Сегодня, 26 октября, в Абхазии, как и во многих странах мира, отмечается главный, пожалуй, мусульманский праздник – Курбан-Байрам. Он был объявлен праздничным нерабочим днем – "Курбан-ныҳәа" в соответствии со статьей закона "О праздничных и памятных днях в Республике Абхазия", принятом вскоре после окончания Отечественной войны народа Абхазии.
Наряду с ним к праздничным выходным дням этим законом отнесены и три праздника, непосредственно связанных с православным христианством: Рождество Христово, Пасха и Ажьырныхуа (День обновления мира). Пасха, правда, как и везде в мире, и так выпадает на воскресенье, то есть на выходной день. Что касается Ажиырныхуа, но она ежегодно празднуется 14 января, в так называемый Старый Новый год, то есть Новый год по юлианскому календарю, принятому православием. И Абхазия, насколько знаю, единственное государство на постсоветском пространстве и во всем мире, где Старый Новый год – праздничный выходной день. Но с православием его связывает лишь дата, а вот все обряды в этот праздник у абхазов восходят к традиционным дохристианским верованиям. Кроме того, в список памятных рабочих дней включен День Святого апостола Симона Кананита, отмечаемый 23 мая.
Таким образом, "превалирование" христианских праздников налицо, но то, что мусульманский внесен в число праздничных выходных дней, свидетельствует об уважении в Абхазии к этой одной из двух ведущих мировых религий и о традициях в нашей стране исповедания ислама, которые были наиболее сильны здесь в XVI-XVIII веках в связи с влиянием Османской империи.
Сегодня утром я обзвонил около десятка своих друзей и знакомых и поздравил их с сегодняшним праздником. Реакция, как и следовало ожидать, была разнотипной. Некоторые удивлялись: они же, мол, не мусульмане (один сказал: "Я ведь только номинальный мусульманин"), но большинство соглашалось потом с моей мыслью: раз этот праздник у нас государственный, то он общий для всех наших граждан, независимо от их религиозных верований или вообще отсутствия оных. Один из настоящих (поскольку он репатриант) мусульман рассказал, что он сегодня поздно встал, а потому уже не пойдет в мечеть. Туда, мол, надо идти ни свет ни заря, поскольку внутри здания (это, скорее, молельный дом, а не мечеть) помещается человек пятьдесят, еще столько же – во дворе, а остальные совершают праздничный намаз на улице. Но он пойдет навестить друзей-мусульман со сладостями для детей, потом, наверное, съездит в Гудауту, где живут его однополчане-мусульмане…
Строительство же в Сухуме большой мечети с минаретом все откладывается, так как мусульманская община видит ее обязательно в центре города, власти же против этого возражают.
Те несколько сот мусульман в Абхазии, которые посещают нынешние мечети (одна из них находится в Сухуме, другая – в Гудауте) и выполняют все или почти все установления ислама, совершают намаз, можно разделить на три основные группы. Это или репатрианты из Турции, Сирии и других стран дальнего зарубежья, или выходцы с Северного Кавказа, или "новообращенные" мусульмане-абхазы, родившиеся в Абхазии.
Что касается "номинальных мусульман", которые и в советские времена составляли значительную часть населения Бзыбской Абхазии, то вспоминается такой курьезный случай. Будучи недавно в Черкесске, я стал рассказывать приятелю-черкесу о том, что эти "номинальные" у нас очень часто празднуют вместе с православными Пасху и Рождество, а чем и отличаются от них, так это некоторыми особенностями похоронного обряда и тем, что справляют по покойнику не "сорок дней", а "пятьдесят два", а по четвергам ставят в память недавно умершего свечку. "Свечку? – изумился мой собеседник. – Это вообще не мусульманский обычай".
Разумеется, своим внешним видом: окладистая борода у мужчин, хиджаб у женщин – на сухумских улицах выделяются обычно немногочисленные новообращенные. Впрочем, это и в Карачаево-Черкесии в новинку, причем, как мне показалось, там многие относятся к этому явлению с меньшей терпимостью, чем у нас. Другой мой собеседник-черкес при виде бородатого прохожего на улице Черкесска стал возмущаться: "Это все арабские веяния, которые вовсе не предписаны в Коране. И черкесы, и карачаевцы, и абазины, и ногайцы у нас, немало веков исповедуя ислам, не носили вот таких бород лопатой и хиджабов!"
