"Придется выдавливать из себя раба". Психолог о феномене расчеловечивания

В последние месяцы в связи с вторжением России в Украину все чаще звучит слово "расчеловечивание". Зверства российских военных, призывы к убийству на федеральных телеканалах, разговоры солдат с матерями и женами – все это свидетельствует о страшных переменах в человеческом поведении и психике в связи с войной, пишет Радио Свобода.

Что такое расчеловечивание? Исследуя эту тему в интернете, легко убедиться, что зачастую под этим термином понимаются довольно разные вещи. Вот какое определение дает, например, Википедия. "Дегуманизация (расчеловечивание) — действия, направленные на отрицание принадлежности субъекта к человеческому роду и лишение его человеческих прав. Нередко является одним из инструментов оправдания геноцида".

Встречается и такое определение: "Метод информационной войны, основанный на изображении человека или группы людей паразитами и недочеловеками, которых необходимо уничтожить".

Правда, сейчас это слово употребляется в гораздо более широком смысле. Пропаганда "расчеловечивает" противника, и одновременно идет процесс ожесточения, озверения, то есть того же расчеловечивания той стороны, которая заявляет себя правой и гуманной.

Вот как понимает это слово психолог Елена Иванчихина.

– Расчеловечивание – это когда человек перестает быть человеком, теряет свое человеческое. Все мы люди, но, глядя на происходящее, на то, как многие ведут себя и на фронте, и в обычной жизни, иногда хочется сказать: нет, я не верю, что это люди! С человеческим связаны такие качества, как милосердие, сострадание, любовь, забота о ближнем, помощь друг другу. Все это сейчас стремительно куда-то уходит, и от этого становится страшно. Кажется, что без этих качеств человека нельзя назвать человеком. Тогда он живет как биоробот, просто поддерживает свое биологическое существование.

– В чем конкретно вы видите проявления этого в нынешней ситуации?

– Я бы рассматривала это понятие в двух направлениях. Первое: расчеловечивание как государственная политика Российской Федерации. Власть страны держит курс на расчеловечивание, используя различные приемы, в первую очередь – приемы пропаганды. Без этого совершенно невозможно вести так называемую "спецоперацию", то есть войну, которую устроила российская власть в Украине. Ведь люди все-таки привыкли смотреть друг на друга как на людей, а тут обычным людям предлагают идти и убивать себе подобных.

Расчеловечивание – это такой психологический механизм, который начинает активироваться у человека, когда он собирается убивать других: он как будто идет убивать не людей, а "фашистов", "нацистов", "наркоманов", "нелюдей". И, сколь бы ни была нам отвратительна российская пропаганда, надо признать, что в этом направлении она работает очень качественно. Это психологический механизм, который совершенно необходим для того, чтобы человек пошел на войну. Обезличенного "фашиста" убивать гораздо проще, чем такого же человека, как ты, который жил, любил, строил планы, и вдруг пришел бандит и начал все вокруг разрушать и всех убивать.

Ты говоришь таким людям: представьте, что к вам в квартиру кто-то заехал на танке, сказал, что будет тут жить и в любой момент может вас всех убить и все у вас забрать, – они по большей части удивляются, говорят: нет, все ведь не так, мы же не убиваем мирных жителей! Это и есть плоды политики расчеловечивания, которая ведется российской властью для достижения своих целей. Эти цели нам неведомы, они все время меняются. Но у этих изменений есть общее – утверждение, что мы боремся исключительно против "фашизма", несем только освобождение страдающему народу Украины. И эта политика срабатывает на уровне СМИ, потому что, как мы видим, люди идут воевать. Это одно направление – расчеловечивание как политика, идеология.

А второе направление – это когда мы уже смотрим на самого человека, на его выбор. И мы ведь видим, что не все расчеловечиваются, люди могут даже смотреть тот же телевизор, но не верить ему, подвергать сомнению тезисы о том, что в Украине сплошь какие-то враги и нацисты. Они как минимум сомневаются, ищут информацию, включают критическое мышление и понимают: что-то здесь не так. Потому что основной прием, который используется при расчеловечивании, – это подмена понятий.

