ВЗГЛЯД ИЗ ВАШИНГТОНА---Ожидание праздника важнее самого праздника. Эту старую истину подтвердил саммит ОБСЕ в Астане, завершившийся 2 декабря. Наверное, было бы неправильным полагать, что все участники форума в столице Казахстана верили в скорое решение застарелых конфликтов или внезапное обретение новой устраивающей всех формулы европейской безопасности.
В высказываниях многих дипломатов время от времени даже звучал определенный скепсис по поводу целесообразности проведения саммита ОБСЕ при таком уровне разногласий, который есть между странами-членами организации. Как говорится, что ни вопрос, то разногласие. Будь то Грузия, Молдова или Нагорно-карабахский конфликт.
Вместе с тем, событие в Астане было отнюдь не рядовым. Как никак, а это - второй саммит за 11 лет, начиная со стамбульского форума 1999 года. И свои планы на него строили многие, включая и Грузию с Россией. И, если в Тбилиси всерьез рассчитывали развить свой ноябрьский успех (итоги саммита в Лиссабоне), то Москва планировала закрепить позитивные итоги, которые были сделаны в процессе «перезагрузки» отношений с НАТО и США. Помимо этого, Москва до саммита делала прозрачные намеки на свои наработки по карабахскому урегулированию.
В результате «гора родила мышь». Астанинская декларация, принятая по итогам саммита, не устроила никого из участников форума ОБСЕ. Общие обтекаемые фразы о пространстве безопасности от Ванкувера до Владивостока, клятвы в верности международному праву, принципам ООН и ОБСЕ. Для Грузии, Молдовы и Азербайджана нет столь необходимых формулировок касательно «территориальной целостности» и оккупации.
Страны «новой Европы» не смогли увидеть в итоговом документе работающих гарантий безопасности, а Россия была откровенно раздражена оценками ее действий по признанию Абхазии и Южной Осетии. При этом конкретные реакции представителей Москвы на то или иное высказывание выглядели по-кавказски эмоциональными. Взять хотя бы демарш Сергея Лаврова. Ни по одному из неразрешенных конфликтов не было предложено никаких принципиально новых инициатив.
Но можем ли мы на этом основании полагать, что саммит в Астане стал лишь пустым сотрясанием воздуха? Думаю, что спешить с ответом на кажущийся очевидным вопрос не стоит. Во-первых, данное мероприятие стало очередной серьезной внешнеполитической презентацией Казахстана. Эта республика стала первой постсоветской страной, которая заняла председательское кресло в ОБСЕ. И из этой ситуации Астана хочет извлечь выгоду для себя. С одной стороны, посредством ОБСЕ актуализировать западный вектор своей политики (европейский, в первую очередь), а также обозначить себя, как самую «западную» страну на постсоветском Востоке и государство, являющееся наиболее состоятельным, надежным и предсказуемым во всей Центральной Азии.
Во-вторых, провалившийся «праздник миротворчества» показывает, что оно находится в системном кризисе. Спору нет, это - негативный итог астанинского саммита. Но это - тоже итог, который надо серьезно осмысливать. К сожалению, в последние годы миротворчество оказалось заложником «дипломатии форумов и саммитов». Между тем, такой формат не дает никакой возможности для поиска схем мирного урегулирования. Все участники форумов заняты пиаром и производством впечатлений на прессу и самых влиятельных «избирателей» в своих государствах. В таких условиях невозможно «торговаться» и договариваться о том, какие уступки можно совершать в ответ на уступки твоего визави.
Вряд ли способны сдвинуть урегулирование с «мертвой точки» и заявления о каких-то жестких принципах, будь то территориальная целостность или национальное самоопределение. Казалось бы, уж сколько раз дипломаты всех стран, ставя статусный вопрос впереди переговорной динамики, садились в калошу. Так было и в ходе обсуждения «планов Примакова» по Абхазии и Карабаху или «плана Бодена» относительно грузино-абхазского конфликта. Так нет же, снова те же формулировки, которые одной стороне кажутся недостаточно радикальными, а другой чересчур умеренными.
Астана снова показала, что у больших игроков нет понимания ценности тактики «малых дел» и стремления отказаться от разового масштабного «решения вопроса». Между тем «решение вопроса» (если это, конечно, не пресловутый Endlosung)- это долгий и кропотливый процесс, который приводит к определению статуса лишь в финале, но никак не на старте.
Впрочем, конфликты на постсоветском Кавказе или в Молдове - это лишь частные случаи, которые показывают, что роль ОБСЕ сегодня не может оставаться той, что была когда-то провозглашена в 1975 году в столице Финляндии. Того «хельсинкского мира», благодаря которому и возникла данная международная структура, более не существует. Более того, даже после распада СССР в 1991 году на постсоветском пространстве проходит уже вторая волна пересмотра его итогов (и события в Грузии, Киргизии и даже на Северном Кавказе - проявления этого). Между тем, с итогами первой волны, похоже, еще не до конца разобрались (не осознав, в частности тех причин, которые были заложены в ней для событий 2004-2010 года, в первую очередь, для разморозки конфликтов).
