ПРАГА---Мы поговорим на тему событий в Крыму в прямом эфире со старшим научным сотрудником Центра проблем Кавказа и региональной безопасности МГИМО (У) МИД России, редактором аналитического портала «Россия-Грузия: экспертный диалог», политологом Николаем Силаевым.
Андрей Бабицкий: Николай, давайте оценим сегодняшнее выступление Владимира Путина. Некоторые утверждают, что оно было жестко конфронтационным: он обвинил Америку и Запад в целом в нарушении принципов международной безопасности, в нарушении международного права. Вместе с тем он заявил о том, что войны не будет, что никаких военных действий на территории юго-востока Украины не планируется, а будут предприниматься только политические и какие-то иные меры для защиты проживающего там русского населения. Как вы думаете, что все-таки было основным: конфронтационность или, напротив, стремление показать, что Россия остановилась у какого-то предела?
Николай Силаев: Я думаю, основным было заявить о своих позициях, и, мне кажется, что об остановке или продолжении пока говорить рано, потому что спор еще не завершен. Для Российской Федерации вопрос закрыт. Украина же на этой стадии пока не признает произошедшие изменения. На Украине продолжается внутриполитический кризис. Продолжается кризис между Россией и Западом, и пока нет сигналов, что он преодолен. Так что, на мой взгляд, сегодняшнее выступление было не столько про конфронтацию и про то, что Россия останавливается, – это было еще раз развернутое изложение своей позиции: что у нас есть жизненные интересы на таких территориях и что мы будем их защищать. Собственно, дальше следовало обоснование почему.
Андрей Бабицкий: Как вам кажется, Россия, вне зависимости от того, насколько обоснованным и аргументированным является ее право защищать свои жизненные интересы на постсоветском пространстве, готова к реакции Запада, если та будет предельно жесткой? Сейчас уже поступает информация о том, что приостановлено членство России в G8, что Америка (я даже не знаю, насколько точна эта информация, потому что очень сложно оценивать, когда ситуация меняется с такой скоростью) разорвала дипломатические отношения с Сирией и призвала иностранных граждан покинуть территорию этого государства. В общем, есть некоторые указания на то, что реакция может быть крайне жесткой. Есть ли сегодня у России экономические и политические ресурсы для того, чтобы противостоять такой реакции, если она окажется солидарной?
Николай Силаев: Мне кажется, что то, что вы перечислили, пока нельзя назвать крайне жесткой реакцией Запада. Все-таки крайне жесткая реакция – это, скорее, война, а не прекращение членства России в G8.
Андрей Бабицкий: Ну, знаете, если действительно Америка разрывает отношения и призывает иностранных граждан покинуть территорию Сирии, – это, очевидно, какой-то пролог войны, учитывая, что Обама попросил дать ему право на применение военной силы.
Николай Силаев: Вы думаете, что в противостояние с Сирией может быть втянута Россия?
Андрей Бабицкий: Ну, косвенным образом, да.
Николай Силаев: Если только косвенным образом. Пока что это выглядит так, что «давайте-ка мы Башара Асада накажем за то, что сделал Путин в Крыму». Как-то это не очень убеждает. А потом, в самих Соединенных Штатах была сильная оппозиция против войны в Сирии.
Андрей Бабицкий: А мне кажется, что это как бы лишь звено в целой цепи каких-то мер, и то, что речь идет о столь жестких ответах, то есть ощущение, что они могут оказаться неожиданно жесткими.
Николай Силаев: Тогда давайте подождем развития событий. Я хотел бы повторить, что в самих Соединенных Штатах была сильная оппозиция по поводу военного вмешательства в Сирии – сам Обама этого не хотел. Воевать, принимать такое решение только для того, чтобы наказать Башара Асада за то, что Путин делает в Крыму, ну да, косвенно, это, конечно, задевает взгляды России на сирийскую проблему, но, по-моему, это как-то слишком косвенный ответ.
Андрей Бабицкий: Сегодня Владимир Путин заявил о национал-предателях, пятой колонне, но мне кажется, что это слишком сильные выражения, которых он раньше себе не позволял, и это является некоторым свидетельством, косвенным образом указывающим на то, что, возможно, будет взят какой-то очень жесткий, авторитарный мобилизационный курс. Нет ли у вас такого опасения?
Николай Силаев: Мне кажется, что страна и ее элиты мало готовы к жесткому мобилизационному курсу, и это не первый раз, когда крупный внешнеполитический кризис сопровождается прогнозами об ужесточении внутриполитического курса. Мне показалось, что Путин одновременно говорил о массовой поддержке, ведь он говорил о том, что страна солидарна и он выражает волю страны. Здесь, на мой взгляд, есть противоречия, т.е. если выражается воля страны, то к чему ужесточать курс?
Андрей Бабицкий: Знаете, вводить в политический оборот такой термин, как «национал-предатели», мне кажется, это идти на прямую конфронтацию даже с малой частью собственного народа.