Нам говорят, что Россия идет освобождать Украину. Что понимается под освобождением? Убийство мирных людей, разрушение инфраструктуры, лишение их света и тепла посреди зимы. В итоге украинский народ "освобождается" от своих жилищ, от своей территории, жизни, здоровья, близких… Они говорят: "мы воюем с НАТО до последнего украинца"; "НАТО помогает Украине, и поэтому мы их убиваем, но мы воюем именно с НАТО, а простых людей не трогаем". А где это НАТО? Кто его видел в Украине? Страшная путаница, такой клубок у человека в голове! Но если он включает критическое мышление и просто держит связь с реальностью, то он отвечает себе на очень простые вопросы. Кто на кого напал? Ответ простой: Россия напала на Украину. Что делает Россия в Украине? Она убивает людей и рушит города. Отвечая на эти вопросы, мы, собственно, уже уходим в плоскость, уводящую нас из расчеловечивания, тут уже включается человеческое – способность мыслить, анализировать, делать выводы.

Но многие люди предпочитают не задавать такие вопросы. Они говорят: "Есть Путин, наш президент, он знает, что делает, я верю нашему президенту". Это может быть одним из механизмов психологической защиты. Ведь если допустить мысль, что "мы теперь фашисты, мы реально убиваем людей", – это непереносимо, это самое ужасное, что может быть для простого человека, у которого в роду, в семье было много горя, связанного с войнами. Просто невозможно допустить эту мысль! Поэтому, конечно, надо полностью довериться правительству, которое говорит: "все правильно, мы знаем, что делаем, мы за мир и дружбу, мы освобождаем людей". И простой человек, дабы спасти свою психику, говорит: "я верю Путину, значит, там действительно фашисты, а иначе быть не может, ведь не можем же мы убивать мирных людей, поэтому я не хочу искать никакую другую информацию".

Получается замкнутый круг. Такое ощущение, что российские граждане в массе своей просто бегают по кругу, как белка в колесе. Как только они слышат что-то, что сеет сомнения в их головах, тут же включается этот механизм. Кроме того, принято множество карательных законов, по сути, установлен террористический режим. Людей держат под таким давлением, что им страшно даже подумать о чем-то, что будет противоположно политике государства, а это политика расчеловечивания.

– Кроме того, им же по телевизору объясняют: "это не мы бомбим города, свои собственные украинские города бомбят украинские нацисты" (как унтер-офицерская вдова у Гоголя, которая "сама себя высекла"). И люди говорят: ну, это же по телевизору сказали, значит, это правда!

– Да, это привычка смотреть телевизор и верить ему безоговорочно. Тут еще играет роль выученная беспомощность, свойственная российскому человеку, приобретаемая десятилетиями, если не столетиями. Сейчас много говорят о том, что между обществом и властью в России существует такой негласный договор: власть определяет основную политику, дает вам некую стабильность, жизнеобеспечение, а вы не интересуетесь тем, что делает власть, просто вы не лезете в политику. Это же тоже очень долго формировалось: "политика – это грязное дело, не лезьте вы в эту политику". А о том, что если ты не интересуешься политикой, то в конце концов она заинтересуется тобой и ты огребешь по полной, – конечно, никто не говорил. Сейчас мы это наблюдаем. Российские люди абсолютно не привыкли принимать решения самостоятельно. А когда я не принимаю решения, когда я такая тотальная жертва, я не отвечаю абсолютно ни за что, разве что за то, что я сходил в магазин, купил продуктов, приготовил поесть, а до того заработал на эти продукты.

