19 декабря президент России Владимир Путин подписал указ "О стратегии государственной национальной политики РФ на период до 2025 года". Название документа подразумевает, что в отличие от Концепции это будет не просто общее изложение принципов и приоритетов, но и некое "руководство к действию". В этой связи неслучайно поручение федеральному правительству обеспечить разработку конкретных мероприятий по реализации стратегии. Насколько принятие данного документа будет полезно как для национальной политики в целом, так и для самого проблемного ее направления – северокавказского – в частности?
В августе нынешнего года, выступая на первом заседании президентского совета по межнациональным отношениям в Саранске, Владимир Путин заявил о том, что новая стратегия не должна стать исключительно чиновничьим проектом. И в самом деле, над текстом документа трудились не только сотрудники президентского аппарата, но и признанные корифеи российской этнополитологии, такие как Валерий Тишков, Рамазан Абдулатипов, а также бывшие министры по национальным отношениям Вячеслав Михайлов и Владимир Зорин. Впрочем, и у академиков из перечисленного списка есть практический управленческий опыт, и, напротив, у министров присутствует солидная академическая подготовка.
Пересказывать этот документ даже в сжатом виде формат одного или двух комментариев не позволяет. Стоит отметить две вещи. То, что в итоговый документ вошло, а что осталось за его рамками. Начнем с того, что сама стратегия выглядит, как результат уступок и компромиссов. Это выражается даже в ее не слишком отточенных (если не сказать эклектичных) формулировках. Так, например, в одном предложении целью российской национальной политики провозглашается "упрочение общероссийского гражданского самосознания и духовной общности многонационального народа Российской Федерации (российской нации)". Так в РФ одна нация или их много? Нация – это политико-гражданское понятие, принятое в международном праве не для обозначения этнической принадлежности, или это синоним этноса? При прочтении документа однозначного ответа на этот вопрос не получается.
Между тем терминологическая точность имеет не только абстрактное, но и практическое значение. Ясность формулировок помогает при постановке политических целей и задач. Впрочем, эклектичность воззрений по национальному вопросу не первый раз воспроизводится первым лицом государства. Только в течение последней недели он отправил российскому обществу несколько разных сигналов на эту тему. Так, в своем Послании Федеральному собранию Владимир Путин вдруг вспомнил свою встречу с ветеранами, на которой один нерусский по происхождению человек заявил, что для окружающего мира все люди из России – русские. Вроде бы далеко не центральный сюжет в выступлении. Однако это маленькое воспоминание вызвало далеко не малые дискуссии в северокавказской и поволжской блогосфере. Многие задавались вопросом, не является ли такое упоминание прелюдией к укрупнению регионов или введению русской идентичности для всех граждан РФ. Стоило бы заметить поклонникам этих идей, что хотя этнические русские и составляют большинство, которого они не имели ни в Российской империи, ни в СССР, но неравномерный ареал их расселения (а в республиках Северного Кавказа русские составляют большинство только в Адыгее) делает конфликтогенной по определению идею отмены республик. И введение русской идентичности для всех граждан страны. Тем более что за примерами далеко ходить не нужно. Довольно осторожные попытки объединения Адыгеи с Краснодарским краем в 2005 году спровоцировали оживление т.н. черкесского вопроса, который сегодня доставляет немалую головную боль для российского руководства в канун сочинской Олимпиады 2014 года.
Но не прошло и нескольких дней, как новая "национальная стратегия" показывает: никакой особой "государствообразующей роли" русского народа не предполагается. Напротив, заботой руководства страны является формирование общей гражданско-политической идентичности, а достижение мира и согласия на Северном Кавказе рассматривается, как важнейший приоритет. Казалось бы, в ходе своей пресс-конференции уже на следующий день после "стратегического указа" Владимир Путин мог окончательно развеять все страхи и фобии. Но на вопрос журналистки из Татарстана про возможное объединение республик он ответил не очень внятно. А как еще понимать его фразу о том, что укрупнение субъектов РФ "не должно быть направлено на решение так называемого национального вопроса". И почему вопрос "так называемый", если для его обсуждения пришлось даже создавать специальный президентский совет?
То, что в стратегии есть немало верных тезисов и точных оценок (взять хотя бы корректную характеристику 1990-х годов без публицистических перехлестов), не может не вызывать удовлетворения. Но при этом стоит понять, что документ такого рода без последовательной линии первого лица государства и его команды никогда не заработает. Можно каждый день рассказывать о единстве "российской нации" и недопущении дискриминации, но при этом требовать ужесточения правил регистрации для кавказцев, то есть других граждан России, уважения неких "местных традиций" или введения "миграционных фильтров" внутри страны. Можно говорить о мире и согласии, но при этом оставаться в стороне от конфликта глав соседних регионов. И, конечно же, можно просто не чувствовать разницы между русским и российским, этническим и национальным, не придавать этому значения, как делу несущественному. Только заработает ли самая прекрасная стратегия при таком небрежном отношении к фундаментальному для страны вопросу?