В Абхазии часто подчеркивают традиции религиозной толерантности нашей страны. Но это не значит, что все в этой сфере абсолютно беспроблемно и безоблачно. Порой, в том числе и на интернет-форумах, можно бывает встретить опасения некоторых, что процессы репатриации могут привести к "нарушению конфессионального баланса" в Абхазии. Или взять долгие дебаты, возникшие нынче, на мой взгляд, на ровном месте в ходе обсуждения в парламенте РА проекта закона "О свободе совести и религиозных объединениях".
Я почему-то предполагал, что дискуссия там завяжется вокруг действующего почти двадцать лет президентского указа о запрете деятельности христианской религиозной организации "Свидетели Иеговы", но о ней, похоже, никто и не вспомнил. К статьям проекта у депутатов существенных замечаний не было, разногласия вызвала его вводная разъясняющая часть, предложенная профильным парламентским комитетом, которая первоначально выглядела так: "Настоящий закон основывается на том, что Республика Абхазия является светским государством, уважает мировые религии христианство, ислам, иудаизм и другие религии, а также традиционное абхазское вероисповедание, составляющее неотъемлемую часть духовной жизни народов мира и народа Абхазии". Некоторые стали возражать против упоминания про традиционное абхазское вероисповедание – стесняются его, что ли?.. А молодой депутат Саид Харазия, принимавший активное участие в работе над законопроектом, внес на заседание сессии свой вариант преамбулы, в которой предлагал оговорить особую роль Православной Церкви в истории Абхазии и ее культуре.
В конце концов, собравшись на первое после парламентских каникул заседание сессии 10 октября, депутаты приняли закон в третьем, окончательном чтении с таким текстом в преамбуле: "Уважая все мировые религии – христианство, ислам и другие, а также монотеистическое мировоззрение абхазов, признавая важную роль православия в становлении абхазской государственности и духовности, настоящий закон содействует достижению взаимопонимания, терпимости и уважения".
Представитель президента РА в парламенте Дмитрий Шамба предлагал, правда, заменить формулировку "монотеистическое мировоззрение" (действительно, как-то странно звучит) на "монотеистические верования" и упомянуть среди мировых религий также иудаизм (буддизм, мол, на территории Абхазии не исповедуется; хотя откуда ему это известно – может, буддистов у нас не меньше, чем несколько десятков оставшихся иудаистов)…
Упоминание о монотеизме, как предполагаю, появилось в тексте закона потому, что некоторые опасаются, что кто-то назовет идущие из глубины веков традиционные абхазские верования языческими, а потому хотели обязательно подчеркнуть: это единобожие, а не многобожие.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
Наряду с ним к праздничным выходным дням этим законом отнесены и три праздника, непосредственно связанных с православным христианством: Рождество Христово, Пасха и Ажьырныхуа (День обновления мира). Пасха, правда, как и везде в мире, и так выпадает на воскресенье, то есть на выходной день. Что касается Ажиырныхуа, но она ежегодно празднуется 14 января, в так называемый Старый Новый год, то есть Новый год по юлианскому календарю, принятому православием. И Абхазия, насколько знаю, единственное государство на постсоветском пространстве и во всем мире, где Старый Новый год – праздничный выходной день. Но с православием его связывает лишь дата, а вот все обряды в этот праздник у абхазов восходят к традиционным дохристианским верованиям. Кроме того, в список памятных рабочих дней включен День Святого апостола Симона Кананита, отмечаемый 23 мая.
Таким образом, "превалирование" христианских праздников налицо, но то, что мусульманский внесен в число праздничных выходных дней, свидетельствует об уважении в Абхазии к этой одной из двух ведущих мировых религий и о традициях в нашей стране исповедания ислама, которые были наиболее сильны здесь в XVI-XVIII веках в связи с влиянием Османской империи.
Сегодня утром я обзвонил около десятка своих друзей и знакомых и поздравил их с сегодняшним праздником. Реакция, как и следовало ожидать, была разнотипной. Некоторые удивлялись: они же, мол, не мусульмане (один сказал: "Я ведь только номинальный мусульманин"), но большинство соглашалось потом с моей мыслью: раз этот праздник у нас государственный, то он общий для всех наших граждан, независимо от их религиозных верований или вообще отсутствия оных. Один из настоящих (поскольку он репатриант) мусульман рассказал, что он сегодня поздно встал, а потому уже не пойдет в мечеть. Туда, мол, надо идти ни свет ни заря, поскольку внутри здания (это, скорее, молельный дом, а не мечеть) помещается человек пятьдесят, еще столько же – во дворе, а остальные совершают праздничный намаз на улице. Но он пойдет навестить друзей-мусульман со сладостями для детей, потом, наверное, съездит в Гудауту, где живут его однополчане-мусульмане…
Строительство же в Сухуме большой мечети с минаретом все откладывается, так как мусульманская община видит ее обязательно в центре города, власти же против этого возражают.
