ВЗГЛЯД ИЗ МОСКВЫ---Стереотипы сбивают с толку. Взрыв в общественном месте, повлекший человеческие жертвы немедленно объявляется терактом. И это не ошибка журналистов и политических комментаторов, так квалифицируют событие и следственные органы. По факту взрыва в аэропорту «Домодедово» возбуждено уголовное дело по нескольким статьям, в том числе и по статье «Терроризм».
Между тем, это совершенно не подпадает под определение «терроризм». Отличительная черта террористического акта – с помощью убийств решить политические проблемы. Именно поэтому у терактов всегда есть автор, иногда даже несколько – некоторые пытаются использовать в своих целях преступление, совершенное другими. У взрыва в «Домодедово» автора нет. Никто не взял на себя ответственность за совершенное злодеяние. Разумеется, оно не становится от этого меньшим, а пострадавшим не так уж важно, какими мотивами руководствовались взрывники, уж не говоря об убитых. Но это важно для понимания природы этих преступлений, мотивов преступников и, в конечном счете, противостояния им.
Российский Уголовный кодекс непреложно устанавливает, что теракты совершаются «в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями». Отсутствие таких целей меняет квалификацию содеянного и может изменить направление поиска виновных.
Никаких политических требований предъявлено не было. Цели воздействия на органы власти не декларировались. Теракт не может быть анонимным. Анонимными могут быть военные действия, диверсии, даже месть. В Буденновске, на Дубровке и в Беслане авторы террора были явно обозначены, их политические цели были ясно провозглашены. У взрывов в Москве и Волгодонске в 1999 году или, например, в переходе на Пушкинской площади и метро «Рижская» в Москве, а также в московском метро в марте прошлого года и взрыве в «Домодедово» не было ни авторов, ни провозглашенных требований. Это сразу рождает множество версий – от коммерческих разборок и личной мести жертв военного произвола до участия в преступной деятельности спецслужб государства и предвыборных политических игр. И не все эти версии так уж безнадежно фантастичны.
Между тем, во всех этих случаях власти непременно указывают на Кавказ. «Кавказский след» - универсальное объяснение российских бед. В каких-то случаях террор действительно приходит с Кавказа, но и тут следовало бы обратить внимание на причины террора. Террористическая деятельность против мирных граждан – это политически проигрышный и в военном отношении беспомощный ответ на российскую экспансию на Кавказе, ответ на жесточайшее уничтожение десятков тысяч людей, и не только чеченцев, во время первой и второй чеченской войны. Террор в Москве – это свидетельство провала российской политики на Кавказе, в основе которой лежало стремление придать кавказским регионам фактически статус вассальных территорий.
Впрочем, то, что для российской политики можно оценить как провал, для Кремля может считаться успехом. Путинскую власть такое положение дел, надо полагать, устраивает. Тлеющий в стране очаг напряженности позволяет манипулировать общественным сознанием, балансировать между правом и чрезвычайными мерами; под видом борьбы с экстремизмом подавлять политическую оппозицию.
Комментируя трагические события этой недели, многие журналисты и аналитики оппозиционного толка утверждают, что власть доказала свою неэффективность и беспомощность перед лицом террористической угрозы. Я бы с этим не согласился. Власть эффективна, но по-своему, в своих собственных интересах, не совпадающих с интересами общества. Просто у нее другие цели. Ей надо не столько победить терроризм, сколько умело его контролировать.
Единственное, что эта власть способна делать профессионально, это травить бдительность и охранять, охранять и травить бдительность. Если она этого в каких-то случаях не делает, то не потому что не может, а потому, что не хочет. Милиции дозволено крышевать бандитизм и обирать граждан, спецслужбы посерьезнее заняты крупным бизнесом и преследованиями оппозиции. Террористов, настоящих или вымышленных, как правило, не судят, а уничтожают на месте без суда и следствия. А если в редких случаях и судят, то где-нибудь на территории тюрем или воинских частей, за закрытыми дверями, чтобы не было журналистов, и никто не мог оценить справедливость вынесенного приговора.
Забота о безопасности граждан в повестке дня не стоит. Никто из руководителей федеральных правоохранительных структур, какие бы теракты и смертоубийства в стране не совершались, со своей должности снят не был. Наоборот, они получают ордена, медали и звездочки на погонах. То ли потому, что борьбой с терроризмом их не озаботили, то ли потому, что, с точки зрения Кремля, они со своей задачей справляются неплохо. Хорошо бы теперь и нам достоверно узнать, в чем состоит их задача.