Снижение уровня жизни – тоже одна из причин сложившейся ситуации. Человеку просто некогда думать, некогда смотреть YouTube, искать там ролики, которые представляют альтернативную точку зрения. Для этого нужна какая-то мотивация, желание узнать, а что же происходит на самом деле. Но нет у них такого желания, а есть отсутствие интереса к жизни, тотальная апатия, рутина, в которой живет большинство людей, не выезжавших дальше собственного города. А уж за границу и вовсе немногие ездят (я сейчас говорю не о столицах, а об огромной российской провинции, маленьких городах, сельской местности).

Это все факторы, которые формируют выученную беспомощность: я маленький человек, ни за что не отвечаю. Исторически эта тема маленького человека, ни за что не отвечающего, но огребающего по полной за каждую ерунду, идет у нас давно, она поднималась и в русской литературе. А мысль Чехова о выдавливании из себя раба по капле – это же, я бы сказала, антигосударственная мысль, ведь государству надо, чтобы были рабы, забитые существа, которыми очень легко управлять. И сейчас мы имеем именно такое общество. Но выдавливать из себя раба придется – жизнь заставляет. Условия, в которых сейчас оказалось российское общество, способствуют тому, чтобы люди просыпались и в конце концов сказали: мы не рабы.

– Политика действительно заинтересовалась россиянами, пришла за теми, кто раньше в нее не лез, в виде объявленной мобилизации. И мы наблюдаем, как люди, которым пришла повестка, даже не думают порвать ее, выбросить, не пойти в военкомат, спрятаться, в конце концов: они идут туда. Даже те, кто не хочет идти на фронт, не хочет убивать людей, все равно идут, потому что – "а как же иначе?". Это, с одной стороны, та же выученная беспомощность, а с другой стороны, тоже симптом расчеловечивания?

– Я думаю, это то самое направление. Есть политика, а есть люди, живущие в атмосфере расчеловечивания, которая им предлагается. Помимо прочего человека делают человеком его действия, поступки. Для того чтобы не идти на фронт (я даже молчу о том, чтобы уехать в какую-то другую страну), можно хотя бы просто уйти жить на другую квартиру, уехать куда-нибудь в деревню, просто не пойти в военкомат. Но для этого надо что-то сделать, преодолеть выученную беспомощность, сказать: нет, я не готов слепо повиноваться. Все, кто был способен на действия и поступки, уже либо за границей, либо где-то внутри России в лесах. А другие едут на войну, как будто это романтическое приключение! Недавно вышел фильм по Ремарку "На Западном фронте без перемен", и, на мой взгляд, его надо показывать перед мобилизацией всем. Такое ощущение, что фильм снят прямо в наших реалиях, там как раз про такого мальчика.

– Хотя действие происходит более ста лет назад!

– Мы сейчас как раз проживаем очень похожий период, об этом много говорят историки и политики: период, похожий на 1914-16 годы. А дальше-то был 1917-й! Это следующий этап, который возможен в России. Не то что он обязательно будет, но логика развития событий ведет именно туда. О количестве погибших рано или поздно все узнают и непременно зададут вопрос: для чего, зачем все это было? И ни от кого не услышат ответа. Говорить про фашистов будет уже бессмысленно: правда все равно выйдет наружу. Наступит понимание того, что государство вело неправильную политику, превращало людей в рабов, в винтики. Какая-то ржавая система, где вертятся прогнившие шестеренки, но они все еще вертятся, и ты – такой ржавый винтик, который того и гляди развалится, и жизнь твоя развалится, и страна твоя развалится, и все уже на грани... И ты сам способствовал этому, продлевал жизнь этой загнившей системы. Это прозрение непременно наступит – я не думаю, что у всех, но у большинства точно. И что будет дальше – смута ли, бунт ли, революция ли, не знаю, но что-то будет точно.

– Но возможен ли бунт или что-то подобное в условия такого распространения выученной беспомощности? Впрочем, до октябрьского переворота 1917 года этой выученной беспомощности в людях было, пожалуй, еще больше, массы были еще более забитыми.

