ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---Европейские политики стали заметно активнее вести себя в странах Южного Кавказа. Насколько вероятна «европеизация» проблемного региона, на территории которого остаются неразрешенные этнополитические конфликты?
В течение десятилетия, последовавшего после распада Советского Союза и достижения независимости тремя закавказскими республиками, Европа была мало вовлечена в разрешение сложных проблем региона. В 90-е годы ЕС был практически всецело поглощен ситуацией на Балканах. Однако после волны расширения в 2004-2005 и в 2007 годах положение дел изменилось, поскольку с этого времени Кавказ стал находиться в непосредственном соседстве с объединенной Европой. Все это заставляло европейских политиков быть более активными по широкому спектру вопросов, включая и безопасность.
При этом, в отличие от НАТО и США, Европейский Союз не рассматривался (и не рассматривается сейчас) Кремлем, как геополитический конкурент российским интересам. Это объясняется тем, что Европа, в отличие от своих заокеанских партнеров, сосредоточила свое внимание не столько на стратегических аспектах, сколько на вопросах трансляции европейского позитивного опыта в сфере законодательства, защиты прав человека и гражданина на кавказскую почву. Не будем забывать и о том, что, в отличие от официального Вашингтона, европейцы никогда жестко не противопоставляли свои интересы интересам России, хотя неоднократно Москва подвергалась критике со стороны представителей Брюсселя и Страсбурга. Как бы то ни было, а именно с президентом страны, председательствующей на тот момент в ЕС, Николя Саркози Дмитрий Медведев подписывал соглашения о прекращении огня в Грузии. И взвешенный, избегающий категоричных оценок доклад комиссии ЕС под председательством швейцарского дипломата Хайди Тальяниви весьма способствовал разрушению черно-белой картинки «пятидневной войны».
Пожалуй, только раз за последние пять лет российская реакция на европейские инициативы в регионе была подчеркнуто настороженной. Речь идет о проекте «Восточное партнерство», принятом при решающей роли таких известных критиков российской политики, как Польша и Швеция, вскоре после событий «горячего августа» 2008 года. Однако финансовые проблемы внутри Европы не позволили «партнерству» заработать на полную мощь, а потому российская критика уже в 2009 году сжалась, как шагреневая кожа.
Между тем переоценивать роль и значение европейских инициатив на Южном Кавказе, несмотря на растущую активность ЕС, вряд ли возможно. Во-первых, поспешное подключение кавказских стран к проекту «Европейское соседство» (вызванное, в первую очередь, «революцией роз» в Грузии) привело к завышенным ожиданиям внутри этих образований. В особенности в Грузии. Все это существенно снизило стимулы внутри кавказских республик для реформ и демократизации. Ведь если Европа - не слишком суровый экзаменатор, то зачем особенно напрягаться и совершенствоваться. Во-вторых, европейский интерес к Кавказу остается ограниченным несколькими факторами. Некоторые из них являются неотъемлемыми элементами европейской политики. Это - институциональная скованность, различные (зачастую противоположные) восприятия региональной динамики. Очевидно, что для Португалии и для Латвии ситуация вокруг Абхазии, Южной Осетии или Нагорного Карабаха - это не одно то же. Многие страны ЕС (такие как Франция, Германия, Италия) тесно связаны с Москвой в то время как другие (те же балтийские республики или Румыния) сторонятся и опасаются усиления России.
И, пожалуй, самое главное, у ЕС нет внятных механизмов обеспечения безопасности региона, который до сих пор остается самым нестабильным на постсоветском пространстве. Парадоксальная ситуация складывается вокруг миссии ЕС в Грузии, проходящей под лейблом «Европейской политики безопасности и обороны». С одной стороны, миссия заявляет о поддержке территориальной целостности грузинского государства и спорит с Россией за право получение доступа на территории Абхазии и Южной Осетии. Но с другой стороны, не имея возможностей изменения ситуации, Миссия объективно работает на легитимацию нового статус-кво, что выгодно в большей степени России и частично признанным республикам.
Таким образом, европейской политике на Кавказе еще многого не хватает в плане координации действий и обеспечения целостного подхода. Однако, в отличие от США, Европа не может в полной мере рассматриваться, как нерегиональный игрок. Имея прямой выход к Черному морю, ЕС вольно или невольно заинтересован в снижении рисков и нестабильности в непосредственной близости от своих границ. Значит, впереди новые инициативы, новые проекты и более активное вовлечение Европы в кавказскую проблематику.
