ПРАГА---Страны-члены НАТО по-прежнему поддерживают территориальную целостность, независимость и суверенитет Армении, Азербайджана, Грузии и Молдовы. Об этом говорится в итоговой декларации саммита НАТО в Уэльсе. Перед программой я побеседовал с кандидатом исторических наук, политологом Сергеем Маркедоновым.
Александр Касаткин: Сергей, на ваш взгляд, изменились ли как-то взаимоотношения Армении и Азербайджана в рамках новой действительности – во время ситуации войны в Украине, после саммита НАТО и всех сопутствующих встреч по Евразийскому союзу и Евросоюзу?
Сергей Маркедонов: Радикально позиции Армении и Азербайджана изменений не претерпели. Если говорить о позиции по поводу конфликта на Украине, обе столицы – и Ереван, и Баку – старались воздерживаться от однозначных оценок. Мы можем вспомнить здесь оценку Сержа Саргсяна еще во время крымского кризиса, которая была сочтена пророссийской, и за это он подвергался определенной критике как внутри, так и извне. Что касается Донбасса, то здесь уже такой громкой, публично озвученной позиции не было. То же самое касается Азербайджана, который ограничивается более риторическими фигурами о поддержке территориальной целостности, нежели чем-то более конкретным.
Если говорить об армяно-азербайджанских отношениях как о двусторонней проблеме, то тоже мы не видим здесь радикальных изменений, поскольку позиции сторон по карабахскому конфликту не претерпели значительной эволюции. Ни та, ни другая сторона не продвинулась в плане каких-то компромиссов друг к другу. Более того, в последнее время мы видели серьезную эскалацию насилия в зоне нагорно-карабахского конфликта, это лето выдалось горячим. Если сравнивать такие дестабилизации, которые имели место, например, в марте 2008-го или летом 2010-го, в 2012-м году, то, пожалуй, это была самая большая эскалация, и мы видим, что после этой эскалации было два переговорных формата – трехсторонняя президентская встреча с Владимиром Путиным в Сочи и недавняя встреча в британском Ньюпорте между госсекретарем Керри и двумя президентами. В общем-то, в значительной степени данные встречи были такими действиями пожарной команды. Задача была не углубить по возможности эту эскалацию, но о каких-то вопросах статуса, перспектив урегулирования речь не шла.
В значительной степени встреча в Ньюпорте была реакцией на активизацию российской политики, потому что западные страны увидели в действиях Путина некие опасения, что Россия займет монопольное положение в процессе урегулирования, хотя президент Путин говорил о том, что Россия не собирается как-то противостоять формату Минской группы ОБСЕ и вообще противостоять другим сопредседателям, т.е. Франции и Соединенным Штатам. То есть в любом случае эти две встречи в Ньюпорте были в значительной степени реактивными, чем встречами, которые бы предполагали долгосрочное развитие мирного процесса. Наверное, смысл в том, чтобы хотя бы не дать пожару распространиться дальше.
Понятно, что сейчас и для России, и для Штатов, и для Франции, как представителя Европейского союза, приоритетная тема не Карабах, а Украина. Можно отметить в этом контексте, что, к сожалению, ведущие игроки стали заложниками в значительной степени украинского кризиса, и очень много проблем, среди которых и Карабах. Можно здесь в этом же контексте вспомнить Ирак и Афганистан – они остаются как бы беспризорными, потому что основное внимание обращено на Украину.
Александр Касаткин: Сергей, я бы хотел еще упомянуть участие в армяно-азербайджанском конфликте нового президента Турции Реджепа Эрдогана, который на заседании комиссии НАТО вновь подчеркнул важность выполнения данных НАТО обещаний Азербайджану. В то же время в Армении надеются, что он примет приглашение на посещение Еревана в связи со столетием геноцида армян. Какую, на ваш взгляд, роль играет Турция в армяно-азербайджанских отношениях?
Сергей Маркедонов: Я бы, может быть, внес определенную коррективу в сам вопрос насчет роли Турции в конфликте. Скорее, правильна вторая ваша формулировка в армяно-азербайджанских отношениях. Конечно, Турция заявляет о себе как о стороннике территориальной целостности Азербайджана – это, безусловно, стратегический союзник Баку. Можно вспомнить такой факт, как закрытие сухопутной границы с турецкой стороны и то, что Турция в значительной степени увязывает улучшение турецко-армянских отношений с разрешением нагорно-карабахского конфликта, но все-таки в какую-то военную эскалацию Турция не вмешивается, поэтому, скорее, все-таки в отношения, чем в конфликт или влияние на конфликт. Понятно, что Эрдогана очень многие вещи связывают с Азербайджаном, которые носят не только внешнеполитическую, но и внутриполитическую нагрузку. Недавно он стал президентом. Страна находится, в общем-то, в положении определенных политических корректив, ревизии старой политической системы, когда президент теперь будет главным персонажем, хотя в Турции Эрдоган – это не фамилия, а должность, так и Путин в России во многом персонифицированная система власти и принятия решений. Но как бы то ни было, Эрдоган заинтересован в том, чтобы сохранять ресурс своей популярности. Очевидно, что многие избиратели в Турции связаны с Азербайджаном десятками тысяч нитей, и эта тема внутренняя, в том числе. Поэтому после своего избрания Эрдоган, естественно, хочет отработать эту тему как бы на внутреннем фронте уже по полной.
Что касается непосредственной динамики армяно-турецких отношений, то здесь можно в этом контексте вспомнить участие министра иностранных дел господина Налбандяна в инаугурации Эрдогана – в этом разные стороны тоже увидели разные символы. Что касается участие Эрдогана в мероприятиях, посвященных столетию геноцида, – это очень сложная тема не столько внешне, сколько внутриполитическая, поскольку Турция до сих пор отказывалась рассматривать термин «геноцид», потому что опасается возможных прецедентов. Есть очень много историй, которые трактуются как проявление геноцида. Этот дискурс рассматривается и в курдском контексте, и в контексте турецко-греческих отношений. Например, парламент Греции расценил известные события греко-турецкой войны в 20-е годы прошлого века как геноцид. Поэтому здесь есть опасения того, что подобного рода признание внесет определенные проблемы в полиэтничное турецкое общество. Сейчас тоже есть такие интересные переходные процессы. Если при ататюркистских правительствах концепт был на социализации одной нации, то сейчас этот монолит разбивается разными этническими движениями в современной Турции, и есть опасения, что это может как-то негативно сыграть определенную роль. Поэтому, посмотрим, наверное, Эрдоган и согласился бы участвовать в мероприятиях, посвященных столетию геноцида, если бы были перспективы ускорения европеизации Турции. Одной из целей политики Эрдогана изначально было углубление сотрудничества с Европейским союзом, но в этом направлении очевидных прорывов пока не наблюдается.
