В конце прошлой недели в Южной Осетии отмечали очередную годовщину начала грузино-осетинского противостояния, когда в 1989 году группа осетинской молодежи преградила путь в Цхинвал так называемому мирному шествию из Тбилиси.
История не терпит сослагательного наклонения, но все же, наверное, многие по обе стороны грузино-осетинской границы задаются вопросом: этот конфликт был неизбежен или события могли развиваться в совершенно ином направлении?
По мнению российского политолога Алексея Малашенко, когда империи рушатся, межэтнические и территориальные конфликты на ее обломках неизбежны:
"Это последствия развала Советского Союза, избежать которых было невозможно нигде, ни в Нагорном Карабахе, ни в Приднестровье. Все эти "мины замедленного действия" были заложены еще при советской власти: искусственные границы, перемещения населения... Рано или поздно все это должно было попытаться вернуться на круги своя в более естественном виде".
– А какая мина была заложена в случае с осетино-грузинским конфликтом?
– Я думаю, это то, что Осетия была разделена.
Старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО Николай Силаев согласен с мнением, что катализатором конфликта послужил развал империи, но, считает эксперт, подобные суждения не объясняют, почему случилось именно то, что случилось, – ведь, в принципе, конфликтные разломы могли быть иными.
Что касается воинствующего национализма грузинских меньшевиков, говорит Николай Силаев, то, конечно, его можно истолковать как какую-то вечную особенность грузинской политики, но можно объяснить и по-иному:
"Дважды в ситуации независимости грузинская политическая система была не готова и неспособна интегрировать национальные меньшинства. Она, в общем, не очень понимала, что с ними делать, это и приводило к тем конфликтам, которые происходили.
Кроме этого, есть еще одно обстоятельство. Когда государство создается, сразу же возникает вопрос: кто является носителем суверенитета этого государства? Очень ярко проявилось во всей постсоветской истории: в обществе чрезвычайно мало структур или институтов солидарности, на которые можно было бы опереть этот суверенитет".
– И оказалось, что самым простым и доступным институтом является национализм?
– Дело в том, что гражданства Грузинской ССР, по сути, не существовало. Были какие-то разные группы, по-разному организованные, вокруг разных вещей сплоченные и себя идентифицирующие. Оказалось, что у тех, кто пришел к власти в 1989 году (как и у тех, кто пришел в 1918 году), в распоряжении не было институтов солидарности, на которые можно было бы опереть суверенитет нового государства, кроме вот этого этнического национализма.
Наверное, можно посмотреть на ситуацию и под другим углом. И в начале, и в конце XX века суверенитет Грузии был результатом процессов, происходивших помимо ее воли, событий, разворачивавшихся за тысячи километров от нее. Грузинские элиты никогда не боролись за независимость, не мечтали и не вынашивали планы: как они обустроят свое государство, как сделают его гармоничным и успешным. Быть может, это и стало причиной трагедии – когда независимость, доставшаяся даром, дезориентирует народ.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
История не терпит сослагательного наклонения, но все же, наверное, многие по обе стороны грузино-осетинской границы задаются вопросом: этот конфликт был неизбежен или события могли развиваться в совершенно ином направлении?
По мнению российского политолога Алексея Малашенко, когда империи рушатся, межэтнические и территориальные конфликты на ее обломках неизбежны:
"Это последствия развала Советского Союза, избежать которых было невозможно нигде, ни в Нагорном Карабахе, ни в Приднестровье. Все эти "мины замедленного действия" были заложены еще при советской власти: искусственные границы, перемещения населения... Рано или поздно все это должно было попытаться вернуться на круги своя в более естественном виде".
– А какая мина была заложена в случае с осетино-грузинским конфликтом?
– Я думаю, это то, что Осетия была разделена.
Старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО Николай Силаев согласен с мнением, что катализатором конфликта послужил развал империи, но, считает эксперт, подобные суждения не объясняют, почему случилось именно то, что случилось, – ведь, в принципе, конфликтные разломы могли быть иными.
Что касается воинствующего национализма грузинских меньшевиков, говорит Николай Силаев, то, конечно, его можно истолковать как какую-то вечную особенность грузинской политики, но можно объяснить и по-иному:
"Дважды в ситуации независимости грузинская политическая система была не готова и неспособна интегрировать национальные меньшинства. Она, в общем, не очень понимала, что с ними делать, это и приводило к тем конфликтам, которые происходили.
Кроме этого, есть еще одно обстоятельство. Когда государство создается, сразу же возникает вопрос: кто является носителем суверенитета этого государства? Очень ярко проявилось во всей постсоветской истории: в обществе чрезвычайно мало структур или институтов солидарности, на которые можно было бы опереть этот суверенитет".
– И оказалось, что самым простым и доступным институтом является национализм?
– Дело в том, что гражданства Грузинской ССР, по сути, не существовало. Были какие-то разные группы, по-разному организованные, вокруг разных вещей сплоченные и себя идентифицирующие. Оказалось, что у тех, кто пришел к власти в 1989 году (как и у тех, кто пришел в 1918 году), в распоряжении не было институтов солидарности, на которые можно было бы опереть суверенитет нового государства, кроме вот этого этнического национализма.
Наверное, можно посмотреть на ситуацию и под другим углом. И в начале, и в конце XX века суверенитет Грузии был результатом процессов, происходивших помимо ее воли, событий, разворачивавшихся за тысячи километров от нее. Грузинские элиты никогда не боролись за независимость, не мечтали и не вынашивали планы: как они обустроят свое государство, как сделают его гармоничным и успешным. Быть может, это и стало причиной трагедии – когда независимость, доставшаяся даром, дезориентирует народ.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
