Цхинвал. На днях в одном из сел Цхинвальского района на меня накинулся с угрозами старик. Я и мой друг искали виноград, выставленный на продажу. А это село славится своими виноградниками.
Мы заходили в каждый дом, во дворе которого замечали виноградник, или, как здесь принято его называть - хейван. Вот в одном благополучном и изобильном доме меня поджидала неприятная, я бы даже сказал, нелепейшая ситуация. Именно гнилая по своей сути.
Перед отъездом я впопыхах засунул в карман диктофон.
- Хватит, достаточно я за минувшую неделю «наезжал» на власть, вдоволь критиковал правительственный и неправительственный сектор Южной Осетии. Сделаю-ка я на сей раз материал другого рода, позитивный и даже радужный, о сборе лучшего на Южном Кавказе винограда со склонов ущелья реки Лиахва и производстве вина, тоже, естественно, лучшего! Пусть я в этом и не уверен в полной мере, но уж слушателей как-нибудь сумею убедить.
И мы заходим во двор дома, мирно переговариваясь с хозяином, пожилым мужиком, руки которого черны от виноградного сока. Договариваемся о покупке винограда, отказываемся от любезного приглашения пройти в дом. По ходу дела я задаю вопрос:
- Уважаемый, вместо угощения можно я расскажу о том, как ты делаешь свой прекрасный виноград нашим радиослушателям?
Проговаривая эти слова, я одновременно вынимаю из кармана диктофон.
Бросаю взгляд на дисплей – достаточно ли зарядки у батареек - поднимаю глаза и вижу перед собой перекошенное от страха и ненависти лицо с глазами, налившимися кровью.
- Я засажу тебя в клетку, сдам ментам, разломаю твой аппарат! Вчера такая же сволочь, как ты, спрашивала о грузинах моего соседа. Зачем ты меня фотографируешь!? Милиция, милиция, заберите его! Сейчас, сейчас – ты посидишь у меня в клетке….
Мой друг убеждает его, что я ничего не записываю. Я вынимаю из диктофона батарейки и демонстративно бросаю их в траву, как, взятый на мушку добрым полицейским, киношный гангстер ссыпает в придорожную пыль патроны из своего револьвера 45 калибра. Подняв руки, я ретируюсь. Виноградарь, впрочем, почти сразу успокаивается, видя, что опасности быть снятым и записанным нет. И мы, как ни в чем ни бывало, продолжаем беседу.
- Да, надо быть осторожным в такое время - всюду шпионы, везде враги, - говорю я.
-Не говори, не говори, - ласково вторит мне жена виноградаря. Еще 5 минут назад она фурией «нарезала» вокруг нас круги, готовая в любое мгновение выцарапать мне глаза за мужа.
- Тут приезжал один в соседнее село и спрашивал, не хотим ли мы жить с грузинами… Сволочь, попался бы он мне! Извини, что ты подвернулся под горячую руку. Но все равно, ничего не надо записывать: ни про вино, ни про меня. Вообще, забудьте меня и мой дом… Виноград я вам тоже не буду продавать. Всё, до свидания…
И тут я понимаю, что речь идет обо мне. Это я был на неделе в соседнем селе и спрашивал местных жителей об их отношении к возможному возвращению грузинских беженцев в Южную Осетию. Материал вышел в эфир. Кто слушал, помнит, что люди однозначно отрицательно высказывались о перспективах совместной жизни с грузинами. И только один, как я сейчас понимаю, наиболее прозорливый, сказал, что возвращения беженцев не приемлет, но если Эдуард Джабеевич скажет, то он поддержит и своего президента, и просто классного парня в одном лице!..
Но, по словам виноградаря, получалось так, что кто-то ходил с магнитофоном и фотоаппаратом и агитировал жить с грузинами… Молва разнесла слух о «прогрузинской» агитации, хотя, на самом деле, все было наоборот. Опрос по факту получился как раз абсолютно антигрузинским. Что люди говорили, то и пошло в эфир. Иначе у нас и не бывает. Но это детали - важно другое.
