ПРАГА---Сегодня в СМИ появилась информация о гибели руководителя северокавказского подполья, амира Имарата Кавказа. В рамках рубрики «Гость недели» мы поговорили с главой правозащитного центра «Мемориал» Александром Черкасовым.
Андрей Бабицкий: Александр, похоже, что информация о том, что Доку Умаров действительно был убит какое-то время назад, находит подтверждение. Как вам кажется, насколько это событие может изменить характер вооруженного подполья на Северном Кавказе?
Александр Черкасов: Во-первых, я должен сказать, что жизнестойкостью Доку Хаматович отличался поистине кошачьей. У кошки, как известно, девять жизней, и вот в девятый раз Рамзан Кадыров заявил, что Умаров убит, и, видимо, он действительно мертв. Какую роль он играл в подполье в последние годы? Уж точно он не занимался оперативным руководством террористическими актами – просто технически не мог. Он и жив-то был только потому, что особо не пользовался сотовыми телефонами или интернетом. Насколько я знаю, неосторожное использование сотового телефона может навести на тебя ракету достаточно быстро в чеченских лесах.
Андрей Бабицкий: У него была такая ситуация, когда после разговора по сотовому телефону накрыли участок, где он находился с двумя своими соратниками.
Александр Черкасов: Ну вот, смотрите, между терактом и временем взятия на себя ответственности за него проходило чуть ли не три дня, т.е. это как раз время курьерской доставки видеозаписи с обращением. При такой скорости невозможно ничем руководить. Он был, скорее, таким лидером, который символизировал общекавказское подполье. Собственно, шесть лет назад он создал этот Имарат Кавказ, и был, может быть, комиссаром, но отнюдь не генералом, который командовал своими войсками, ведь в сетевой структуре не нужен генерал. Дело в том, что чеченское подполье, насколько я понимаю, более ориентировано на проведение операций на территории самой Чечни, а не за ее пределами. Те, кто действовал в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, без всякого руководства со стороны Умарова вполне ощущали себя частью мирового исламского интернационала и организовывали теракты далеко за пределами этих республик, в частности, в Москве. Я не думаю, что что-то сильно изменится. Это символическая фигура. Другое дело, кто придет ему на смену?
Андрей Бабицкий: Тем не менее, если мы вспомним Басаева, и, собственно говоря, некоторое отличие действий Умарова от Басаевской тактики, то, наверное, можно предположить, что появление какого-то нового амира Имарата Кавказ может стилистически изменить или окрасить террористическую деятельность, скажем, за пределами Северного Кавказа, ну и на самом Кавказе тоже.
Александр Черкасов: Шамиль Басаев отказался от проведения терактов с массовым захватом заложников, потому что это не давало результата, а не потому, что Басаева кто-то убил. Погиб он позже, уже после смены этой тактики.
Андрей Бабицкий: Александр, а когда он отказывался? На его совести Беслан, захват Назрани. Мне кажется, что, наоборот, он имел склонность именно к таким массовым захватам заложников.
Александр Черкасов: Как раз после Беслана, когда Беслан не дал результатов, и большой отряд террористов в 40 человек уничтожили. Другое дело, что Басаев обладал достаточным драйвом и, насколько я знаю, погиб при подготовке весьма масштабного теракта. Но Басаева никто не заменил, и вряд ли там есть лидеры подобного драйва и масштаба. Сможет ли кто-то объединить общекавказское подполье – вопрос, на который у меня нет ответа, видимо, потому что других подобных публичных фигур, известных за пределами подполья, – нет. Но, с другой стороны, а должны ли они быть известны за пределами? Это фигура символическая – кто займет это место, кто будет оглашать? Другое дело, что поворот от терактов за пределами северокавказских республик к действиям против местных силовиков и властей может произойти, если это будет кто-то из нынешних чеченских командиров. Но чеченские командиры действуют в пределах Чечни и, по-моему, не столь авторитетны в других республиках.
Андрей Бабицкий: Все-таки нет ли у вас ощущения, что и символическая фигура, авторитет которой должен быть достаточно высок, крайне важна, пусть даже речь идет о сети, и если уж совсем малоизвестный командир придет на смену Умарову, это может фрагментировать это движение, снова его превратить в группы, которые будут действовать абсолютно независимо друг от друга?
Александр Черкасов: С точки зрения того, что символическая фигура очень важна, чтобы консолидировать вокруг себя разные группировки, которые как бы из северокавказских республик, безусловно, другого такого лидера вряд ли можно будет найти, во-первых, потому, что Доку Умаров создавал Имарат Кавказ. В этом смысле трудно представить, что все согласятся на какого-то нового лидера. С точки зрения символической, это, безусловно, победа Рамзана Кадырова, но если есть террористические группы, которые действуют сейчас, вряд ли они откажутся от выполнения своих планов и замыслов только потому, что погиб их командир.
Андрей Бабицкий: Ну, знаете, раздробить на самом деле подполье – это в значительной мере подорвать его позиции, поэтому если мы говорим о том, что нанесен серьезный удар, то можно, наверное, предположить, что с гибелью Умарова закончился какой-то очень серьезный период существования этой подпольной структуры – Имарата Кавказ, и дальше дела могут пойти совсем плохо. Нет ли у вас такого ощущения?
Александр Черкасов: Действительно, Умаров, который создал Имарат Кавказ, как объединяющая фигура вряд ли может повториться, и теперь вполне возможно группировки будут действовать каждая на свое усмотрение. Но есть и обратная угроза. Гибель руководителя может сподвигнуть кого-то на важный, символический террористический акт. Честно сказать, я бы не снижал градус бдительности.
