Общественники Северной Осетии недавно анонсировали создание "морального суда" в республике. Институт общественного реагирования "Тæрхон" (суд – осет.) при международном общественном движении "Высший совет осетин" призван наказывать оступившихся, основываясь на обычном праве осетин - Ирон Æгъдау (осетинский порядок – осет.). Проект положения о моральном суде предусматривает создание целой сети тæрхонов по всей республике. Самым легким наказанием, предусмотренным проектом создания такого суда, является вынесение порицания в частном порядке, а самым тяжким – объявление социальной изоляции, когда с наказанным человеком запрещено иметь дело.
Эксперты сомневаются в действенности такого суда, даже если он будет создан. Осетинское общество очень разнородно, в частности, среди осетин распространены как традиционные верования, так и православие, протестантизм, ислам и другие конфессии. Верующие люди, как правило, придерживаются этических норм, предписанных той или иной религией.
Есть и чисто технические сложности. Например, избегать общения с наказанным человеком в селе в принципе возможно, но в условиях большого города большая часть людей не будет даже подозревать, что этот человек чем-то провинился. Непонятно и то, как будет достигаться консенсус по поводу наказания того или иного человека и каковы будут последствия неисполнения решения морального суда.
Некоторые эксперты указывают на то, что инициативы, подобные этой, показывают, что действующая судебная система неэффективна. Наблюдая вокруг себя слабую систему судов, общественники пытаются восполнить существующий вакуум.
Задействование традиционных институтов является общекавказской тенденцией, но мало где они показали свою эффективность. Одним из сравнительно действенных общественных институтов считается Совет тейпов Ингушетии. Во время недавнего противостояния по поводу чечено-ингушской границы ингушская оппозиция использовала методы "народного порицания" против своих оппонентов.
Одним из отличий предлагаемого осетинского эксперимента по созданию общественных судов является то, что его полномочия должны будут выходить за пределы Российской Федерации. Как известно, инициатор создания судов "Высший совет осетин" оперирует не только в Северной Осетии, но и в соседней, самопровозглашенной Южной Осетии. Если в Северной Осетии существует жесткая, сверхцентрализованная система российского правосудия, в которой даже районных судей формально назначает президент России, то в Южной Осетии эта система гораздо менее жесткая (хотя и копирует российскую систему права). Следовательно, в Южной Осетии тæрхоны могут получить определенный режим благоприятствования при наличии доброй воли местного руководства.
Попытки возродить обычаи далекой старины вряд ли увенчаются успехом, но стремление приблизить правосудие к пониманию избирателей - иными словами, повысить доверие к суду как к общественному институту - может найти понимание у людей. К примеру, в США судьи во многих штатах избираются и переизбираются населением. Суды уровня штатов рассматривают подавляющее большинство гражданских и уголовных дел. Выборность судей повышает доверие населения к выносимым ими решениям, поскольку конечным и высшим источником власти в стране является ее народ.
Другое дело, что в условиях российского Северного Кавказа выборности фактически нет даже в отношении исполнительной власти, не говоря уже о судебной ветви власти. Маловероятно, что моральные суды в Осетии станут предтечами судебной реформы в отдельно взятом субъекте Российской Федерации или даже в Южной Осетии, но определенную общественную дискуссию эта попытка вполне может вызвать. Проблема повышения доверия к существующей судебной системе может стать частью этого разговора.
