ПРАГА---Тему заявлений президентов России и Грузии мы обсудим в прямом эфире с главным редактором радио «Эхо Кавказа» Андреем Бабицким.
Александр Касаткин: Андрей, как вы оцениваете перспективу того, что встреча президентов Грузии и России вообще состоится?
Андрей Бабицкий: Я думаю, что на данный момент шансы нулевые, просто потому что на самом деле не существует повестки дня. Что должен на этой встрече в первую очередь сказать Маргвелашвили? И от него этого будет ожидать вся Грузия. Он должен выразить претензии по поводу Абхазии и Южной Осетии. Он может обойти этот вопрос – это главное противоречие в отношениях между двумя государствами. Соответственно, что может на это ответить Владимир Путин? Сказать, что таковы реалии, что Россия признала и не собирается отзывать признание, и все. Это стало бы главным наполнением такой встречи.
Ну, в общем, лидеры государств встречаются не для того, чтобы продемонстрировать публике то, что между ними есть неразрешимые противоречия, – они должны, наоборот, заявить о каких-то позитивных результатах, совместных проектах, которые будут рассматриваться или осуществляться. Я думаю, что именно это очень хорошо понимал Бидзина Иванишвили, поэтому в течение года, будучи премьер-министром, он даже не пытался попасть на встречу к Путину. Почему вообще возник этот вопрос? Почему Путин заявил, что было бы неплохо? Мне кажется, это какая-то демонстрация дружелюбия. Глава российского государства показывает, что Россия кардинально меняет свое отношение к соседу.
Александр Касаткин: Андрей, на ваш взгляд, в каком тогда формате в дальнейшем могут развиваться отношения этих стран?
Андрей Бабицкий: Тех форматов, которые существуют на данный момент, – это Женевские встречи, переговоры Карасин-Абашидзе, – в общем, пока достаточно, поскольку Женевские встречи, гальские, а также встречи в Эргнети (гальские, правда, не возобновлены), – все эти форматы существуют только для того, чтобы решать конкретные вопросы. Женевский формат застопорился, поскольку там как раз речь все время идет о политических проблемах. Самым перспективным оказался формат Абашидзе-Карасин, где вообще исключены политические вопросы и речь идет о развитии конкретных гуманитарных направлений. Вот в этой области, как оказалось, можно двигаться очень легко и без проблем, и, я думаю, пока придется ограничиться успехами именно в этом формате.
Мне представляется, что на самом деле встреча может состояться, когда Россия и Грузия придумают какой-нибудь глобальный совместный проект, обговорят технические условия его реализации и потом заявят о совместном решении по реализации этого проекта. Вот тогда тема Абхазии и Южной Осетии, которая несомненно возникнет, просто может быть слегка оттеснена в сторону, и общее впечатление о такой встрече может оказаться вполне себе позитивным. Но вот сейчас повестка дня не предполагает никакой совместной дискуссии.
Александр Касаткин: Андрей, как вы оцениваете перспективу того, что встреча президентов Грузии и России вообще состоится?
Андрей Бабицкий: Я думаю, что на данный момент шансы нулевые, просто потому что на самом деле не существует повестки дня. Что должен на этой встрече в первую очередь сказать Маргвелашвили? И от него этого будет ожидать вся Грузия. Он должен выразить претензии по поводу Абхазии и Южной Осетии. Он может обойти этот вопрос – это главное противоречие в отношениях между двумя государствами. Соответственно, что может на это ответить Владимир Путин? Сказать, что таковы реалии, что Россия признала и не собирается отзывать признание, и все. Это стало бы главным наполнением такой встречи.
Ну, в общем, лидеры государств встречаются не для того, чтобы продемонстрировать публике то, что между ними есть неразрешимые противоречия, – они должны, наоборот, заявить о каких-то позитивных результатах, совместных проектах, которые будут рассматриваться или осуществляться. Я думаю, что именно это очень хорошо понимал Бидзина Иванишвили, поэтому в течение года, будучи премьер-министром, он даже не пытался попасть на встречу к Путину. Почему вообще возник этот вопрос? Почему Путин заявил, что было бы неплохо? Мне кажется, это какая-то демонстрация дружелюбия. Глава российского государства показывает, что Россия кардинально меняет свое отношение к соседу.
Александр Касаткин: Андрей, на ваш взгляд, в каком тогда формате в дальнейшем могут развиваться отношения этих стран?
Андрей Бабицкий: Тех форматов, которые существуют на данный момент, – это Женевские встречи, переговоры Карасин-Абашидзе, – в общем, пока достаточно, поскольку Женевские встречи, гальские, а также встречи в Эргнети (гальские, правда, не возобновлены), – все эти форматы существуют только для того, чтобы решать конкретные вопросы. Женевский формат застопорился, поскольку там как раз речь все время идет о политических проблемах. Самым перспективным оказался формат Абашидзе-Карасин, где вообще исключены политические вопросы и речь идет о развитии конкретных гуманитарных направлений. Вот в этой области, как оказалось, можно двигаться очень легко и без проблем, и, я думаю, пока придется ограничиться успехами именно в этом формате.
Мне представляется, что на самом деле встреча может состояться, когда Россия и Грузия придумают какой-нибудь глобальный совместный проект, обговорят технические условия его реализации и потом заявят о совместном решении по реализации этого проекта. Вот тогда тема Абхазии и Южной Осетии, которая несомненно возникнет, просто может быть слегка оттеснена в сторону, и общее впечатление о такой встрече может оказаться вполне себе позитивным. Но вот сейчас повестка дня не предполагает никакой совместной дискуссии.
