27 сентября около 30 вооруженных людей приехали в село Старые Атаги к родственникам оппозиционного чеченского блогера Тумсо Абдурахманова, который проживает в Швеции. Им поставили ультиматум: если они не повлияют на высказывания блогера, им будет объявлена кровная месть.
За день до этого на связь с Абдурахмановым в открытом чате телеграма вышел председатель парламента Чечни Магомед Даудов. Он угрожал активисту и обещал заставить родственников ответить за его слова.
В интервью Кавказ.Реалии Абдурахманов рассказал об абсурдности объявления кровной мести, отношениях с Даудовым и с родственниками, которые от него отказались.
– Расскажите о вашем том разговоре с Даудовым. Как вы догадались, что это он?
– С 24-го на 25-е ночью я проводил голосовой чат у себя на канале в телеграме – туда может постучаться любой человек, это некая конференция. Появился какой-то неизвестный ник, я не сразу понял, что это Даудов, хотя он представился, что его зовут Магомед. Потом, когда мы уже стали разговаривать, я понял, что это за человек.
Это не первый мой контакт с Даудовым, но в этот раз произошли какие-то изменения в характере. Это был не тот хладнокровный человек – в этом чате он превратился в истеричку, как сапожник ругался матом, пытался меня оскорбить, не давал поговорить с собой, разговаривал без остановки.
– Почему он с вами связался? Что-то послужило причиной?
Какие-то доселе невиданные оскорбления посыпались публично в адрес Закаева
– За несколько дней до этого [у руководства Чечни] была перепалка с Анзором Масхадовым (сын убитого президента самопровозглашенной Ичкерии Аслана Масхадова. – Прим. ред.). Кадыров сделал совместный эфир [с Даудовым], в котором оскорблял Анзора, посягая чуть ли не на его жену. Ахмед Закаев (чеченский политик, глава правительства Ичкерии в изгнании.– Прим. ред.) назвал их псами Путина, они в ответ забрали его родственников. Какие-то доселе невиданные оскорбления посыпались публично в адрес Закаева, они начали обвинять его в гомосексуальной ориентации, что в чеченском обществе очень серьезное обвинение. Публично у нас такие вещи не принято говорить, особенно в адрес взрослых людей.
Я ответил на это, упомянув положение кадыровцев, сказал, что они не являются хозяевами даже для своих жен. Почему-то эти слова до глубины души ранили именно Даудова, хотя я его имени не называл, я говорил обобщенно. Но Даудов перенял все на свой счет и, войдя в голосовой чат, он выплеснул всю желчь в мой адрес. Он не скрывал, что заставит моих родственников отвечать за мои слова, что и произошло на следующий день. Но неожиданностью даже для кадыровской Чечни стало то, что они приехали к родственникам по материнской линии и высказали им ультиматум о кровной мести.
Их было человек 30 вооруженных людей на десяти машинах. Они приехали в родовой дом в селе Старые Атаги, где живут два брата моей матери. Видимо, в ультимативной форме высказали свои претензии, пригрозили кровной местью и уехали. По неподтвержденной информации, они дали два дня, но я точно этого не знаю, как и других подробностей, – я не общаюсь со своими родственниками.
– То есть в этом случае нарушается не только российское законодательство, но и обычаи?
– Про российское законодательство я вообще молчу, но и в рамки наших традиций объявление кровной мести родственникам по материнской линии не входит – это дикая вещь для общества, не было такого никогда. Они с таким же успехом могли объявить кровную месть моим одноклассникам или коллегам – это настолько же глупо.
Какая может быть кровная месть, если никто не убит? Это абсурд!
Надо понимать, что в Чечне нет устойчивой практики кровной мести, эти правила не прописаны. Сложно сказать, как это делается, будто у нас так принято. Нет, у нас это не принято. Но кровная месть – это кровь за кровь, когда кого-то умышленно убили, родственник убитого в отместку убивает виновного в этой смерти. Это происходит потому, что последние 100 лет на нашей территории действуют российские законы – когда кого-то убивают, то виновного не казнят, а посадят. Поэтому кровная месть – это достижение справедливости, минуя возможные государственные институты.
Но какая может быть кровная месть, если никто не убит? Это абсурд! Традиционные вопросы нигде не прописаны, это некие принятые правила, которые могут отличаться от района к району. Но то, что они делают сейчас, – этого никто никогда не делал. Так же как и практика коллективной ответственности в том виде, в котором ее сейчас принимают, – это тоже нарушение всех правил и традиций, у нас такого никогда не было.
– Это ведь не первый раз, когда руководство Чечни объявляет вам кровную месть, и не первый разговор с Даудовым. Расскажите об истории ваших взаимоотношений.
– Знакомство с Даудовым случилось в 2018 году – он просто позвонил мне на ватсап, когда я уже уехал из Чечни. Тогда в тюрьме скончался Юсуп Темерханов, убивший Буданова, в Чечне прошли масштабные похороны, на них выступил Даудов. Я напомнил ему, что Юсуп все-таки не их герой, а наш герой, герой народа. В ответ на эти слова он мне позвонил. Этот разговор я выложил, он стал, наверное, самым популярным на моем канале.
После этого уже на своей странице в соцсети он объявил мне кровную месть за сказанные слова
Во второй раз он связался со мной в 2019 году, после дебатов, которые я провел с Максимом Шевченко, где высказал критику в адрес Ахмата Кадырова. Эти слова почему-то ранили именно Даудова. Тогда он вышел со мной в прямой эфир инстаграма, мы говорили о многом: о войне, политике, будущем, прошлом, закончив на повышенных тонах. После этого уже на своей странице в соцсети он объявил мне кровную месть за сказанные слова.
– Это что-то за собой потянуло?
