Сегодня в рубрике «Гость недели» директор Дома детского творчества в Ленингори Тамара Меаракишвили.
Мурат Гукемухов: Тамара, вы работаете директором детского дома творчества…
Тамара Меаракишвили: Примерно две недели назад в течение получаса мой начальник уговаривал меня написать заявление об уходе.
Мурат Гукемухов: Почему?
Тамара Меаракишвили: Из-за моей критики и недовольства тем, что здесь происходит.
Мурат Гукемухов: Тамара, а чем вы недовольны?
Тамара Меаракишвили: Я недовольна тем, что в течение пяти лет нас кормят обещаниями, что все будет хорошо, а на самом деле все очень плохо. Даже старики не остались тут на Новый год – все постарались уехать или в Грузию, или в Цхинвал и Владикавказ. Я недовольна тем, что мы не можем здесь получить полноценную помощь врачей или учителей. Моя дочь каждый день ездит к преподавателям из Ленингори в Тбилиси.
Мурат Гукемухов: Нет учителей?
Тамара Меаракишвили: Учителя у нас есть, но не все. У нас нет учителя по английскому языку. В общем, есть план культурной работы, который состоит из новогоднего карнавала, празднования 8 марта, Дня Победы. Все остальное наша молодежь отмечает в ресторане. У нас нет спорта, культуры, цивилизации, например, чтобы хоть раз в неделю у нас был показ кино. Мы живем ни в Грузии, ни в Южной Осетии, – как будто отдельная планета. Мы с подругой на днях шутили: «Давай объявим независимость Ленингори». Пока здесь никого нет – ни правительства, ни населения. У нас очень высокие зарплаты – то, что мы получаем в месяц, при грузинской власти было у нас годовой зарплатой. Говорят, что с января еще ожидается повышение. Я задаю вопрос: за что? что мы делаем? Но я хочу, чтобы у нас была ответственность. Почему никто не проверяет? А кто проверяет, те сами ничего не понимают. В нашей больнице есть, например, родильное отделение, но мне не нравится, что в течение пяти лет здесь не родился ни один ребенок. У нас есть и хирургическое отделение, но никто не сделал даже операции аппендицита.
Мурат Гукемухов: Когда я с вами встречался в 2009 году, вы тогда сказали, что ваш супруг – осетин по национальности – не захотел жить в Ленингорском районе и уехал в Грузию. Вы – грузинка, остались жить в Ленингорском районе.
Тамара Меаракишвили: Да, мы живем раздельно. Это его выбор – жить и работать там.
Мурат Гукемухов: Вы не сожалеете о своем выборе?
Тамара Меаракишвили: Я иногда жалею, что осталась здесь, но в глубине души рада, что приняла такое решение, потому что очень люблю этот район, каждую часть этой земли, но я хочу жить здесь достойно. Недавно я ездила в Тбилиси за покупками. Со мной был шофер маршрутки, осетин по национальности, а тот, у кого мы делали закупки в Тбилиси, тоже оказался осетином из Цхинвали, проживающим в Тбилиси уже 35 лет. Его все там уважали, шутили с ним. Когда мы возвращались обратно, водитель маршрутки, ленингорец, мне сказал: «Тамара, у Чермена (так звали того человека) больше уважения в Тбилиси, чем у меня в Ленингори». Люди не чувствуют себя здесь защищенными. Целый год я боролась. Как меня ни оскорбляли, ни издевались, я умоляла, чтобы мне дали паспорт Южной Осетии. Если мне зададут вопрос: у кого нет паспорта, мне стыдно будет назвать их имена и фамилии. У людей, которые живут в Церовани и работают в правительстве, есть паспорта, а мне пришлось ругаться, получить оскорбления и издевки, прежде чем смогла получить документ. В первую очередь, я жалею о том, что не чувствую здесь себя защищенной. Закон – это беспредел, потому что недавно был случай, когда хотели изнасиловать двух девушек, и один из насильников оказался милиционером, которого отпустили через два дня, а на эту шумиху никто не отреагировал. Я жалею и боюсь, потому что здесь живет моя дочь. Вы понимаете, в какой ситуации мы находимся?
Мурат Гукемухов: Ваша дочь уже закончила школу?
Тамара Меаракишвили: Нет, в этом году заканчивает школу.
Мурат Гукемухов: Куда вы ее пошлете учиться – в Россию, Цхинвал или в Тбилиси?
Тамара Меаракишвили: С 2008 года, когда появились квоты для местных выпускников, я хотела ее отправить в Москву, но в этом году я уже задумалась над выбором – Тбилиси или Москва.