Те несколько сот мусульман в Абхазии, которые посещают нынешние мечети (одна из них находится в Сухуме, другая – в Гудауте) и выполняют все или почти все установления ислама, совершают намаз, можно разделить на три основные группы. Это или репатрианты из Турции, Сирии и других стран дальнего зарубежья, или выходцы с Северного Кавказа, или "новообращенные" мусульмане-абхазы, родившиеся в Абхазии.
Что касается "номинальных мусульман", которые и в советские времена составляли значительную часть населения Бзыбской Абхазии, то вспоминается такой курьезный случай. Будучи недавно в Черкесске, я стал рассказывать приятелю-черкесу о том, что эти "номинальные" у нас очень часто празднуют вместе с православными Пасху и Рождество, а чем и отличаются от них, так это некоторыми особенностями похоронного обряда и тем, что справляют по покойнику не "сорок дней", а "пятьдесят два", а по четвергам ставят в память недавно умершего свечку. "Свечку? – изумился мой собеседник. – Это вообще не мусульманский обычай".
Разумеется, своим внешним видом: окладистая борода у мужчин, хиджаб у женщин – на сухумских улицах выделяются обычно немногочисленные новообращенные. Впрочем, это и в Карачаево-Черкесии в новинку, причем, как мне показалось, там многие относятся к этому явлению с меньшей терпимостью, чем у нас. Другой мой собеседник-черкес при виде бородатого прохожего на улице Черкесска стал возмущаться: "Это все арабские веяния, которые вовсе не предписаны в Коране. И черкесы, и карачаевцы, и абазины, и ногайцы у нас, немало веков исповедуя ислам, не носили вот таких бород лопатой и хиджабов!"
В Абхазии часто подчеркивают традиции религиозной толерантности нашей страны. Но это не значит, что все в этой сфере абсолютно беспроблемно и безоблачно. Порой, в том числе и на интернет-форумах, можно бывает встретить опасения некоторых, что процессы репатриации могут привести к "нарушению конфессионального баланса" в Абхазии. Или взять долгие дебаты, возникшие нынче, на мой взгляд, на ровном месте в ходе обсуждения в парламенте РА проекта закона "О свободе совести и религиозных объединениях".
Я почему-то предполагал, что дискуссия там завяжется вокруг действующего почти двадцать лет президентского указа о запрете деятельности христианской религиозной организации "Свидетели Иеговы", но о ней, похоже, никто и не вспомнил. К статьям проекта у депутатов существенных замечаний не было, разногласия вызвала его вводная разъясняющая часть, предложенная профильным парламентским комитетом, которая первоначально выглядела так: "Настоящий закон основывается на том, что Республика Абхазия является светским государством, уважает мировые религии христианство, ислам, иудаизм и другие религии, а также традиционное абхазское вероисповедание, составляющее неотъемлемую часть духовной жизни народов мира и народа Абхазии". Некоторые стали возражать против упоминания про традиционное абхазское вероисповедание – стесняются его, что ли?.. А молодой депутат Саид Харазия, принимавший активное участие в работе над законопроектом, внес на заседание сессии свой вариант преамбулы, в которой предлагал оговорить особую роль Православной Церкви в истории Абхазии и ее культуре.
В конце концов, собравшись на первое после парламентских каникул заседание сессии 10 октября, депутаты приняли закон в третьем, окончательном чтении с таким текстом в преамбуле: "Уважая все мировые религии – христианство, ислам и другие, а также монотеистическое мировоззрение абхазов, признавая важную роль православия в становлении абхазской государственности и духовности, настоящий закон содействует достижению взаимопонимания, терпимости и уважения".
Представитель президента РА в парламенте Дмитрий Шамба предлагал, правда, заменить формулировку "монотеистическое мировоззрение" (действительно, как-то странно звучит) на "монотеистические верования" и упомянуть среди мировых религий также иудаизм (буддизм, мол, на территории Абхазии не исповедуется; хотя откуда ему это известно – может, буддистов у нас не меньше, чем несколько десятков оставшихся иудаистов)…
Упоминание о монотеизме, как предполагаю, появилось в тексте закона потому, что некоторые опасаются, что кто-то назовет идущие из глубины веков традиционные абхазские верования языческими, а потому хотели обязательно подчеркнуть: это единобожие, а не многобожие.
Текст содержит топонимы и терминологию, используемые в самопровозглашенных республиках Абхазия и Южная Осетия