Николай Силаев: Да, такие риски есть, тем более что эта часть продемонстрировала свою позицию на шествии в Москве. Мне кажется, что это все-таки не было ядерной частью обращения Путина, и я бы пока не делал из этого далеко идущих выводов.
Андрей Бабицкий: Николай, давайте оценим сегодняшнее выступление Владимира Путина. Некоторые утверждают, что оно было жестко конфронтационным: он обвинил Америку и Запад в целом в нарушении принципов международной безопасности, в нарушении международного права. Вместе с тем он заявил о том, что войны не будет, что никаких военных действий на территории юго-востока Украины не планируется, а будут предприниматься только политические и какие-то иные меры для защиты проживающего там русского населения. Как вы думаете, что все-таки было основным: конфронтационность или, напротив, стремление показать, что Россия остановилась у какого-то предела?
Николай Силаев: Я думаю, основным было заявить о своих позициях, и, мне кажется, что об остановке или продолжении пока говорить рано, потому что спор еще не завершен. Для Российской Федерации вопрос закрыт. Украина же на этой стадии пока не признает произошедшие изменения. На Украине продолжается внутриполитический кризис. Продолжается кризис между Россией и Западом, и пока нет сигналов, что он преодолен. Так что, на мой взгляд, сегодняшнее выступление было не столько про конфронтацию и про то, что Россия останавливается, – это было еще раз развернутое изложение своей позиции: что у нас есть жизненные интересы на таких территориях и что мы будем их защищать. Собственно, дальше следовало обоснование почему.
Андрей Бабицкий: Как вам кажется, Россия, вне зависимости от того, насколько обоснованным и аргументированным является ее право защищать свои жизненные интересы на постсоветском пространстве, готова к реакции Запада, если та будет предельно жесткой? Сейчас уже поступает информация о том, что приостановлено членство России в G8, что Америка (я даже не знаю, насколько точна эта информация, потому что очень сложно оценивать, когда ситуация меняется с такой скоростью) разорвала дипломатические отношения с Сирией и призвала иностранных граждан покинуть территорию этого государства. В общем, есть некоторые указания на то, что реакция может быть крайне жесткой. Есть ли сегодня у России экономические и политические ресурсы для того, чтобы противостоять такой реакции, если она окажется солидарной?
Николай Силаев: Мне кажется, что то, что вы перечислили, пока нельзя назвать крайне жесткой реакцией Запада. Все-таки крайне жесткая реакция – это, скорее, война, а не прекращение членства России в G8.
Андрей Бабицкий: Ну, знаете, если действительно Америка разрывает отношения и призывает иностранных граждан покинуть территорию Сирии, – это, очевидно, какой-то пролог войны, учитывая, что Обама попросил дать ему право на применение военной силы.
Николай Силаев: Вы думаете, что в противостояние с Сирией может быть втянута Россия?
Андрей Бабицкий: Ну, косвенным образом, да.
Николай Силаев: Если только косвенным образом. Пока что это выглядит так, что «давайте-ка мы Башара Асада накажем за то, что сделал Путин в Крыму». Как-то это не очень убеждает. А потом, в самих Соединенных Штатах была сильная оппозиция против войны в Сирии.
Андрей Бабицкий: А мне кажется, что это как бы лишь звено в целой цепи каких-то мер, и то, что речь идет о столь жестких ответах, то есть ощущение, что они могут оказаться неожиданно жесткими.
Николай Силаев: Тогда давайте подождем развития событий. Я хотел бы повторить, что в самих Соединенных Штатах была сильная оппозиция по поводу военного вмешательства в Сирии – сам Обама этого не хотел. Воевать, принимать такое решение только для того, чтобы наказать Башара Асада за то, что Путин делает в Крыму, ну да, косвенно, это, конечно, задевает взгляды России на сирийскую проблему, но, по-моему, это как-то слишком косвенный ответ.
Андрей Бабицкий: Сегодня Владимир Путин заявил о национал-предателях, пятой колонне, но мне кажется, что это слишком сильные выражения, которых он раньше себе не позволял, и это является некоторым свидетельством, косвенным образом указывающим на то, что, возможно, будет взят какой-то очень жесткий, авторитарный мобилизационный курс. Нет ли у вас такого опасения?
Николай Силаев: Мне кажется, что страна и ее элиты мало готовы к жесткому мобилизационному курсу, и это не первый раз, когда крупный внешнеполитический кризис сопровождается прогнозами об ужесточении внутриполитического курса. Мне показалось, что Путин одновременно говорил о массовой поддержке, ведь он говорил о том, что страна солидарна и он выражает волю страны. Здесь, на мой взгляд, есть противоречия, т.е. если выражается воля страны, то к чему ужесточать курс?
Андрей Бабицкий: Знаете, вводить в политический оборот такой термин, как «национал-предатели», мне кажется, это идти на прямую конфронтацию даже с малой частью собственного народа.
Николай Силаев: Да, такие риски есть, тем более что эта часть продемонстрировала свою позицию на шествии в Москве. Мне кажется, что это все-таки не было ядерной частью обращения Путина, и я бы пока не делал из этого далеко идущих выводов.
