Достижение договоренностей между Белградом и Приштиной о нормализации отношений снова оживило уже основательно подзабытую косовскую тему. Какой пример может дать компромисс между Сербией и ее бывшим автономным краем, поддержанным в качестве независимого государства уже 99 странами, для признанных и непризнанных образований Южного Кавказа?
После того как Европейский Союз получил Нобелевскую премию мира, в прессе и в интернете появилось немало критических, а то и просто саркастических комментариев на эту тему. В апреле нынешнего года ЕС решил доказать скептикам, что его миротворческий потенциал может быть чем-то большим, чем предметом для шуток. При помощи европейского посредничества Косово и Сербия достигли соглашений о нормализации отношений. И хотя их еще предстоит реализовать на практике, Брюссель уже сегодня говорит о своем значительном успехе. Тем паче что в 2013 году сербскую сторону представляет не известный "западник" Борис Тадич, а в недавнем прошлом "евроскептики" Томислав Николич и Ивица Дачич.
Косовский конфликт имел и имеет сегодня много измерений. Но одним из них является обращение к этому опыту постсоветских непризнанных республик. В Абхазии и в Южной Осетии самоопределение Косово уже не первый год рассматривается в качестве успешного примера. Для Сухуми и Цхинвали важно то, что бывший сербский автономный край сумел добиться не только выхода из состава Сербии, но и признания своей независимости путем односторонних действий. И сегодня абхазские, югоосетинские, а также нагорно-карабахские и приднестровские политики могут лишь утвердиться в своей уверенности в том, что спешить с уступками своим "материнским государствам" не стоит. Время работает на них. В конце концов, важно ведь не признание де-юре, а существование де-факто вне той страны, к которой ты "приписан" формально. Стоит в этом контексте напомнить, что Косово в первый раз объявило о своей независимости задолго до февраля 2008 года. И между первым и вторым объявлением прошло более 16 лет. В данном случае все прочие соображения по поводу эффективности власти, экономики и зависимости от внешних игроков (в случае с Косово США, а в случае с Абхазией и Южной Осетией России) отступают на второй план. Рефлексия на тему "цены вопроса" приходит уже после реализации сецессии.
Но свои уроки из брюссельских соглашений будут извлекать и "материнские государства" Евразии. В первую очередь, конечно же, Грузия. И хотя сегодня европейские чиновники поют осанну взаимопониманию и компромиссам, достигнутым Белградом и Приштиной, от постороннего глаза трудно скрыть тот факт, что нынешняя сербская уступчивость возникла не от неизбывной толерантности политического класса этой республики. Жесткое давление со стороны США и их союзников, включая и военные акции, заставило Белград в силу отсутствия сопоставимых ресурсов принимать не свои правила игры и следовать им.
Но при этом год от года внутри Сербии сначала робко, а затем все сильнее укреплялось прагматическое понимание того, что сохранение в своем составе проблемного региона, хотя и помогает сохранять некий патриотический престиж, создает немалые сложности для его интеграции. Помнится, в прошлом году автору этого комментария пришлось отвечать на вопросы сербских журналистов и экспертов в Белграде про российский опыт "чеченизации власти". Большинство вопрошавших для себя уже имело готовый отрицательный ответ по поводу перспектив формирования "государства в государстве". Впрочем, для понимания этого сербам не стоило бы так удаляться от балканской географии. Достаточно посмотреть на опыт соседней Боснии и Герцеговины, где государство и общество были выстроены по канонам апартеида.
Предположим, завтра Россия скорректирует свои взгляды и подходы в отношении к Абхазии и к Южной Осетии и решит, как это модно говорить в российских "патриотических" кругах, "сдать" их Грузии. Но территории без населения невозможны. И вот тут официальному Тбилиси придется столкнуться с новыми гражданами иного этнического происхождения, а также необходимостью организации среди них адекватного управления, представительства в органах власти и интеграции. С учетом опыта прежних конфликтов принципы всеобщей демократии (один человек – один голос) вряд ли будут работать. Значит, потребуется этническое квотирование (которое Абхазия уже проходила в 1991-1992 гг.), или свои версии на темы Рамзана Кадырова или послевоенной Боснии. Непраздный вопрос: устроит ли такая цена "материнское государство". Сербия 19 и 27 апреля 2013 года вполне определенно высказалась на эту тему.
