Сегодня 21-я годовщина осетино-ингушского конфликта. В Северной Осетии и Ингушетии проходят траурные мероприятия. Единственный на территории постсоветской России межнациональный вооруженный конфликт произошел в Пригородном районе Северной Осетии 31 октября 1992 года.
За прошедший 21 год процесс возвращения ингушских беженцев в Северную Осетию продолжается, люди пытаются снова начать мирную жизнь, но конфликт не урегулирован. Осетины считают виновными в развязывании вооруженных действий ингушских национал-экстремистов и безуспешно добиваются от них извинений и отказа от территориальных претензий. Федеральный центр воздерживается от политической оценки событий 1992 года. В Ингушетии же, как и раньше, звучат требования о передачи части Пригородного района.
Возможно ли реальное примирение сторон? Мои собеседники считают по-разному.
По мнению кандидата политических наук Инала Санакоева, этнические конфликты трудноразрешимы и стремление к примирению должно быть обоюдным:
"Сложно примирить конфликтующие этнические ценности и совместить противоречивые подходы по спорным территориальным вопросам. Запустить процесс примирения нужно, но не ставить какие-то временные рамки. Пока ингушская сторона выступает с большими претензиями к осетинской, выдвигая совершенно неприемлемые требования, трудно говорить о каком-то примирении. Территориальные претензии к Северной Осетии зафиксированы в Конституции Ингушетии".
Председатель ингушского национально-культурного центра в Северной Осетии "Даймохк" Магомед Гадаборшев полагает, что власть не в полной мере использует потенциал народной дипломатии:
"Я неоднократно предлагал собрать вместе осетин и ингушей, чтобы люди свободно высказали свое мнение, поговорили о проблемах. Надо решать вопросы безработицы, трудоустройства. Конфликт нам не нужен. И наши старейшины такого же мнения".
Старший научный сотрудник СОИГСИ, востоковед Эльбрус Сатцаев полагает, что примирению мешает сохраняющаяся угроза безопасности мирного населения Северной Осетии с сопредельной территории:
"Возрождавшиеся добрососедские отношения были испорчены захватом заложников в Беслане, серией терактов во Владикавказе. Без прекращения таких враждебных действий примирение невозможно".
Инал Санакоев отмечает, что опасность возобновления вооруженного противостояния присутствует:
"Сегодня мы имеем скрытый конфликт. Беженцы в Северную Осетию возвращаются. Это нормальный процесс. Но возрастают опасения в осетинском обществе. В некоторых слоях ингушского населения антиосетинские настроения сохраняются, и в этой связи сложно говорить о сроках и перспективах примирения".
Директор информационного агентства "Максимум" Ваха Чапанов считает, что разрешить конфликт может федеральный центр:
"Москва должна сказать свое слово по территориальному вопросу. Местные власти этот вопрос не могут решить. События 90-х годов развязала федеральная власть. Очаг напряженности кому-то выгоден. Зачем нужен на административной границе укрепленный КПП №5 с вооруженными полицейскими, собаками? Такой пост я видел только на палестино-израильской границе. Межнациональные отношения на бытовом уровне улучшаются, но надо убрать этот пост. Надо организовать совместное обучение детей в школах. Ведь дружба народов зарождается в детстве..."
Общественный деятель Тамерлан Цомаев разделяет мнение Вахи Чапанова, что конфликт был спровоцирован при попустительстве Кремля, но подчеркивает, что интересами ингушей воспользовались внешние силы, чтобы перекроить геополитическую карту на Кавказе:
"Это было запланировано извне и осуществлено в постперестроечной России, когда власть Бориса Ельцина была слаба. Этому способствовала внутриполитическая нестабильность".
По мнению моих собеседников, к примирению надо стремиться осознанно, политики не должны искусственно подгонять этот процесс.
За прошедший 21 год процесс возвращения ингушских беженцев в Северную Осетию продолжается, люди пытаются снова начать мирную жизнь, но конфликт не урегулирован. Осетины считают виновными в развязывании вооруженных действий ингушских национал-экстремистов и безуспешно добиваются от них извинений и отказа от территориальных претензий. Федеральный центр воздерживается от политической оценки событий 1992 года. В Ингушетии же, как и раньше, звучат требования о передачи части Пригородного района.
Возможно ли реальное примирение сторон? Мои собеседники считают по-разному.
По мнению кандидата политических наук Инала Санакоева, этнические конфликты трудноразрешимы и стремление к примирению должно быть обоюдным:
"Сложно примирить конфликтующие этнические ценности и совместить противоречивые подходы по спорным территориальным вопросам. Запустить процесс примирения нужно, но не ставить какие-то временные рамки. Пока ингушская сторона выступает с большими претензиями к осетинской, выдвигая совершенно неприемлемые требования, трудно говорить о каком-то примирении. Территориальные претензии к Северной Осетии зафиксированы в Конституции Ингушетии".
Председатель ингушского национально-культурного центра в Северной Осетии "Даймохк" Магомед Гадаборшев полагает, что власть не в полной мере использует потенциал народной дипломатии:
"Я неоднократно предлагал собрать вместе осетин и ингушей, чтобы люди свободно высказали свое мнение, поговорили о проблемах. Надо решать вопросы безработицы, трудоустройства. Конфликт нам не нужен. И наши старейшины такого же мнения".
Старший научный сотрудник СОИГСИ, востоковед Эльбрус Сатцаев полагает, что примирению мешает сохраняющаяся угроза безопасности мирного населения Северной Осетии с сопредельной территории:
"Возрождавшиеся добрососедские отношения были испорчены захватом заложников в Беслане, серией терактов во Владикавказе. Без прекращения таких враждебных действий примирение невозможно".
Инал Санакоев отмечает, что опасность возобновления вооруженного противостояния присутствует:
"Сегодня мы имеем скрытый конфликт. Беженцы в Северную Осетию возвращаются. Это нормальный процесс. Но возрастают опасения в осетинском обществе. В некоторых слоях ингушского населения антиосетинские настроения сохраняются, и в этой связи сложно говорить о сроках и перспективах примирения".
Директор информационного агентства "Максимум" Ваха Чапанов считает, что разрешить конфликт может федеральный центр:
"Москва должна сказать свое слово по территориальному вопросу. Местные власти этот вопрос не могут решить. События 90-х годов развязала федеральная власть. Очаг напряженности кому-то выгоден. Зачем нужен на административной границе укрепленный КПП №5 с вооруженными полицейскими, собаками? Такой пост я видел только на палестино-израильской границе. Межнациональные отношения на бытовом уровне улучшаются, но надо убрать этот пост. Надо организовать совместное обучение детей в школах. Ведь дружба народов зарождается в детстве..."
Общественный деятель Тамерлан Цомаев разделяет мнение Вахи Чапанова, что конфликт был спровоцирован при попустительстве Кремля, но подчеркивает, что интересами ингушей воспользовались внешние силы, чтобы перекроить геополитическую карту на Кавказе:
"Это было запланировано извне и осуществлено в постперестроечной России, когда власть Бориса Ельцина была слаба. Этому способствовала внутриполитическая нестабильность".
По мнению моих собеседников, к примирению надо стремиться осознанно, политики не должны искусственно подгонять этот процесс.