В августе нынешнего года, выступая на первом заседании президентского совета по межнациональным отношениям в Саранске, Владимир Путин заявил о том, что новая стратегия не должна стать исключительно чиновничьим проектом. И в самом деле, над текстом документа трудились не только сотрудники президентского аппарата, но и признанные корифеи российской этнополитологии, такие как Валерий Тишков, Рамазан Абдулатипов, а также бывшие министры по национальным отношениям Вячеслав Михайлов и Владимир Зорин. Впрочем, и у академиков из перечисленного списка есть практический управленческий опыт, и, напротив, у министров присутствует солидная академическая подготовка.
Пересказывать этот документ даже в сжатом виде формат одного или двух комментариев не позволяет. Стоит отметить две вещи. То, что в итоговый документ вошло, а что осталось за его рамками. Начнем с того, что сама стратегия выглядит, как результат уступок и компромиссов. Это выражается даже в ее не слишком отточенных (если не сказать эклектичных) формулировках. Так, например, в одном предложении целью российской национальной политики провозглашается "упрочение общероссийского гражданского самосознания и духовной общности многонационального народа Российской Федерации (российской нации)". Так в РФ одна нация или их много? Нация – это политико-гражданское понятие, принятое в международном праве не для обозначения этнической принадлежности, или это синоним этноса? При прочтении документа однозначного ответа на этот вопрос не получается.
Между тем терминологическая точность имеет не только абстрактное, но и практическое значение. Ясность формулировок помогает при постановке политических целей и задач. Впрочем, эклектичность воззрений по национальному вопросу не первый раз воспроизводится первым лицом государства. Только в течение последней недели он отправил российскому обществу несколько разных сигналов на эту тему. Так, в своем Послании Федеральному собранию Владимир Путин вдруг вспомнил свою встречу с ветеранами, на которой один нерусский по происхождению человек заявил, что для окружающего мира все люди из России – русские. Вроде бы далеко не центральный сюжет в выступлении. Однако это маленькое воспоминание вызвало далеко не малые дискуссии в северокавказской и поволжской блогосфере. Многие задавались вопросом, не является ли такое упоминание прелюдией к укрупнению регионов или введению русской идентичности для всех граждан РФ. Стоило бы заметить поклонникам этих идей, что хотя этнические русские и составляют большинство, которого они не имели ни в Российской империи, ни в СССР, но неравномерный ареал их расселения (а в республиках Северного Кавказа русские составляют большинство только в Адыгее) делает конфликтогенной по определению идею отмены республик. И введение русской идентичности для всех граждан страны. Тем более что за примерами далеко ходить не нужно. Довольно осторожные попытки объединения Адыгеи с Краснодарским краем в 2005 году спровоцировали оживление т.н. черкесского вопроса, который сегодня доставляет немалую головную боль для российского руководства в канун сочинской Олимпиады 2014 года.
Но не прошло и нескольких дней, как новая "национальная стратегия" показывает: никакой особой "государствообразующей роли" русского народа не предполагается. Напротив, заботой руководства страны является формирование общей гражданско-политической идентичности, а достижение мира и согласия на Северном Кавказе рассматривается, как важнейший приоритет. Казалось бы, в ходе своей пресс-конференции уже на следующий день после "стратегического указа" Владимир Путин мог окончательно развеять все страхи и фобии. Но на вопрос журналистки из Татарстана про возможное объединение республик он ответил не очень внятно. А как еще понимать его фразу о том, что укрупнение субъектов РФ "не должно быть направлено на решение так называемого национального вопроса". И почему вопрос "так называемый", если для его обсуждения пришлось даже создавать специальный президентский совет?
То, что в стратегии есть немало верных тезисов и точных оценок (взять хотя бы корректную характеристику 1990-х годов без публицистических перехлестов), не может не вызывать удовлетворения. Но при этом стоит понять, что документ такого рода без последовательной линии первого лица государства и его команды никогда не заработает. Можно каждый день рассказывать о единстве "российской нации" и недопущении дискриминации, но при этом требовать ужесточения правил регистрации для кавказцев, то есть других граждан России, уважения неких "местных традиций" или введения "миграционных фильтров" внутри страны. Можно говорить о мире и согласии, но при этом оставаться в стороне от конфликта глав соседних регионов. И, конечно же, можно просто не чувствовать разницы между русским и российским, этническим и национальным, не придавать этому значения, как делу несущественному. Только заработает ли самая прекрасная стратегия при таком небрежном отношении к фундаментальному для страны вопросу?