После того как Европейский Союз получил Нобелевскую премию мира, в прессе и в интернете появилось немало критических, а то и просто саркастических комментариев на эту тему. В апреле нынешнего года ЕС решил доказать скептикам, что его миротворческий потенциал может быть чем-то большим, чем предметом для шуток. При помощи европейского посредничества Косово и Сербия достигли соглашений о нормализации отношений. И хотя их еще предстоит реализовать на практике, Брюссель уже сегодня говорит о своем значительном успехе. Тем паче что в 2013 году сербскую сторону представляет не известный "западник" Борис Тадич, а в недавнем прошлом "евроскептики" Томислав Николич и Ивица Дачич.
Косовский конфликт имел и имеет сегодня много измерений. Но одним из них является обращение к этому опыту постсоветских непризнанных республик. В Абхазии и в Южной Осетии самоопределение Косово уже не первый год рассматривается в качестве успешного примера. Для Сухуми и Цхинвали важно то, что бывший сербский автономный край сумел добиться не только выхода из состава Сербии, но и признания своей независимости путем односторонних действий. И сегодня абхазские, югоосетинские, а также нагорно-карабахские и приднестровские политики могут лишь утвердиться в своей уверенности в том, что спешить с уступками своим "материнским государствам" не стоит. Время работает на них. В конце концов, важно ведь не признание де-юре, а существование де-факто вне той страны, к которой ты "приписан" формально. Стоит в этом контексте напомнить, что Косово в первый раз объявило о своей независимости задолго до февраля 2008 года. И между первым и вторым объявлением прошло более 16 лет. В данном случае все прочие соображения по поводу эффективности власти, экономики и зависимости от внешних игроков (в случае с Косово США, а в случае с Абхазией и Южной Осетией России) отступают на второй план. Рефлексия на тему "цены вопроса" приходит уже после реализации сецессии.
Но свои уроки из брюссельских соглашений будут извлекать и "материнские государства" Евразии. В первую очередь, конечно же, Грузия. И хотя сегодня европейские чиновники поют осанну взаимопониманию и компромиссам, достигнутым Белградом и Приштиной, от постороннего глаза трудно скрыть тот факт, что нынешняя сербская уступчивость возникла не от неизбывной толерантности политического класса этой республики. Жесткое давление со стороны США и их союзников, включая и военные акции, заставило Белград в силу отсутствия сопоставимых ресурсов принимать не свои правила игры и следовать им.
Но при этом год от года внутри Сербии сначала робко, а затем все сильнее укреплялось прагматическое понимание того, что сохранение в своем составе проблемного региона, хотя и помогает сохранять некий патриотический престиж, создает немалые сложности для его интеграции. Помнится, в прошлом году автору этого комментария пришлось отвечать на вопросы сербских журналистов и экспертов в Белграде про российский опыт "чеченизации власти". Большинство вопрошавших для себя уже имело готовый отрицательный ответ по поводу перспектив формирования "государства в государстве". Впрочем, для понимания этого сербам не стоило бы так удаляться от балканской географии. Достаточно посмотреть на опыт соседней Боснии и Герцеговины, где государство и общество были выстроены по канонам апартеида.
Предположим, завтра Россия скорректирует свои взгляды и подходы в отношении к Абхазии и к Южной Осетии и решит, как это модно говорить в российских "патриотических" кругах, "сдать" их Грузии. Но территории без населения невозможны. И вот тут официальному Тбилиси придется столкнуться с новыми гражданами иного этнического происхождения, а также необходимостью организации среди них адекватного управления, представительства в органах власти и интеграции. С учетом опыта прежних конфликтов принципы всеобщей демократии (один человек – один голос) вряд ли будут работать. Значит, потребуется этническое квотирование (которое Абхазия уже проходила в 1991-1992 гг.), или свои версии на темы Рамзана Кадырова или послевоенной Боснии. Непраздный вопрос: устроит ли такая цена "материнское государство". Сербия 19 и 27 апреля 2013 года вполне определенно высказалась на эту тему.
