С весны 2015 года идут переговоры с Вооруженными силами Украины о легализации батальона «Крым». Летом комбат Иса Акаев заявил, что устная договоренность уже существует, впереди – лишь формальный процесс. Каждую неделю он приезжает в Киев для решения вопроса, но батальон не легализован до сих пор. О деталях переговорного процесса, войне и жизни Иса Акаев рассказал в интервью Крым.Реалии.
– Иса, на каком этапе переговоры сегодня?
– Есть указ президента, на этом уровне все и остановилось. Мы подготовили и принесли все, что было нужно. Последний раз, когда я был в штабе АТО, мне сказали, что вопрос в том, чтобы назначить меня комбатом и сформировать подразделение. Но этого не происходит. Сегодня я получил инсайдерскую информацию о том, что начальник Генштаба Украины подал на утверждение список и там нашего подразделения нет – ни как уже существующего, ни как такого, которое будет формироваться.
– Как думаете, почему так?
– Будем выяснять. Но я думаю, что этот вопрос тормозят, потому что сейчас он не актуален и не интересен. Власти это невыгодно, ей с самого начала это было невыгодно, просто тогда мы были им нужны. Они говорили, что мы герои, что мы должны выполнить какие-то задачи и тогда все у нас будет хорошо. Несколько раз так было. Нам такое говорили много официальных людей, то есть люди, которым можно доверять. Они думают, что война закончилась, но глубоко ошибаются... Они не знают, с кем воюют. Это «затишье», о котором сегодня много говорят, будет максимум до февраля. Хотя и сейчас мы выполняем разные задачи, которые перед нами ставят силовые ведомства, но все это неофициально, а официально у нас – мир.
– Раньше вы говорили, что процессы переговоров затягиваются еще и потому, что между руководством батальона и ВСУ возникают недоразумения: то, чего хочет батальон, не хотят ВСУ, и наоборот. О чем речь?
– Я вам скажу так: когда мы общаемся – проблем нет, все вопросы можно согласовать, но, когда доходит до принятия решения, оно начинает приостанавливаться, и никто не знает почему. Вот ты приходишь в структуру, они говорят: я за этот вопрос не отвечаю, надо решать на другом уровне. Приходим на другой уровень – они нам не подготовили пакет документов или еще что-то. Все валят друг на друга, а дел с того никаких, хотя, на первый взгляд, кажется, что все хотят помочь.
– Владислав Селезнев отмечал, что «в ВСУ не планируется создание подразделения по национальному или религиозному признаку». Может, именно этот аспект является проблемным, поскольку батальон «Крым» позиционирует себя как крымскотатарский мусульманский батальон?
– Батальон «Крым» не формируется по религиозным признакам. Просто есть определенные вещи, которых мы должны придерживаться независимо от того, воюем мы или нет. У нас есть определенные правила: мы не едим свинину, не употребляем алкоголь, не сквернословим, у нас есть пятикратная молитва, нам нужен имам. Но разницы у нас нет: христиане, мусульмане, мы нормально относимся друг к другу. Я мусульманин, и это мое дело, он христианин, и это его дело. Никто никому не говорит: у вас то плохо, а у вас хуже; вы террористы или еще что-то. Такие диалоги запрещены. Если два человека не могут найти общий язык между собой, то уходят оба. Такое однажды уже было, и этого было достаточно.
Поэтому хотят они этого или нет, нравится оно им или нет, они должны с нами считаться, если считают нас гражданами Украины, выбора нет. В противном случае пусть лишат нас этого гражданства. Мы не христиане, и не собираемся ими становиться, мы будем жить так, как мы живем, будем бороться за свои права, и они будут с этим считаться, мы заставим их с этим считаться, потому что это наше право как граждан Украины, и это право прописано в Конституции, которой они якобы руководствуются.
– Не думаете о переговорах с другими структурами, например, с Нацгвардией?
– Мы постоянно работали с Вооруженными силами Украины. В Нацгвардии есть свои моменты, это вообще другой род войск, они предназначены для других целей, например, чтобы охранять тюрьмы, стоять на блок-постах, охранять какие-то здания. Они не предназначены для войны. ВСУ – это те, кто должны защищать страну от внешней агрессии, предотвратить войну на своей территории, а Нацгвардия – это МВД, а мы к МВД никакого отношения не имеем.
– Сколько человек сегодня в составе батальона?
– Сейчас батальона как такого нет. Есть люди, которые ждут, есть люди, которые служат в составе других батальонов в ВСУ, в составе Нацгвардии тоже, но все они соберутся, если батальон будет сформирован. В течение месяца можно будет собрать минимум 200 человек. Многие ребята живут с нами в Винницкой области, сейчас занимаются семьями, работой и всем остальным.
