Бывшего руководителя уголовным розыском в Черкесске Руслана Рахаева будут судить в третий раз по делу о задержанном Дахире Джанкёзове, скончавшемся в городском ОВД в 2011 году. Верховный суд Карачаево-Черкесии не отправил его дело на доследование, а вернул материалы в горсуд Черкесска в прежнем, противоречивом виде.
В подвешанном состоянии бывший оперативник находится уже пять лет. От него ушла жена с ребенком. Его не берут на работу. "Пошел юристом в организацию, сказали: 'Ой, ты тот самый Рахаев, мы сочувствуем, но против тебя полиция, это опасно'. У всех дети, какие-то блага. А я застыл", - рассказал Рахаев в интервью "Новой газете". Руслан вынужден жить на пенсию пожилой мамы (13 тысяч).
Вспоминая случай с Джанкезовым, Рахаев винит себя, что когда увидел труп в ОВД, думал спасти его и вызвал "скорую", наделал шуму. В итоге его же и обвинили в том, что "забил" задержанного до смерти.
В свое оправдание Рахаев поясняет, что опорный пункт, откуда Джанкёзова привезли избитым, следователи осмотрели только через десять месяцев после случившегося. Кроме того, его одежду не исследовали на потожировые следы погибшего.
Первый суд (2012—2013) закончился жестким приговором: 13 лет. Но из-за того, что он строился на одних только единодушных показаниях оперов, Верховный суд Карачаево-Черкесии его отменил. Рахаева отпустили под подписку о невыезде, а материалы отправили на доследование. В ходе второго процесса (2015—2016) неожиданно судья Атаев вернул дело в прокуратуру, отметив, что показания подчиненных Рахаева недостоверны. Они и сами, предположил судья, могут быть причастны к преступлению. Еще он указал, что целый ряд следственных действий проводился с участием понятого, который является двоюродным братом руководителя следственной группы (и это не единственный такой казус в деле Рахаева).
Я шел домой и думал. Мне было тридцать два. Сейчас тридцать восемь. Еще полтора года суда — и будет сорок. Мне дадут тринадцать лет. Я выйду в пятьдесят три… Да лучше бы они меня сразу посадили. А так вместо тринадцати лет я, считай, потеряю двадцать один год.