– Конечно. И не было никаких интернетов, такого количества информации. Сейчас это просто: открой глаза и посмотри в YouTube что-то, кроме Первого канала.

– Пропаганда использует прием обезличивания: в российской пропаганде украинцы – это какая-то безликая серая масса. Но ведь с теми, кто идет их убивать, происходит тот же самый процесс. Читаем в интернете интервью с молодым парнем, побывавшим на фронте. Он говорит: "Видим – Сашка упал, и мы даже сразу не поняли, что он одвухсотился". Вот это чудовищное слово "двухсотый" ("груз 200") употребляется по отношению не просто к живому человеку, а к их товарищу, которого они знают по имени! Что это значит?

– Так очень же страшно сказать, что его убили, ведь при этом ты сразу представляешь себя на его месте. А "одвухсотился" – это такое безличное нечто, это немного снимает страх. Никто не верит в свою смерть. Они туда идут, но не верят, что их убьют. Я разговаривала с потенциальными мобилизованными, они говорят: не всех же убивают, не обязательно нас на войну пошлют; туда посылают только обученных, а нас – куда-нибудь в тыл, на границу, где не так опасно.

– То есть у людей в головах масса мифов и стереотипов, вбитых той же пропагандой?

– Да, очень много. Люди не верят в свою смерть, не верят, что всех посылают на смерть: необученных, неподготовленных, непонятно, за что. Невозможно поверить в такой тотальный кошмар!

– Что вас, как психолога (или как человека) больше всего поражает во всей этой ситуации, в поведении людей?

– Поражают матери, которые говорят об убитом сыне: ну ладно, убили, так хоть какие-то деньги получим. А что бы он тут делал в нашей деревне (или в нашем городке)? Да он бы просто спился, а так хоть какие-то деньги. Потому что жизни-то все равно нет, ни так, ни сяк. Вглубь России поедешь – там депресняк, нищета, никакой радости у людей нет, а тут хоть деньги, за которые многие, собственно, и кладут свою жизнь. Правда, за мобилизованных денег, как правило, не дают, но все равно в это никто не верит, все равно "есть Путин, который знает, что делает". Если он туда наших детей отправляет, если уж им суждено погибнуть, то хотя бы нам будет какая-то помощь. Люди до последнего надеются, что царь-батюшка проявит милость. Это тотальная рабская психология сейчас проживается, и именно здесь, как ни парадоксально, начинается процесс очеловечивания: открыть глаза, "выдавить по капле" из себя раба, начать жить, как человек.

Мы знаем, русский человек может терпеть долго: его будут размазывать по стенке, а он будет терпеть, его будут сравнивать с землей, а он будет терпеть, но в какой-то момент в нем что-то просыпается, и мы неоднократно это видели. И тогда начинается бессмысленный и беспощадный бунт. Это самое страшное, что может быть.

– Расчеловечивание обязательно происходит во время всякой войны?

– Да. Если этого не произойдет, то человек не сможет убивать: невозможно вот так запросто убивать себе подобных (мы не рассматриваем клинические случаи). Сначала идет расчеловечивание. В России оно началось уже очень давно: есть мы и они, есть деление на своих и чужих – "они такие-сякие, а мы молодцы". Все эти исторические параллели с войной: "мы освободители, победители, а они враги, которые стремятся принизить наше величие, захватить наши богатства". Еще один характерный момент – взгляд все время не на себя, а куда-то туда, где есть НАТО, Запад, Америка, Госдеп, англосаксы. Все виноваты, кроме нас. Хочется сказать: люди, какое вам дело до НАТО? Ни одного натовского солдата не было на российской земле, на Россию никто не нападал!

– В ситуации войны расчеловечивание происходит с обеих сторон?

