающе: Тамерлан шел и ад следовал за ним и каждый раз путь ему преграждал всадник-драконоборец. Но в сухом остатке мы имеем лишь то, что Грузия от последствий той чудовищной войны так, по сути, и не оправилась, и народная память отреагировала соответственно.
Возможно, вся «вина» Георгия заключалась в том, что в горячке боя он не заметил, что страна надорвалась и сопротивление превратилось в героическое самоуничтожение, или в том, что в нем не было ничего от хитрого хладнокровного старца, который с самого начала как-нибудь да сманеврировал, договорился, отступил, затаился до времени. Но честь рыцаря – это одно, а ответственность за страну – немного другое.
В Грузии часто спорят о том, какую степень бескомпромиссности, какую дозу творческой иррациональности (в реформах или во внешней политике) мы можем себе позволить с учетом наших ресурсов. На этом историческом отрезке близкий к идеальному баланс все еще не найден – мы то переперчиваем, то, наоборот, недосаливаем.
Так или иначе, большинство грузинского общества довольно результатом шотландского референдума, поскольку местные сепаратисты не получили дополнительных аргументов. Но сквозь это удовлетворение местами проступает некая неловкость и вполне аутентичная светлая печаль. Безусловно, Грузия сегодня живет другими проблемами и все реже вспоминает о пропущенной когда-то сквозь сердце истории свободолюбивых шотландских горцев. Так откуда же эта вяжущая горечь? Словно мы не ответили на звонок старого друга, а позже узнали, что он был последним. Или внезапно поняли, что нехитрый напев волынки под окном был для нас бесконечно важен, но момент упущен – волынщика не вернуть. А ведь когда-то все эти шотландские мотивы были малой, но довольно важной частичкой нашей веры в Свободу и сопутствующей мифологии.
Так уходят молодость и решительность романтиков и идеалистов и, возможно, именно так покидает нас первая любовь. И приходит время осознанной необходимости и ледяных расчетов многомудрых старцев, таких как Роберт Брюс-старший, шестой лорд Аннандейла, прокаженный манипулятор из того самого фильма. Это ни хорошо и ни плохо; вероятно, именно так устроены история и политика, да и сама жизнь.
Мнения, высказанные в рубриках «Позиция» и «Блоги», передают взгляды авторов и не обязательно отражают позицию редакции