– Да, где-то через год на меня было совершено покушение – человек попытался убить меня прямо в моей квартире. К счастью, мне удалось выжить и обезвредить его, сдать полиции. Сейчас он отбывает наказание в тюрьме Швеции – он был осужден на 12 лет. Доказать связь с Даудовым нам, конечно же, не удалось, так как прямого контакта с ним у нападавшего не было – человек, который был непосредственно его координатором, объявлен сейчас в международный розыск.
– Как вы считаете, почему с вами говорит именно Даудов? Вы критикуете кадыровскую Чечню, логично было бы, если бы Кадыров отвечал вам.
– Мне кажется, логика в этом есть, так как Кадыров понимает, что разговор он не вытянет, у него не те интеллектуальные способности. Поэтому вначале они попытались вывести со мной на связь своего мастера слова Джамбулата Умарова (зампред правительства Чечни. – Прим. ред.), но на одном из моих вопросов он потерпел фиаско. Тогда на арену вышел Даудов, я думаю, он даже сам вызвался. В нашем первом разговоре он откровенно сказал, что взял разрешение у своего падишаха, чтобы связаться со мной.
Они считают, что он может противостоять мне в разговоре. Ну и нужно отметить, Даудов лучше, чем Кадыров, в плане искусства говорить.
– С вами открыто выходят на контакт, зная, что все разговоры будут публичными, что вы их записываете. При этом вам не стесняются откровенно угрожать. Какова их цель, по вашему мнению?
– Надо понимать, что они никогда не стеснялись откровенно угрожать. В последнее время все вообще до абсурда дошло, раньше они хотя бы не обвиняли людей в других ориентациях, сейчас уже до этого дошли. А так, им будто даже импонирует, если они озвучивают угрозы, а потом человек погибает – считается, что они такие крутые ребята, сказали – сделали. Они живут по бандитским правилам.
– Вы отметили изменения в характере Даудова, сказав об "истеричности". Вы связываете это с чем-то?
Кадыров матерится в прямом эфире, чего он раньше себе не позволял, потому что попали по живому
– Я думаю, что последние опасения Кадырова, Даудова, Делимханова связаны с тем, что про них сказали очень неприятную для них же правду, что они псы Путина. Ложь, как правило, не ранит. Правда обижает, и они потеряли контроль над собой. Поэтому Кадыров матерится в прямом эфире, чего он раньше себе не позволял, потому что попали по живому. Они всячески пытаются оправдать свое предательство Ичкерии и переход на сторону России, и этому уделяется пять часов эфирного времени на ЧГТРК "Грозный" – это говорит о том, что вопрос очень для них актуальный. Тема предательства очень их гложет, и когда им на это указывают, это оказывает влияние.
– Третий разговор с Даудовым сулит для вас что-то? Вы напрягаетесь после такого общения? Ожидаете чего-то?
– Да нет, для меня это ничего не сулит, я живу в своем обычном режиме. А мой обычный режим – это ждать всегда. Я всегда в опасности, вне зависимости от того, связываются они со мной или нет. Я понимаю, что они меня не забыли и ищут возможности меня убить. Просто сейчас произошло изменение – они очень сильно стали напрягать родственников, не только моих, но и всех, кто что-то говорит. Они сейчас почему-то плотно насели на эту практику и, видимо, у них есть какая-то надежда, что так они смогут повлиять на людей, заткнуть их. В моем случае эти действия тщетны, это не сработает. Они не закроют мне рот, что бы они ни делали.
– Почему вы так в этом уверены? Ведь давление на родственников, особенно когда вы не рядом, это существенный инструмент влияния.
Как только я открыто стал критиковать нынешнее положение в Чечне, я перешел черту, когда меня можно было заткнуть моими родственниками
– Разумеется, я беспокоюсь за родственников. Я, конечно же, их люблю и хотел бы быть рядом с ними, но у меня другая жизнь и другие реалии, поэтому никакое беспокойство [не повлияет на меня]. Хоть они всех там расстреляют и убьют, никак они мне рот не закроют. Как только я открыто стал критиковать нынешнее положение в Чечне, я перешел черту, когда меня можно было заткнуть моими родственниками. Если бы это было возможно, я бы и не начинал. Это борьба, если ты на этот путь выходишь, будь добр, жертвуй некоторыми вопросами.
– Из-за такой позиции вы не чувствуете себя одиноким? Вы не остались один в своей семье?
– Родственников заставили отказаться от меня в 2019 году после объявления кровной мести, но это все, конечно, фарс, спектакль. Я знаю, что когда эти времена пройдут, этот режим падет, мы с моими родственниками даже не вспомним об этом. Все все понимают, я знаю, что мои родственники меня любят и поддерживают, как народ в целом. И я рад тому, что я делаю.
По поводу одиночества – я не на связи с родственниками с момента пересечения границы. К этому чувству я давно привык. Те ближайшие родственники, которых я вывез, – мой брат, моя мама – мы с ними в постоянном контакте, с родственниками подальше нет связи, потому что таким образом я их берегу. Имея со мной связь, они были бы в еще большей опасности.
***
В Чечне разгорается новый конфликт между руководством республики и оппозиционерами, которые проживают за границей. При этом к ответу за их действия власти активно привлекают родственников активистов. Так, дважды за неделю были задержаны родственники Ахмеда Закаева, премьер-министра Ичкерии. Сначала их заставили записать видеообращение с критикой политика, а потом доставили на территорию неизвестной военизированной структуры, где проверили телефоны, записали места работы и отпустили.
В это же время были задержаны родственники соратника Закаева Али-Паши Солтыханова, который проживает в эмиграции в Лондоне. Накануне он записал видеообращение с просьбой остановить практику объявления кровной мести по любому поводу.