Мурат Гукемухов: Тамара, а как к вам относятся в Грузии? Я помню, в 2009-2010 годах…
Тамара Меаракишвили: Это были ужасные для меня дни, потому что вся моя семья жила в страхе. В 2012-м, до парламентских выборов, при «Национальном движении» за мной следила финансовая полиция. Сейчас другое правительство, с другим отношением к нашему выбору, что мы остались здесь, и я уже не боюсь.
Мурат Гукемухов: То есть после парламентских выборов в Грузии к вам исчезли претензии со стороны грузинских властей?
Тамара Меаракишвили: Да. Но здесь потом говорили, что я шпионка, работаю на грузинские спецслужбы. Меня даже хотели арестовать, выселить из района, но, слава Богу, в течение пяти лет у меня в Цхинвали появились друзья, которые очень хорошо меня знают, и благодаря их поддержке я осталась здесь.
Мурат Гукемухов: Насколько часто беженцы, которые уехали и поселились в Церовани, бывают в районе? Изменилось ли их отношение к району за эти годы?
Тамара Меаракишвили: Многие здесь работают и получают зарплату. Их дома так же пусты, как при Кокойты. Их это устраивает.
Мурат Гукемухов: Тамара, а как вы встретили Новый год?
Тамара Меаракишвили: В обычные дни я засыпаю приблизительно в половине второго ночи, но в этот день в 11 часов ночи я уже была в постели, потому что у меня не было настроения. Я задернула шторы, чтобы не слышать этот шум, потому что все это не то, что отображает наше настроение, нашу жизнь, и я не хочу участвовать в этой трагикомедии.
Мурат Гукемухов: Есть какая-то надежда на то, что ситуация нормализуется? Все-таки вас недавно приглашали на встречу с президентом.
Тамара Меаракишвили: После этого мы встретились с ним на улице, и он мне сказал: «Тамара, я – старый чекист», и засмеялся. У меня есть надежда, что мы «достали» его, и он что-то изменит. У меня также есть надежда на то, что Владислав Сурков что-то изменит или предпримет для того, чтобы они зашевелились, потому что в свой приезд он сильно рассердился, когда увидел наши дороги. На наш район идут такие деньги, но ничего не видно. На встрече президент начал с того, что 2014-2016 – это годы Ленингорского района и города Цхинвал, но для этого нужна здесь, на месте, голова, и чтобы у этой головы была команда.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Мурат Гукемухов: Тамара, вы работаете директором детского дома творчества…
Тамара Меаракишвили: Примерно две недели назад в течение получаса мой начальник уговаривал меня написать заявление об уходе.
Мурат Гукемухов: Почему?
Тамара Меаракишвили: Из-за моей критики и недовольства тем, что здесь происходит.
Мурат Гукемухов: Тамара, а чем вы недовольны?
Тамара Меаракишвили: Я недовольна тем, что в течение пяти лет нас кормят обещаниями, что все будет хорошо, а на самом деле все очень плохо. Даже старики не остались тут на Новый год – все постарались уехать или в Грузию, или в Цхинвал и Владикавказ. Я недовольна тем, что мы не можем здесь получить полноценную помощь врачей или учителей. Моя дочь каждый день ездит к преподавателям из Ленингори в Тбилиси.
Мурат Гукемухов: Нет учителей?
Тамара Меаракишвили: Учителя у нас есть, но не все. У нас нет учителя по английскому языку. В общем, есть план культурной работы, который состоит из новогоднего карнавала, празднования 8 марта, Дня Победы. Все остальное наша молодежь отмечает в ресторане. У нас нет спорта, культуры, цивилизации, например, чтобы хоть раз в неделю у нас был показ кино. Мы живем ни в Грузии, ни в Южной Осетии, – как будто отдельная планета. Мы с подругой на днях шутили: «Давай объявим независимость Ленингори». Пока здесь никого нет – ни правительства, ни населения. У нас очень высокие зарплаты – то, что мы получаем в месяц, при грузинской власти было у нас годовой зарплатой. Говорят, что с января еще ожидается повышение. Я задаю вопрос: за что? что мы делаем? Но я хочу, чтобы у нас была ответственность. Почему никто не проверяет? А кто проверяет, те сами ничего не понимают. В нашей больнице есть, например, родильное отделение, но мне не нравится, что в течение пяти лет здесь не родился ни один ребенок. У нас есть и хирургическое отделение, но никто не сделал даже операции аппендицита.
Мурат Гукемухов: Когда я с вами встречался в 2009 году, вы тогда сказали, что ваш супруг – осетин по национальности – не захотел жить в Ленингорском районе и уехал в Грузию. Вы – грузинка, остались жить в Ленингорском районе.
