Судьба абхазского "Марадоны"

Несколько недель назад, когда в разгаре был чемпионат мира по футболу в ЮАР, проходя знойным субботним утром по сухумскому проспекту Аиааира, который еще не так давно назывался проспектом Мира, я увидел стоявшего на людном перекрестке и что-то кричавшего Марадону. Нет, нет, конечно, не Диего Армандо Марадону – знаменитую звезду мирового футбола и нынешнего главного тренера сборной Аргентины. Любой человек, живущий ныне или живший в последние двадцать-двадцать пять лет в Сухуме, сразу поймет, что речь идет о всем известном под таким прозвищем бомже, излюбленным занятием которого является эпатаж жителей и гостей столицы Абхазии. На сей раз он, такой же маленький и коренастый, как Диего Армандо, но уже, в отличие от того, с совершенно седыми бородой и усами, был одет в свою неизменную летнюю форму одежды: трусы и шлепанцы – и, воздевая руки к небу, орал: «Аргентина – чемпион!». Уже пройдя дальше метров сто, я сообразил, почему именно Аргентина, и подумал: «А он что, смотрит репортажи с чемпионата?».

Говорят, в любом уважающем себя городе должен иметься в качестве своей изюминки, или, точнее, безуминки, городской сумасшедший. Наш благословенный Сухумчик никогда не был таковыми обделен. Многие помнят Толика «Свободу» – мужика в тельняшке, оглашавшего проспект Мира криками: «Свобода!». Несмотря на перестроечное время, это слово, как, наверное, всегда и везде, очень нервировало власти, и Толика постоянно «тягала» милиция. Репертуар появившегося примерно в то же время на сухумских улицах Марадоны был гораздо безобиднее: он фальшиво пел про «шаланды, полные кефали» и отплясывал перед публикой какой-то незамысловатый танец. Мускулистый, атлетического телосложения, загорелый до черноты, он по полгода ходил с голым торсом, таская на шее ожерелье из тяжелых плоских морских камней с дыркой, именуемых в народе «куриный бог». После смерти Толика «Свободы» он стал некоронованным королем сухумских бомжей.

А потом грянула грузино-абхазская война. Помню, на абхазской стороне линии фронта распространился слух, что Марадону убили. Любопытно, что точно такие же слухи ходили потом среди сухумских грузин, оказавшихся после войны в Тбилиси и в других местах за пределами Абхазии. Причем Марадона, как я заметил, стал для многих из них яркой составной частью их ностальгии. Немало проникновенных строчек ему посвящено в книгах известного писателя Гурама Одишария. Один из эпизодов – о том, как во время войны грузинские гвардейцы решили над беззащитным Марадоной поиздеваться, и насколько умнее и достойнее их он выглядел. А мне вспоминается другой эпизод. Незадолго до начала войны, в первой половине 92-го, встретил Марадону на сухумской набережной. Совсем рядом, на площади Конституции, что у морвокзала, кипел страстями очередной многотысячный митинг «звиадистов», и я спросил: «Марадона, а ты почему туда не идешь?», подразумевая, что это его стихия – шум, крики... Ответ его поразил меня своими лаконичной мудростью и политкорректностью: «Не, я в политику не вмешиваюсь».

В одной из своих последних книг – «Кот президента» – Гурам Одишария пишет: «Недавно я случайно узнал: умер Марадона. В начале 2007 года. Так царапнуло по сердцу это известие, точно друга или близкого родственника потерял…». Да нет же, Гурам, жив курилка, его ничто не берет.

А другой грузинский автор, фамилии которого не помню, как-то написал, вспоминая про Марадону: «Никто не знает, как его настоящее имя и откуда он взялся». Типичный образчик ограниченности мышления. Ведь если ты не знаешь и твои знакомые не знают, это вовсе не значит, что никто не знает.

Как-то, весной 1996 года, Марадона собственной персоной, в пиджаке, чуть ли не при галстуке, посетил редакцию газеты «Эхо Абхазии», где я работаю, и сам все рассказал о себе. Произошло это после того, как мы написали о нем со слов одного работника типографии, в доме у которого юный Марадона жил в 80-е, прежде чем отправиться бомжевать: тот, мол, учился в ПТУ, угодил в какую-то драку и у него немного «поехала крыша». Марадона был польщен нашей публикацией и не без гордости сообщал прохожим, что о нем «писала газета». Во время визита же в редакцию он внес уточнение: его фамилия – не Галкин, как запомнилось его бывшему хозяину, а Галин. Отвечая на вопросы журналистов редакции, Шамиль Григорьевич Галин, 1951 года рождения, рассказал также, что родом он из Уфы, а прозвище свое получил в Сухуме, когда собирал пустые бутылки на опустевших после матча трибунах Республиканского стадиона, ловко выхватывая их из-под носа конкурентов. Напомню, что именно тогда, в 80-е, Диего Армандо блистал своей игрой на стадионах мира. Кроме того, Шамиль просил помочь ему в оформлении выездных документов в Турцию. Он в то время загорелся идеей пожить на курорте Анталия, устроиться там на пляже – полотенца, как он объяснял, подавать отдыхающим, тапочки… И уже заранее придумал новое прозвище, которое у него там будет: «Папа-пришелец». В переводе, понятно, на турецкий…

В полуголодном Сухуме тех лет Марадоне действительно было нелегко. Некоторые считающие себя умными придурки любили угостить его водкой, а закусить ничего не давали, находились и такие, кто ради забавы его избивал, а однажды ему прострелили из автомата ради все той же забавы ногу…

Но потом Марадона перестал голодать. Жизнь налаживалась, он ходил по свадьбам, пил, кушал и уносил со свадеб столько, сколько мог унести, чтобы продолжить пир в каком-нибудь закутке. Но несколько лет назад он, говорят, поджег пустой вагон, стоявший на путях у Сухумского вокзала, и был помещен в республиканскую псхоневрологическую больницу, которая располагается теперь в селе Дранда. Я ездил туда по журналистским делам года два назад, но Марадону не застал: его уже выпустили, посчитав, видно, недостаточно сумасшедшим для содержания в стационаре.

Ныне он снова устраивает для прохожих бесплатные концерты, держа в руке бутылку с пивом и оглашая сухумские улицы криками. Обычно мне удается разобрать в них только слово «Абхазия».