Свистопляску в мозгах наших граждан порождает сама власть. И вот как это происходит. Наш виноградарь уверен, что возвращения беженцев нельзя допустить ни в коем случае. Это вполне объяснимо: возвращение грузин в соседнее село Эредви, через которое идет дорога на Цхинвал, он ассоциирует с событиями прошлого - возобновлением блокады его села, захватом в заложники односельчан, их избиениями и убийствами. Об этих угрозах не устают говорить телевидение и газеты. Но в один прекрасный день виноградарь садится со стаканом вина свежего урожая в тень раскидистого ореха, чтобы внимательно изучать страницы газеты «Южная Осетия». И после первых же строчек, поперхнувшись, он начинает отчаянно кашлять и задыхаться. Вино попало, как говорят, «не в то горло». В любимой газете написано, что Борис Чочиев соглашается на переговорах, и не просто соглашается, но и от имени государства «приветствует возвращение грузинских беженцев в Южную Осетию». Наш виноградарь впадает в оцепенение, он в ужасе... Он благодарит Всевышнего, что не встретился с журналистом, который, как утверждают слухи, агитировал за грузин. Не встретил и не зарезал несчастного. Он шепчет себе под нос, с опаской откладывая газету:
- Слава Богу что я не попал впросак, не пошел против воли наших партии и правительства. Ну и правительство, ну и Боря, - продолжает, но уже совсем тихо и как бы даже с изумлением, виноградарь. - То они беженцев обратно не пустят, а кто скажет что-нибудь наперекор, тот – предатель. То они открывают им границы: «Милости просим»! Надо зарыться и молчать! Жене тоже ничего не буду говорить…. Зарыться и молчать, зарыться, молчать!
И тут в его дом вхожу я - Алан Парастаев! Специально для «Эхо Кавказа». Что Вы посоветуете делать нашему герою? Я лично его понимаю, он все сделал правильно. Ни словечка, ни звука, и, от греха подальше, никакого винограда чужакам. Вдруг его продажа тоже вступит в противоречие с курсом на строительство свободной независимой Южной Осетии.
Мы заходили в каждый дом, во дворе которого замечали виноградник, или, как здесь принято его называть - хейван. Вот в одном благополучном и изобильном доме меня поджидала неприятная, я бы даже сказал, нелепейшая ситуация. Именно гнилая по своей сути.
Перед отъездом я впопыхах засунул в карман диктофон.
- Хватит, достаточно я за минувшую неделю «наезжал» на власть, вдоволь критиковал правительственный и неправительственный сектор Южной Осетии. Сделаю-ка я на сей раз материал другого рода, позитивный и даже радужный, о сборе лучшего на Южном Кавказе винограда со склонов ущелья реки Лиахва и производстве вина, тоже, естественно, лучшего! Пусть я в этом и не уверен в полной мере, но уж слушателей как-нибудь сумею убедить.
И мы заходим во двор дома, мирно переговариваясь с хозяином, пожилым мужиком, руки которого черны от виноградного сока. Договариваемся о покупке винограда, отказываемся от любезного приглашения пройти в дом. По ходу дела я задаю вопрос:
- Уважаемый, вместо угощения можно я расскажу о том, как ты делаешь свой прекрасный виноград нашим радиослушателям?
Проговаривая эти слова, я одновременно вынимаю из кармана диктофон.
Бросаю взгляд на дисплей – достаточно ли зарядки у батареек - поднимаю глаза и вижу перед собой перекошенное от страха и ненависти лицо с глазами, налившимися кровью.
- Я засажу тебя в клетку, сдам ментам, разломаю твой аппарат! Вчера такая же сволочь, как ты, спрашивала о грузинах моего соседа. Зачем ты меня фотографируешь!? Милиция, милиция, заберите его! Сейчас, сейчас – ты посидишь у меня в клетке….