– По идее – да, с обеих. В Украине мы тоже это видим, видим мы это и за рубежом. Этот механизм работает везде. Но здесь есть важный момент. Украинцы знают, за что они воюют: за свою землю, за свои семьи, за своих детей. Они знают, что делают, ради чего убивают. Россияне же, даже если думают, что знают, находятся во власти иллюзий.

Развитие происходит через кризисы. Война – показатель кризиса и в государстве, развязывающем войну, и в мире. Кризис способствует пробуждению людей. А просыпаться надо людям во всем мире, не только в России. Ведь люди уже забыли, что они люди, ради чего они, их целью становится потребление – качество и количество продуктов, удобство жизни. Я не говорю, что это плохо, но человек больше, чем еда, вещи, квартиры и машины. А сейчас как-то все это вспомнилось: что жизнь у нас одна, что она прекрасна, в ней есть столько всего интересного, но за этой рутиной, за этой гонкой за количеством так называемых материальных благ люди просто перестали все это видеть и ценить. А сейчас уже снова начинают ценить. Думаю, война приведет к изменениям во всех странах. Ковид начал эту историю, а война ее продолжает.

– А что делать со всем этим в дальнейшем? Закончится война, изменится ситуация, но приведение ее в норму потребует очень серьезных усилий. Вот есть огромная страна, в большинстве своем оболваненная пропагандой, – что делать с ней, со всеми этими людьми? Они же будут в фрустрации, в ужасе.

– Да, они будут в ужасе и фрустрации. Люди должны понять, что спасает только покаяние. Если не будет покаяния, ничего не изменится. Как у Достоевского: выйди на перекресток, поклонись людям и скажи громко: да, я убил. Вот это надо признать: да, мы убивали. Как только это будет признано, будут репарации, мы все будем платить, каждый человек, с наших налогов будут выплачивать репарации Украине – это справедливо.

И это будет очень тяжелый период восстановления, в первую очередь – человеческого, тяжелый период очеловечивания. Украине будет проще, потому что ей помогает весь мир, и она знает, за что воюет, а Россия – нет. Человек может что-то делать либо из страха, либо из любви. В России всё делается из страха. Власть принимает абсолютно все законы, вообще все действия совершает только из страха лишиться своей власти. И люди живут в страхе, и на войну они идут из страха, что их накажут. Почему-то они не боятся, что их убьют, не верят в это, но из страха не противоречат этой власти, не отказываются от мобилизации. Они думают: "меня посадят". Это все же лучше, чем смерть, но тоже плохо, страшно. "А как я буду без работы, как я уеду в другой город или за границу?" Это бесконечный страх, страх на страхе.

А Украиной движет любовь – любовь к своей стране, любовь к своим близким, любовь к жизни. И там, и там убивают, но убивают из разных состояний. России придется учиться любить для того, чтобы возвращать себе человеческое. Украине тоже придется учиться любить, но она уже сейчас на этом пути. Наверное, и Россия отчасти на этом пути, какая-то часть людей уже осознает, что происходит, все большая часть. Мобилизация все-таки подтолкнула к тому, что люди стали как-то просыпаться и говорить: нет, я не готов убивать и умирать. Как только человек говорит "я не готов убивать себе подобного", мы можем сказать, что на него расчеловечивание не распространяется.

– Представим себе: закончилась война, в России сменилась власть, и вам, Елена, предложили вести на Первом канале центрального российского телевидения психологическую программу, работать с этим населением. Что вы будете делать в первую очередь? Какие найти слова, чтобы люди что-то поняли?

– Первое, что бы я сделала – это начала восстанавливать связь с реальностью, черное назвала черным, а белое – белым. Просто рассказывала бы о том, что на самом деле делала Россия все последние годы. Главный вопрос, который я задавала бы людям, которые сомневаются, и ждала бы их ответов: а что доброго и светлого несла (и сейчас несет) Россия Украине? Вы говорите: Россия – великая страна, мы – великая нация, великий народ. А в чем мы великий народ? Связь с реальностью состоит в том, чтобы понять, что мы, может быть, и были великим народом, но сейчас у нас есть только представление о величии, но нет реализации этого величия, у нас огромный когнитивный диссонанс. В первую очередь как психолог я бы убирала все эти диссонансы. А что доброго и светлого несла Россия миру? А что хорошего несла власть России самим россиянам, вот вам лично? Сколько любви принесла вам эта власть, в чем конкретно выражается эта любовь и забота о вас?

