Президент Белоруссии Александр Лукашенко в очередной раз вернулся к проблеме признания, а точнее непризнания Абхазии и Южной Осетии. 11 октября на своей пресс-конференции с представителями российских СМИ он заявил, что не считает этот вопрос политически актуальным. Что же сдерживает белорусского "батьку"? Насколько позиция Минска по Абхазии и Южной Осетии по-прежнему важна для России?
В августе 2013 года отмечалось пятилетие признания абхазской и югоосетинской независимости Москвой. За это время много воды утекло. И российская позиция по данному вопросу тоже претерпела определенные изменения. Поначалу Кремль рассчитывал на то, что ближайшие союзники или страны, имеющие сложные и противоречивые отношения с Западом, вопреки американской гегемонии признают Абхазию и Южную Осетию. А, значит, и поддержат новые реалии на Большом Кавказе и право Москвы эти реалии менять. Однако впоследствии возобладали другие резоны. Российское руководство быстро осознало преимущества от эксклюзивного доминирования в двух де-факто образованиях и выстраивания с ними отношений в формате клиент-патрон, что было бы проблематично, имей Сухуми и Цхинвали десяток-другой посольств на своих территориях.
Однако Белоруссия – особый случай для российской внешней политики. За почти уже два десятилетия пребывания у власти Александр Лукашенко показал себя крайне сложным и даже неудобным партнером для Кремля. Однако какие бы неудобства он ни доставлял, его республика – не просто важнейший стратегический партнер Москвы. Формально Белоруссия – это часть общего с РФ союзного государства. Статус, как говорится, обязывает. Иначе возникает пикантная ситуация, когда две части общего союзного проекта имеют разные подходы к положению дел на Кавказе, принципиально важном для Москвы регионе.
Между тем история с Абхазией и Южной Осетией очень выпукло продемонстрировала значительный зазор между интеграционной риторикой и национальными интересами. Ведь сколько бы ни говорили Москва и Минск о славянском братстве, полного тождества их взглядов и подходов не наблюдается. Вот и в октябре 2013 года белорусский "батька" в очередной раз озвучил те причины, по которым он так до сих пор и не решился признать две бывшие автономии Грузинской ССР. Склонный к афористичному изложению своих подходов, он заявил, что мог подписать соответствующий документ лишь в том случае, если бы проблема признания двух бывших грузинских автономий стала бы вопросом жизни и смерти для России. Добавив, что на сегодняшний день ситуация не такова. Напротив, решимость Минска поддержать Москву привела бы к тому, что, говоря словами Лукашенко, "возбудились бы" страны Запада, Грузия, а также государства, испытывающие проблемы с отдельными территориями.
Для Лукашенко такая международная известность ни к чему, он до конца не разобрался с той, что у него имеется на сегодняшний день. Логика белорусского президента проста: если Москве так хочется потешить свое международное самолюбие, то данное удовольствие имеет свою цену. Просто потому, что у Минска не тот геополитический вес, что у Москвы, и особый белорусский взгляд может опустить и без того непростые отношения с Европой ниже нулевой отметки. Отсюда и стремление получить компенсацию за потенциально упущенные возможности на западном направлении. Как говорится, ничего личного, только бизнес. Политический, конечно же.
Не стоит забывать и о том, что Белоруссия в свое время стала одним из бенефициариев Беловежских соглашений. Отсюда и неготовность к жесткой ревизии тех принципов, которые были зафиксированы в декабре 1991 года. И прежде всего, нерушимость межреспубликанских границ. Как говорится, если не можешь противостоять процессу, как минимум не помогай и не подталкивай его.
Но и Москве по понятным причинам не хотелось бы слишком дорого платить всего за одно признание. Геополитический разворот глобального масштаба оно бы не произвело. А вот создать дополнительные проблемы для Москвы, которая была бы опосредованно втянута в белорусское противостояние с Западом, смогло бы. К тому же, повторимся, выгоды от своего эксклюзивного присутствия в двух республиках Москва уже успела оценить.
Во многом в силу этих причин Россия фактически согласилась на несогласие с Белоруссией. После жестких обвинений Дмитрия Медведева в адрес белорусского лидера в августе 2010 года (тогда Лукашенко фактически получил упрек в обмане Кремля) российское руководство не пыталось столь однозначно трактовать поведение официального Минска. Лукашенко же раз от разу пытается обосновать свою позицию едва ли не выгодой для России, которую просто следует тщательнее искать. Президент Белоруссии де-факто воспроизвел для себя известный грузинский лозунг в отношении Абхазии и Южной Осетии: "Все, кроме признания!" Вот и в октябре 2013 года он вспомнил про белорусскую помощь двум республикам тракторами и другой техникой.