Мой друг убеждает его, что я ничего не записываю. Я вынимаю из диктофона батарейки и демонстративно бросаю их в траву, как, взятый на мушку добрым полицейским, киношный гангстер ссыпает в придорожную пыль патроны из своего револьвера 45 калибра. Подняв руки, я ретируюсь. Виноградарь, впрочем, почти сразу успокаивается, видя, что опасности быть снятым и записанным нет. И мы, как ни в чем ни бывало, продолжаем беседу.
- Да, надо быть осторожным в такое время - всюду шпионы, везде враги, - говорю я.
-Не говори, не говори, - ласково вторит мне жена виноградаря. Еще 5 минут назад она фурией «нарезала» вокруг нас круги, готовая в любое мгновение выцарапать мне глаза за мужа.
- Тут приезжал один в соседнее село и спрашивал, не хотим ли мы жить с грузинами… Сволочь, попался бы он мне! Извини, что ты подвернулся под горячую руку. Но все равно, ничего не надо записывать: ни про вино, ни про меня. Вообще, забудьте меня и мой дом… Виноград я вам тоже не буду продавать. Всё, до свидания…
И тут я понимаю, что речь идет обо мне. Это я был на неделе в соседнем селе и спрашивал местных жителей об их отношении к возможному возвращению грузинских беженцев в Южную Осетию. Материал вышел в эфир. Кто слушал, помнит, что люди однозначно отрицательно высказывались о перспективах совместной жизни с грузинами. И только один, как я сейчас понимаю, наиболее прозорливый, сказал, что возвращения беженцев не приемлет, но если Эдуард Джабеевич скажет, то он поддержит и своего президента, и просто классного парня в одном лице!..
Но, по словам виноградаря, получалось так, что кто-то ходил с магнитофоном и фотоаппаратом и агитировал жить с грузинами… Молва разнесла слух о «прогрузинской» агитации, хотя, на самом деле, все было наоборот. Опрос по факту получился как раз абсолютно антигрузинским. Что люди говорили, то и пошло в эфир. Иначе у нас и не бывает. Но это детали - важно другое.
Свистопляску в мозгах наших граждан порождает сама власть. И вот как это происходит. Наш виноградарь уверен, что возвращения беженцев нельзя допустить ни в коем случае. Это вполне объяснимо: возвращение грузин в соседнее село Эредви, через которое идет дорога на Цхинвал, он ассоциирует с событиями прошлого - возобновлением блокады его села, захватом в заложники односельчан, их избиениями и убийствами. Об этих угрозах не устают говорить телевидение и газеты. Но в один прекрасный день виноградарь садится со стаканом вина свежего урожая в тень раскидистого ореха, чтобы внимательно изучать страницы газеты «Южная Осетия». И после первых же строчек, поперхнувшись, он начинает отчаянно кашлять и задыхаться. Вино попало, как говорят, «не в то горло». В любимой газете написано, что Борис Чочиев соглашается на переговорах, и не просто соглашается, но и от имени государства «приветствует возвращение грузинских беженцев в Южную Осетию». Наш виноградарь впадает в оцепенение, он в ужасе... Он благодарит Всевышнего, что не встретился с журналистом, который, как утверждают слухи, агитировал за грузин. Не встретил и не зарезал несчастного. Он шепчет себе под нос, с опаской откладывая газету:
- Слава Богу что я не попал впросак, не пошел против воли наших партии и правительства. Ну и правительство, ну и Боря, - продолжает, но уже совсем тихо и как бы даже с изумлением, виноградарь. - То они беженцев обратно не пустят, а кто скажет что-нибудь наперекор, тот – предатель. То они открывают им границы: «Милости просим»! Надо зарыться и молчать! Жене тоже ничего не буду говорить…. Зарыться и молчать, зарыться, молчать!
И тут в его дом вхожу я - Алан Парастаев! Специально для «Эхо Кавказа». Что Вы посоветуете делать нашему герою? Я лично его понимаю, он все сделал правильно. Ни словечка, ни звука, и, от греха подальше, никакого винограда чужакам. Вдруг его продажа тоже вступит в противоречие с курсом на строительство свободной независимой Южной Осетии.