Чтобы преодолеть выученную беспомощность, люди должны начать думать, анализировать ситуацию, задавать себе вопросы и отвечать на них. Сейчас они этого не делают, но именно в этом и проблема. И большинству людей не понравятся ни сами вопросы, ни ответы на них. Их будет очень сильно ломать, но ничего не поделаешь. Это на первом этапе.

– А можно ли сделать с этим что-то прямо сейчас? Можно ли как-то объяснить россиянам, что в Украине такие же люди, как они? Как до них достучаться?

– Я думаю, это нужно делать. И стараюсь делать.

– А получается?

– Получается только с теми, кто сомневается, говорит: я смотрю телевизор, там все это говорят, но как-то слишком навязчиво, что-то в этом не то. Главное качество, которое помогает человеку не расчеловечиться, это совесть. "Совесть меня почему-то мучает, не знаю, почему, даже спать не могу. Смотрю, все как будто рассказывают правильно: и наши молодцы, и все по плану, и задачи мы выполняем, – а вот что-то хреново, почему-то совесть мучает". Это человек, у которого жива совесть, некий нравственный закон. Со-весть – знание, разделенное между всеми людьми, совместное знание о том, что хорошо, что плохо. Когда совесть мучает, это внутренний критерий того, что я – человек. Когда совесть молчит, то "там враги, фашисты, думать ничего не буду, взял автомат, пошел убивать – да пофиг, все убивают, и я убиваю, и мне за это ничего не будет, наплевать". Это вообще не про человека – просто про некое биологическое существо. Конечно, эти существа тоже выполняют свою функцию, получают свои уроки, жизнь у них непростая, если она у них после этого случается. И у всех ПТСР, психическая или физическая инвалидность.

Здесь нужно развертывание масштабной психологической службы, реабилитация для тех, кто приходит оттуда, потому что они придут покалеченные, особенно психически. Если они там могли убивать, то и здесь могут убивать первого проходящего по улице человека, что, собственно, мы уже и видим: убил таксиста пришедший с войны, что-то таксист сказал не то – взял и убил. Это все плоды расчеловечивания, и подобные ситуации нас ждут, увы.

Есть разные слои населения, с которыми надо по-разному работать. С теми, кто приходит из зоны военных действий, работают одними методами: их нужно реабилитировать, социализировать, внутренне выводить из этой войны. Они-то с нее пришли, а война-то из них никуда не ушла. А с населением, которое смотрело телевизор, надо работать на уровне разъяснения, что же это было. И, конечно, убрать всю пропаганду.

– А на следующих этапах, очевидно, учить любви и эмпатии?

– Процесс очеловечивания означает, что в человеке просыпается человеческое, а оно предполагает и любовь, и заботу, и внимание, и сострадание, и покаяние. Если ты запускаешь этот процесс, то покаяние запускает уже настоящий процесс очеловечивания. "Я убил" – это признание, слезы, ужас, муки совести. И весь этот кошмар проживается: либо самостоятельно, либо с помощью психологов. Это не фатально и излечимо.

– Какова роль культуры, литературы в формировании человечности? Сейчас много говорят об отмене русской культуры в мире. Но ведь в русской литературе, скажем, масса гуманных идей, на которых выросло не одно поколение россиян, хотя бы потому, что эти произведения изучали в школе.

– Я думаю, что ни литература, ни культура не в силах уберечь человека от расчеловечивания. У Бродского есть такое высказывание: если выстроить десять человек, дать им ружья и приказать расстрелять пленника, то люди, прочитавшие "Евгения Онегина" выстрелят, но – на десять секунд позже. Однако они все равно выстрелят.