Однако какими бы фразами ни упаковывал свои подходы Лукашенко, очевидно одно: евразийская интеграция не может скрыть главного. Национальный интерес новых независимых государств остается для них приоритетом. Стоило бы и российским дипломатам над этим задуматься. Интеграция, чтобы стать действительно эффективным средством, не может превращаться в идефикс.
В августе 2013 года отмечалось пятилетие признания абхазской и югоосетинской независимости Москвой. За это время много воды утекло. И российская позиция по данному вопросу тоже претерпела определенные изменения. Поначалу Кремль рассчитывал на то, что ближайшие союзники или страны, имеющие сложные и противоречивые отношения с Западом, вопреки американской гегемонии признают Абхазию и Южную Осетию. А, значит, и поддержат новые реалии на Большом Кавказе и право Москвы эти реалии менять. Однако впоследствии возобладали другие резоны. Российское руководство быстро осознало преимущества от эксклюзивного доминирования в двух де-факто образованиях и выстраивания с ними отношений в формате клиент-патрон, что было бы проблематично, имей Сухуми и Цхинвали десяток-другой посольств на своих территориях.
Однако Белоруссия – особый случай для российской внешней политики. За почти уже два десятилетия пребывания у власти Александр Лукашенко показал себя крайне сложным и даже неудобным партнером для Кремля. Однако какие бы неудобства он ни доставлял, его республика – не просто важнейший стратегический партнер Москвы. Формально Белоруссия – это часть общего с РФ союзного государства. Статус, как говорится, обязывает. Иначе возникает пикантная ситуация, когда две части общего союзного проекта имеют разные подходы к положению дел на Кавказе, принципиально важном для Москвы регионе.
Между тем история с Абхазией и Южной Осетией очень выпукло продемонстрировала значительный зазор между интеграционной риторикой и национальными интересами. Ведь сколько бы ни говорили Москва и Минск о славянском братстве, полного тождества их взглядов и подходов не наблюдается. Вот и в октябре 2013 года белорусский "батька" в очередной раз озвучил те причины, по которым он так до сих пор и не решился признать две бывшие автономии Грузинской ССР. Склонный к афористичному изложению своих подходов, он заявил, что мог подписать соответствующий документ лишь в том случае, если бы проблема признания двух бывших грузинских автономий стала бы вопросом жизни и смерти для России. Добавив, что на сегодняшний день ситуация не такова. Напротив, решимость Минска поддержать Москву привела бы к тому, что, говоря словами Лукашенко, "возбудились бы" страны Запада, Грузия, а также государства, испытывающие проблемы с отдельными территориями.
Для Лукашенко такая международная известность ни к чему, он до конца не разобрался с той, что у него имеется на сегодняшний день. Логика белорусского президента проста: если Москве так хочется потешить свое международное самолюбие, то данное удовольствие имеет свою цену. Просто потому, что у Минска не тот геополитический вес, что у Москвы, и особый белорусский взгляд может опустить и без того непростые отношения с Европой ниже нулевой отметки. Отсюда и стремление получить компенсацию за потенциально упущенные возможности на западном направлении. Как говорится, ничего личного, только бизнес. Политический, конечно же.
Не стоит забывать и о том, что Белоруссия в свое время стала одним из бенефициариев Беловежских соглашений. Отсюда и неготовность к жесткой ревизии тех принципов, которые были зафиксированы в декабре 1991 года. И прежде всего, нерушимость межреспубликанских границ. Как говорится, если не можешь противостоять процессу, как минимум не помогай и не подталкивай его.
Но и Москве по понятным причинам не хотелось бы слишком дорого платить всего за одно признание. Геополитический разворот глобального масштаба оно бы не произвело. А вот создать дополнительные проблемы для Москвы, которая была бы опосредованно втянута в белорусское противостояние с Западом, смогло бы. К тому же, повторимся, выгоды от своего эксклюзивного присутствия в двух республиках Москва уже успела оценить.
Во многом в силу этих причин Россия фактически согласилась на несогласие с Белоруссией. После жестких обвинений Дмитрия Медведева в адрес белорусского лидера в августе 2010 года (тогда Лукашенко фактически получил упрек в обмане Кремля) российское руководство не пыталось столь однозначно трактовать поведение официального Минска. Лукашенко же раз от разу пытается обосновать свою позицию едва ли не выгодой для России, которую просто следует тщательнее искать. Президент Белоруссии де-факто воспроизвел для себя известный грузинский лозунг в отношении Абхазии и Южной Осетии: "Все, кроме признания!" Вот и в октябре 2013 года он вспомнил про белорусскую помощь двум республикам тракторами и другой техникой.
Однако какими бы фразами ни упаковывал свои подходы Лукашенко, очевидно одно: евразийская интеграция не может скрыть главного. Национальный интерес новых независимых государств остается для них приоритетом. Стоило бы и российским дипломатам над этим задуматься. Интеграция, чтобы стать действительно эффективным средством, не может превращаться в идефикс.