– Они получают какую-то помощь от государства?
До сегодняшнего дня у нас нет участников боевых действий. Мы не воевали нигде, у нас нет наград, у нас нет ничего. По большому счету мы никто, просто переселенцы из Крыма...
– За что? Государство считает, что мы не нуждаемся в помощи. Мы взрослые, полностью самодостаточные люди. До сегодняшнего дня у нас нет участников боевых действий. Мы не воевали нигде, у нас нет наград, у нас нет ничего. По большому счету мы никто, просто переселенцы из Крыма... официально. У нас есть один товарищ, который проходит реабилитацию, но не является участником боевых действий. Ему осколок в голову попал, перенес три операции, правая рука почти не работает, правая нога чуть движется, сейчас с палочкой ходит. Он даже не может оформить себе инвалидность, потому что у него нет местной прописки.
Умерли двое мужчин. Их похоронили как военных – с почестями, но официально они ничего не получили: ни орденов, ни посмертной награды. О таком надо говорить, потому что это люди, которые жизнь отдали за эту страну, за то, чтобы можно было так спокойно встретиться и говорить о прекрасном, чтобы парень с девушкой могли любить друг друга, семью свою строить. За это люди отдали жизнь, а их семьи остались без внимания. Это несправедливо, как минимум, с нашей стороны.
Я не удивлюсь, если завтра они получат участников боевых действий, и еще будут получать пенсию от государства, против которого воевали, а мы как были, так и останемся никому не нужными... Или еще под суд отдадут за то, что мы убивали мирных людей
Я не могу привыкнуть видеть людей, которые просто гуляют, отдыхают, развлекаются, потому что знаю другую жизнь, я два дня назад приехал оттуда и видел людей, которые ночью боятся выйти на улицу... Я видел людей, у которых, кроме картофеля, нечего есть... Которые банке консервов радуются так, как бы вы, вероятно, радовались чему-то экзотическому... Когда мама не знает, во что одеть своего ребенка, потому что уже холодно на улице, а у него нет обуви, и он не виноват в том, что кто-то захотел, чтобы сюда пришла Россия... А потом власть оправдает их и даст такие же права, как и всем. Я не удивлюсь, если завтра они получат участников боевых действий, и еще будут получать пенсию от государства, против которого воевали, а мы как были, так и останемся никому не нужными... Или еще под суд отдадут за то, что мы убивали мирных людей... А Иса Акаев станет врагом народа, и все поверят в это. На самом деле многие люди живут в мире иллюзий. В своем мире, который сами для себя создали и придумали, в котором все хорошо и логично, а тут вдруг эта война…
– Как помогаете раненым бойцам?
– У тех, кто со мной воевал, все нормально, пытаемся общаться, не покидать друг друга. Проблема не в реабилитации или в том, что мы кого-то убивали. Проблема тогда, когда ты кого-то просто так убил. Многие по ту сторону, когда мы с ними общаемся, думают, что мы воюем за президентский бизнес, а не за то, чтобы наша страна была свободна. Они считают, что мы – как армия олигархов. Когда им говорят, что люди два года воюют, и еще не получили от государства ни копейки – они не верят. Когда я им говорю, что меня и мою семью одевают, обувают и кормят люди, местное население, волонтеры – они не верят.
– Как тогда построить диалог с местными жителями на оккупированных территориях?
Есть такие ребята, которые уже более года с нами, они воюют за Украину, но находятся в таком положении, что их могут выбросить в любой момент куда подальше
– Говорить можно, но люди уже устали от того, чтобы говорить. Уже 23 года мы говорим, нам рассказывают истории о светлом будущем, и до этого 75 лет рассказывали. Почему многие купились на какую-то «русскую весну»? Потому что люди хотят перемен, а их нет, ничего не меняется, людям становится все сложнее жить и зарабатывать на жизнь.
– Раньше вы говорили, что есть немало иностранцев из диаспоры крымских татар, которые готовы воевать на стороне Украины. Остались еще желающие сегодня?
– Да, и готовы приехать. Как минимум, человек 50, а может, и больше. Вот пока мы здесь сидим, я могу их набрать. Неделю-две – и они соберутся, но решение по этому вопросу должно принять государство. Оно должно решить, могут ли эти люди воевать на стороне Украины или нет. Сейчас этот вопрос открыт, хотя уже несколько раз поднимался. Есть такие ребята, которые уже более года с нами, они воюют за Украину, но находятся в таком положении, что их могут выбросить в любой момент куда подальше.