Но люди, стоящие на гуманистических позициях, могут вообще ничего не читать, и при этом быть категорически против войны. Это просто связь с реальностью, а реальность очень проста, проще не бывает: посмотри вокруг, назови все своими именами, и тебе все станет понятно. Государство преследует свои цели, оно – аппарат насилия, оно для этого и создано, но цели государства могут не совпадать с твоими личными целями. А вот что ты будешь делать дальше – это большой вопрос. Будешь ли ты свои личные цели каким-то образом реализовывать в других местах и по-другому, даже ценой собственного комфорта, иногда – ценой собственной свободы или даже жизни, или ты будешь покорным – это уже твой выбор.

Человек сам выбирает, как ему жить. И вопрос человечности (или расчеловечивания) как раз и решается через тот выбор, который он делает: человек он или нет, по какому пути он идет. Я слышала от одного знакомого, что некоторые так называемые Z-патриоты 21 сентября, когда объявили мобилизацию, просто в один момент стали яростными противниками системы и начали предпринимать какие-то действия, чтобы не пойти на фронт. Они как-то одномоментно осознали, что их обманывали. Понятно, что не все, но какой-то процент таких людей уже есть.

Процесс очеловечивания – не быстрый, постепенный, тем не менее, он идет. Иначе я вообще не понимаю, для чего сохранять жизнь на земле. Мы рождаемся для того, чтобы научиться любви, а не ненависти, для того, чтобы открывать в себе эту любовь, дарить ее людям и миру. Сейчас мы либо вспомним, для чего мы, вспомним о любви, и тогда нам придется очеловечиться и абсолютно по-другому посмотреть на свою жизнь, переделать ее. Это один путь, и людям сейчас дается такой шанс. Либо мы скатываемся в ненависть, в расчеловечивание – и это путь тупиковый, путь в никуда, путь в смерть. Выбор стоит перед каждым человеком, и каждый делает его сам, тут не свалишь всё на Путина. И от того, какой выбор сделают люди, зависит их дальнейшая жизнь. От этого выбора зависит, как будет развиваться жизнь на земле и останется ли она вообще.

• В эфире программы "60 минут" на финансируемом российским правительством телеканале "Россия 1" во время интервью помощника главы Чечни Апти Алаудинова показали видео с командиром воюющего в обороне Украины чеченского батальона имени Шейха Мансура.
• Бывший пионерский лагерь "Горный ключ" в селе Автуры в предгорной Чечне объявлен базовым центром для претворения в жизнь совместного проекта главы республики Рамзана Кадырова и детского омбудсмена России Марии Львовой-Беловой. Сюда привозят детей для "патриотического воспитания" из других регионов страны. В ноябре Чечня приняла 150 детей из 15 регионов, треть были вывезены с оккупированных Россией территорий Украины.
• Студенты колледжей и техникумов Ставропольского края мастерят печи-буржуйки для солдат, участвующих в войне России против Украины. В шахтинском техникуме кроят балаклавы, в учебных заведениях Астрахани – медицинские сумки и носки. И это лишь часть южных регионов, в которых молодежь заставили поддерживать военную агрессию против соседней страны. Почему Минобороны уже недостаточно "добровольно-принудительных" сборов, разбирался сайт Кавказ.Реалии.
• Войну в Украине, которую Россия, по убеждению многих экспертов, уже проигрывает, нередко называют колониальной и имперской. Исторический опыт свидетельствует о том, что империи, проигрывая войны, могут распасться. Ситуацию обостряет тот факт, что теперь у Российской Федерации, после "референдумов" о присоединении украинских областей, де-факто нет признанных во всем мире границ.

Кавказ.Реалии в Телеграме

Читать

Приложение Кавказ.Реалии для вашего смартфона

Установить