Таким образом, саммит ОБСЕ снова подтвердил тезис о том, что с новыми идеями и системным осмыслением вызовов европейской безопасности (в широком смысле этого понятия) сегодня дефицит. И как его преодолевать, похоже, не знают ни великие державы, ни малые страны.
В высказываниях многих дипломатов время от времени даже звучал определенный скепсис по поводу целесообразности проведения саммита ОБСЕ при таком уровне разногласий, который есть между странами-членами организации. Как говорится, что ни вопрос, то разногласие. Будь то Грузия, Молдова или Нагорно-карабахский конфликт.
Вместе с тем, событие в Астане было отнюдь не рядовым. Как никак, а это - второй саммит за 11 лет, начиная со стамбульского форума 1999 года. И свои планы на него строили многие, включая и Грузию с Россией. И, если в Тбилиси всерьез рассчитывали развить свой ноябрьский успех (итоги саммита в Лиссабоне), то Москва планировала закрепить позитивные итоги, которые были сделаны в процессе «перезагрузки» отношений с НАТО и США. Помимо этого, Москва до саммита делала прозрачные намеки на свои наработки по карабахскому урегулированию.
В результате «гора родила мышь». Астанинская декларация, принятая по итогам саммита, не устроила никого из участников форума ОБСЕ. Общие обтекаемые фразы о пространстве безопасности от Ванкувера до Владивостока, клятвы в верности международному праву, принципам ООН и ОБСЕ. Для Грузии, Молдовы и Азербайджана нет столь необходимых формулировок касательно «территориальной целостности» и оккупации.
Страны «новой Европы» не смогли увидеть в итоговом документе работающих гарантий безопасности, а Россия была откровенно раздражена оценками ее действий по признанию Абхазии и Южной Осетии. При этом конкретные реакции представителей Москвы на то или иное высказывание выглядели по-кавказски эмоциональными. Взять хотя бы демарш Сергея Лаврова. Ни по одному из неразрешенных конфликтов не было предложено никаких принципиально новых инициатив.
Но можем ли мы на этом основании полагать, что саммит в Астане стал лишь пустым сотрясанием воздуха? Думаю, что спешить с ответом на кажущийся очевидным вопрос не стоит. Во-первых, данное мероприятие стало очередной серьезной внешнеполитической презентацией Казахстана. Эта республика стала первой постсоветской страной, которая заняла председательское кресло в ОБСЕ. И из этой ситуации Астана хочет извлечь выгоду для себя. С одной стороны, посредством ОБСЕ актуализировать западный вектор своей политики (европейский, в первую очередь), а также обозначить себя, как самую «западную» страну на постсоветском Востоке и государство, являющееся наиболее состоятельным, надежным и предсказуемым во всей Центральной Азии.
Во-вторых, провалившийся «праздник миротворчества» показывает, что оно находится в системном кризисе. Спору нет, это - негативный итог астанинского саммита. Но это - тоже итог, который надо серьезно осмысливать. К сожалению, в последние годы миротворчество оказалось заложником «дипломатии форумов и саммитов». Между тем, такой формат не дает никакой возможности для поиска схем мирного урегулирования. Все участники форумов заняты пиаром и производством впечатлений на прессу и самых влиятельных «избирателей» в своих государствах. В таких условиях невозможно «торговаться» и договариваться о том, какие уступки можно совершать в ответ на уступки твоего визави.
Вряд ли способны сдвинуть урегулирование с «мертвой точки» и заявления о каких-то жестких принципах, будь то территориальная целостность или национальное самоопределение. Казалось бы, уж сколько раз дипломаты всех стран, ставя статусный вопрос впереди переговорной динамики, садились в калошу. Так было и в ходе обсуждения «планов Примакова» по Абхазии и Карабаху или «плана Бодена» относительно грузино-абхазского конфликта. Так нет же, снова те же формулировки, которые одной стороне кажутся недостаточно радикальными, а другой чересчур умеренными.
Астана снова показала, что у больших игроков нет понимания ценности тактики «малых дел» и стремления отказаться от разового масштабного «решения вопроса». Между тем «решение вопроса» (если это, конечно, не пресловутый Endlosung)- это долгий и кропотливый процесс, который приводит к определению статуса лишь в финале, но никак не на старте.
Впрочем, конфликты на постсоветском Кавказе или в Молдове - это лишь частные случаи, которые показывают, что роль ОБСЕ сегодня не может оставаться той, что была когда-то провозглашена в 1975 году в столице Финляндии. Того «хельсинкского мира», благодаря которому и возникла данная международная структура, более не существует. Более того, даже после распада СССР в 1991 году на постсоветском пространстве проходит уже вторая волна пересмотра его итогов (и события в Грузии, Киргизии и даже на Северном Кавказе - проявления этого). Между тем, с итогами первой волны, похоже, еще не до конца разобрались (не осознав, в частности тех причин, которые были заложены в ней для событий 2004-2010 года, в первую очередь, для разморозки конфликтов).
Таким образом, саммит ОБСЕ снова подтвердил тезис о том, что с новыми идеями и системным осмыслением вызовов европейской безопасности (в широком смысле этого понятия) сегодня дефицит. И как его преодолевать, похоже, не знают ни великие державы, ни малые страны.