Тамара Меаракишвили: Да, мы живем раздельно. Это его выбор – жить и работать там.
Мурат Гукемухов: Вы не сожалеете о своем выборе?
Тамара Меаракишвили: Я иногда жалею, что осталась здесь, но в глубине души рада, что приняла такое решение, потому что очень люблю этот район, каждую часть этой земли, но я хочу жить здесь достойно. Недавно я ездила в Тбилиси за покупками. Со мной был шофер маршрутки, осетин по национальности, а тот, у кого мы делали закупки в Тбилиси, тоже оказался осетином из Цхинвали, проживающим в Тбилиси уже 35 лет. Его все там уважали, шутили с ним. Когда мы возвращались обратно, водитель маршрутки, ленингорец, мне сказал: «Тамара, у Чермена (так звали того человека) больше уважения в Тбилиси, чем у меня в Ленингори». Люди не чувствуют себя здесь защищенными. Целый год я боролась. Как меня ни оскорбляли, ни издевались, я умоляла, чтобы мне дали паспорт Южной Осетии. Если мне зададут вопрос: у кого нет паспорта, мне стыдно будет назвать их имена и фамилии. У людей, которые живут в Церовани и работают в правительстве, есть паспорта, а мне пришлось ругаться, получить оскорбления и издевки, прежде чем смогла получить документ. В первую очередь, я жалею о том, что не чувствую здесь себя защищенной. Закон – это беспредел, потому что недавно был случай, когда хотели изнасиловать двух девушек, и один из насильников оказался милиционером, которого отпустили через два дня, а на эту шумиху никто не отреагировал. Я жалею и боюсь, потому что здесь живет моя дочь. Вы понимаете, в какой ситуации мы находимся?
Мурат Гукемухов: Ваша дочь уже закончила школу?
Тамара Меаракишвили: Нет, в этом году заканчивает школу.
Мурат Гукемухов: Куда вы ее пошлете учиться – в Россию, Цхинвал или в Тбилиси?
Тамара Меаракишвили: С 2008 года, когда появились квоты для местных выпускников, я хотела ее отправить в Москву, но в этом году я уже задумалась над выбором – Тбилиси или Москва.
Мурат Гукемухов: Тамара, а как к вам относятся в Грузии? Я помню, в 2009-2010 годах…
Тамара Меаракишвили: Это были ужасные для меня дни, потому что вся моя семья жила в страхе. В 2012-м, до парламентских выборов, при «Национальном движении» за мной следила финансовая полиция. Сейчас другое правительство, с другим отношением к нашему выбору, что мы остались здесь, и я уже не боюсь.
Мурат Гукемухов: То есть после парламентских выборов в Грузии к вам исчезли претензии со стороны грузинских властей?
Тамара Меаракишвили: Да. Но здесь потом говорили, что я шпионка, работаю на грузинские спецслужбы. Меня даже хотели арестовать, выселить из района, но, слава Богу, в течение пяти лет у меня в Цхинвали появились друзья, которые очень хорошо меня знают, и благодаря их поддержке я осталась здесь.
Мурат Гукемухов: Насколько часто беженцы, которые уехали и поселились в Церовани, бывают в районе? Изменилось ли их отношение к району за эти годы?
Тамара Меаракишвили: Многие здесь работают и получают зарплату. Их дома так же пусты, как при Кокойты. Их это устраивает.
Мурат Гукемухов: Тамара, а как вы встретили Новый год?
Тамара Меаракишвили: В обычные дни я засыпаю приблизительно в половине второго ночи, но в этот день в 11 часов ночи я уже была в постели, потому что у меня не было настроения. Я задернула шторы, чтобы не слышать этот шум, потому что все это не то, что отображает наше настроение, нашу жизнь, и я не хочу участвовать в этой трагикомедии.
Мурат Гукемухов: Есть какая-то надежда на то, что ситуация нормализуется? Все-таки вас недавно приглашали на встречу с президентом.
Тамара Меаракишвили: После этого мы встретились с ним на улице, и он мне сказал: «Тамара, я – старый чекист», и засмеялся. У меня есть надежда, что мы «достали» его, и он что-то изменит. У меня также есть надежда на то, что Владислав Сурков что-то изменит или предпримет для того, чтобы они зашевелились, потому что в свой приезд он сильно рассердился, когда увидел наши дороги. На наш район идут такие деньги, но ничего не видно. На встрече президент начал с того, что 2014-2016 – это годы Ленингорского района и города Цхинвал, но для этого нужна здесь, на месте, голова, и чтобы у этой головы была команда.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