В течение десятилетия, последовавшего после распада Советского Союза и достижения независимости тремя закавказскими республиками, Европа была мало вовлечена в разрешение сложных проблем региона. В 90-е годы ЕС был практически всецело поглощен ситуацией на Балканах. Однако после волны расширения в 2004-2005 и в 2007 годах положение дел изменилось, поскольку с этого времени Кавказ стал находиться в непосредственном соседстве с объединенной Европой. Все это заставляло европейских политиков быть более активными по широкому спектру вопросов, включая и безопасность.
При этом, в отличие от НАТО и США, Европейский Союз не рассматривался (и не рассматривается сейчас) Кремлем, как геополитический конкурент российским интересам. Это объясняется тем, что Европа, в отличие от своих заокеанских партнеров, сосредоточила свое внимание не столько на стратегических аспектах, сколько на вопросах трансляции европейского позитивного опыта в сфере законодательства, защиты прав человека и гражданина на кавказскую почву. Не будем забывать и о том, что, в отличие от официального Вашингтона, европейцы никогда жестко не противопоставляли свои интересы интересам России, хотя неоднократно Москва подвергалась критике со стороны представителей Брюсселя и Страсбурга. Как бы то ни было, а именно с президентом страны, председательствующей на тот момент в ЕС, Николя Саркози Дмитрий Медведев подписывал соглашения о прекращении огня в Грузии. И взвешенный, избегающий категоричных оценок доклад комиссии ЕС под председательством швейцарского дипломата Хайди Тальяниви весьма способствовал разрушению черно-белой картинки «пятидневной войны».
Пожалуй, только раз за последние пять лет российская реакция на европейские инициативы в регионе была подчеркнуто настороженной. Речь идет о проекте «Восточное партнерство», принятом при решающей роли таких известных критиков российской политики, как Польша и Швеция, вскоре после событий «горячего августа» 2008 года. Однако финансовые проблемы внутри Европы не позволили «партнерству» заработать на полную мощь, а потому российская критика уже в 2009 году сжалась, как шагреневая кожа.
Европа - не слишком суровый экзаменатор
Между тем переоценивать роль и значение европейских инициатив на Южном Кавказе, несмотря на растущую активность ЕС, вряд ли возможно. Во-первых, поспешное подключение кавказских стран к проекту «Европейское соседство» (вызванное, в первую очередь, «революцией роз» в Грузии) привело к завышенным ожиданиям внутри этих образований. В особенности в Грузии. Все это существенно снизило стимулы внутри кавказских республик для реформ и демократизации. Ведь если Европа - не слишком суровый экзаменатор, то зачем особенно напрягаться и совершенствоваться. Во-вторых, европейский интерес к Кавказу остается ограниченным несколькими факторами. Некоторые из них являются неотъемлемыми элементами европейской политики. Это - институциональная скованность, различные (зачастую противоположные) восприятия региональной динамики. Очевидно, что для Португалии и для Латвии ситуация вокруг Абхазии, Южной Осетии или Нагорного Карабаха - это не одно то же. Многие страны ЕС (такие как Франция, Германия, Италия) тесно связаны с Москвой в то время как другие (те же балтийские республики или Румыния) сторонятся и опасаются усиления России.
И, пожалуй, самое главное, у ЕС нет внятных механизмов обеспечения безопасности региона, который до сих пор остается самым нестабильным на постсоветском пространстве. Парадоксальная ситуация складывается вокруг миссии ЕС в Грузии, проходящей под лейблом «Европейской политики безопасности и обороны». С одной стороны, миссия заявляет о поддержке территориальной целостности грузинского государства и спорит с Россией за право получение доступа на территории Абхазии и Южной Осетии. Но с другой стороны, не имея возможностей изменения ситуации, Миссия объективно работает на легитимацию нового статус-кво, что выгодно в большей степени России и частично признанным республикам.
Таким образом, европейской политике на Кавказе еще многого не хватает в плане координации действий и обеспечения целостного подхода. Однако, в отличие от США, Европа не может в полной мере рассматриваться, как нерегиональный игрок. Имея прямой выход к Черному морю, ЕС вольно или невольно заинтересован в снижении рисков и нестабильности в непосредственной близости от своих границ. Значит, впереди новые инициативы, новые проекты и более активное вовлечение Европы в кавказскую проблематику.