Андрей Бабицкий: Александр, похоже, что информация о том, что Доку Умаров действительно был убит какое-то время назад, находит подтверждение. Как вам кажется, насколько это событие может изменить характер вооруженного подполья на Северном Кавказе?
Александр Черкасов: Во-первых, я должен сказать, что жизнестойкостью Доку Хаматович отличался поистине кошачьей. У кошки, как известно, девять жизней, и вот в девятый раз Рамзан Кадыров заявил, что Умаров убит, и, видимо, он действительно мертв. Какую роль он играл в подполье в последние годы? Уж точно он не занимался оперативным руководством террористическими актами – просто технически не мог. Он и жив-то был только потому, что особо не пользовался сотовыми телефонами или интернетом. Насколько я знаю, неосторожное использование сотового телефона может навести на тебя ракету достаточно быстро в чеченских лесах.
Андрей Бабицкий: У него была такая ситуация, когда после разговора по сотовому телефону накрыли участок, где он находился с двумя своими соратниками.
Александр Черкасов: Ну вот, смотрите, между терактом и временем взятия на себя ответственности за него проходило чуть ли не три дня, т.е. это как раз время курьерской доставки видеозаписи с обращением. При такой скорости невозможно ничем руководить. Он был, скорее, таким лидером, который символизировал общекавказское подполье. Собственно, шесть лет назад он создал этот Имарат Кавказ, и был, может быть, комиссаром, но отнюдь не генералом, который командовал своими войсками, ведь в сетевой структуре не нужен генерал. Дело в том, что чеченское подполье, насколько я понимаю, более ориентировано на проведение операций на территории самой Чечни, а не за ее пределами. Те, кто действовал в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, без всякого руководства со стороны Умарова вполне ощущали себя частью мирового исламского интернационала и организовывали теракты далеко за пределами этих республик, в частности, в Москве. Я не думаю, что что-то сильно изменится. Это символическая фигура. Другое дело, кто придет ему на смену?
Андрей Бабицкий: Тем не менее, если мы вспомним Басаева, и, собственно говоря, некоторое отличие действий Умарова от Басаевской тактики, то, наверное, можно предположить, что появление какого-то нового амира Имарата Кавказ может стилистически изменить или окрасить террористическую деятельность, скажем, за пределами Северного Кавказа, ну и на самом Кавказе тоже.
Александр Черкасов: Шамиль Басаев отказался от проведения терактов с массовым захватом заложников, потому что это не давало результата, а не потому, что Басаева кто-то убил. Погиб он позже, уже после смены этой тактики.
Андрей Бабицкий: Александр, а когда он отказывался? На его совести Беслан, захват Назрани. Мне кажется, что, наоборот, он имел склонность именно к таким массовым захватам заложников.
Александр Черкасов: Как раз после Беслана, когда Беслан не дал результатов, и большой отряд террористов в 40 человек уничтожили. Другое дело, что Басаев обладал достаточным драйвом и, насколько я знаю, погиб при подготовке весьма масштабного теракта. Но Басаева никто не заменил, и вряд ли там есть лидеры подобного драйва и масштаба. Сможет ли кто-то объединить общекавказское подполье – вопрос, на который у меня нет ответа, видимо, потому что других подобных публичных фигур, известных за пределами подполья, – нет. Но, с другой стороны, а должны ли они быть известны за пределами? Это фигура символическая – кто займет это место, кто будет оглашать? Другое дело, что поворот от терактов за пределами северокавказских республик к действиям против местных силовиков и властей может произойти, если это будет кто-то из нынешних чеченских командиров. Но чеченские командиры действуют в пределах Чечни и, по-моему, не столь авторитетны в других республиках.
Андрей Бабицкий: Все-таки нет ли у вас ощущения, что и символическая фигура, авторитет которой должен быть достаточно высок, крайне важна, пусть даже речь идет о сети, и если уж совсем малоизвестный командир придет на смену Умарову, это может фрагментировать это движение, снова его превратить в группы, которые будут действовать абсолютно независимо друг от друга?
Александр Черкасов: С точки зрения того, что символическая фигура очень важна, чтобы консолидировать вокруг себя разные группировки, которые как бы из северокавказских республик, безусловно, другого такого лидера вряд ли можно будет найти, во-первых, потому, что Доку Умаров создавал Имарат Кавказ. В этом смысле трудно представить, что все согласятся на какого-то нового лидера. С точки зрения символической, это, безусловно, победа Рамзана Кадырова, но если есть террористические группы, которые действуют сейчас, вряд ли они откажутся от выполнения своих планов и замыслов только потому, что погиб их командир.
Андрей Бабицкий: Ну, знаете, раздробить на самом деле подполье – это в значительной мере подорвать его позиции, поэтому если мы говорим о том, что нанесен серьезный удар, то можно, наверное, предположить, что с гибелью Умарова закончился какой-то очень серьезный период существования этой подпольной структуры – Имарата Кавказ, и дальше дела могут пойти совсем плохо. Нет ли у вас такого ощущения?
Александр Черкасов: Действительно, Умаров, который создал Имарат Кавказ, как объединяющая фигура вряд ли может повториться, и теперь вполне возможно группировки будут действовать каждая на свое усмотрение. Но есть и обратная угроза. Гибель руководителя может сподвигнуть кого-то на важный, символический террористический акт. Честно сказать, я бы не снижал градус бдительности.