Между тем, это совершенно не подпадает под определение «терроризм». Отличительная черта террористического акта – с помощью убийств решить политические проблемы. Именно поэтому у терактов всегда есть автор, иногда даже несколько – некоторые пытаются использовать в своих целях преступление, совершенное другими. У взрыва в «Домодедово» автора нет. Никто не взял на себя ответственность за совершенное злодеяние. Разумеется, оно не становится от этого меньшим, а пострадавшим не так уж важно, какими мотивами руководствовались взрывники, уж не говоря об убитых. Но это важно для понимания природы этих преступлений, мотивов преступников и, в конечном счете, противостояния им.
Российский Уголовный кодекс непреложно устанавливает, что теракты совершаются «в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями». Отсутствие таких целей меняет квалификацию содеянного и может изменить направление поиска виновных.
Никаких политических требований предъявлено не было. Цели воздействия на органы власти не декларировались. Теракт не может быть анонимным. Анонимными могут быть военные действия, диверсии, даже месть. В Буденновске, на Дубровке и в Беслане авторы террора были явно обозначены, их политические цели были ясно провозглашены. У взрывов в Москве и Волгодонске в 1999 году или, например, в переходе на Пушкинской площади и метро «Рижская» в Москве, а также в московском метро в марте прошлого года и взрыве в «Домодедово» не было ни авторов, ни провозглашенных требований. Это сразу рождает множество версий – от коммерческих разборок и личной мести жертв военного произвола до участия в преступной деятельности спецслужб государства и предвыборных политических игр. И не все эти версии так уж безнадежно фантастичны.
Слушать
Между тем, во всех этих случаях власти непременно указывают на Кавказ. «Кавказский след» - универсальное объяснение российских бед. В каких-то случаях террор действительно приходит с Кавказа, но и тут следовало бы обратить внимание на причины террора. Террористическая деятельность против мирных граждан – это политически проигрышный и в военном отношении беспомощный ответ на российскую экспансию на Кавказе, ответ на жесточайшее уничтожение десятков тысяч людей, и не только чеченцев, во время первой и второй чеченской войны. Террор в Москве – это свидетельство провала российской политики на Кавказе, в основе которой лежало стремление придать кавказским регионам фактически статус вассальных территорий.
Впрочем, то, что для российской политики можно оценить как провал, для Кремля может считаться успехом. Путинскую власть такое положение дел, надо полагать, устраивает. Тлеющий в стране очаг напряженности позволяет манипулировать общественным сознанием, балансировать между правом и чрезвычайными мерами; под видом борьбы с экстремизмом подавлять политическую оппозицию.
Комментируя трагические события этой недели, многие журналисты и аналитики оппозиционного толка утверждают, что власть доказала свою неэффективность и беспомощность перед лицом террористической угрозы. Я бы с этим не согласился. Власть эффективна, но по-своему, в своих собственных интересах, не совпадающих с интересами общества. Просто у нее другие цели. Ей надо не столько победить терроризм, сколько умело его контролировать.
Единственное, что эта власть способна делать профессионально, это травить бдительность и охранять, охранять и травить бдительность. Если она этого в каких-то случаях не делает, то не потому что не может, а потому, что не хочет. Милиции дозволено крышевать бандитизм и обирать граждан, спецслужбы посерьезнее заняты крупным бизнесом и преследованиями оппозиции. Террористов, настоящих или вымышленных, как правило, не судят, а уничтожают на месте без суда и следствия. А если в редких случаях и судят, то где-нибудь на территории тюрем или воинских частей, за закрытыми дверями, чтобы не было журналистов, и никто не мог оценить справедливость вынесенного приговора.
Забота о безопасности граждан в повестке дня не стоит. Никто из руководителей федеральных правоохранительных структур, какие бы теракты и смертоубийства в стране не совершались, со своей должности снят не был. Наоборот, они получают ордена, медали и звездочки на погонах. То ли потому, что борьбой с терроризмом их не озаботили, то ли потому, что, с точки зрения Кремля, они со своей задачей справляются неплохо. Хорошо бы теперь и нам достоверно узнать, в чем состоит их задача.
