90 лет назад, весной 1935 года, началось строительство Норильского горно-металлургического комбината. Бригады ЗК, специально привезенные для этой цели за Полярный круг из Соловков и других лагерей ГУЛАГа, возводили заводские корпуса в нечеловеческих условиях, по сравнению с которыми "Как закалялась сталь" – это книга о легкой жизни.
"Грянула полярная зима. Работаем в две смены и без выходных дней. Сменяемся на рабочем месте, так что каждая смена продолжается двенадцать часов. Два часа тратим на дорогу туда и назад. По меньшей мере два, а сплошь и рядом и четыре-пять часов стоим перед вахтой в очереди, ожидая обыска. Холод пронизывает до костей и больно их сжимает".
Евгений Грицяк. "Норильское восстание"
В рубрике "Ретроград" мы рассказываем о прошлом и настоящем сибирских провинций. Города и люди в них живущие – главные герои этой рубрики.
"Умри ты сегодня, а я завтра"
С 1935 года и до самой смерти Сталина заключенных тысячами привозили на Таймыр во время короткого периода навигации. Высаженные с пароходов они сразу приступали к "покорению тундры" – так на сленге советской пропаганды назывался рабский труд в условиях вечной мерзлоты.
"Поначалу, – вспоминает Евфросинья Керсновская в своей книге "Сколько стоит человек", – весь Норильск состоял из лагерей. По мере того, как увеличивалось количество вольнонаемных (главным образом за счет отбывших уже наказание "заполярных казаков"), лагеря перемещались на периферию, а бараки – большие сараи из бутового камня – превращались в общежития".
Основу норильского "жилфонда" составляли времянки, построенные из любых подручных материалов – фанеры от упаковки оборудования, ржавого железа, ящиков. Утепляли, кто чем мог, стараясь теснее прижать постройки между собой. Их скопления называли "шанхаями". Таких посёлков было более тридцати – и в городе, и в окрестностях.
Поселки носили говорящие названия (например, Аварийный) и плотно обступали центр города со всех сторон. Главная улица Норильска (проспект Сталина, разумеется) начиналась с помпезных зданий и псевдоклассической колоннады на центральной площади, а заканчивалась простой деревянной лагерной вышкой. Норильск, город-лагерь, и сейчас может претендовать на звание самого советского из всех городов СССР, по крайне мере, побороться за этот титул с Магаданом.
Официально Норильск станет городом только после смерти Сталина, в июле 1953 года. С самого своего появления на карте родины он имел особый режимный статус. Въехать сюда можно было или под конвоем, или с разрешения НКВД. Шахты, заводы и бараки, условия жизни и труда – всё было засекречено. Осужденные по политическим статьям могли выбраться из Норильска по окончании лагерного срока, только дав подписку о неразглашении.
В чем заключался секрет? Главным образом, в подробностях советского рабовладения, описанных Евфросиньей Керсновской и другими выжившими очевидцами. В отличие от рабов античности, сталинские рабы в Норильске должны были ещё и зарабатывать свой кусок хлеба:
"Многие заключенные зарабатывали так мало, что оставались должны государству за свою тюремную пайку. Это дико? Да. Но с момента введения хозрасчета мы оплачивали свою минимальную пайку; часть заработанных нами денег нам давали на руки как зарплату, и на эти деньги мы могли прикупить себе чего-нибудь из питания в лагерной столовой. Но это право имелось у нас лишь теоретически, оно было доступно лишь тем, кто не работает и может целый день торчать в очереди", – пишет Керсновская.
Да и вообще, на волю не должна была просачиваться информация о том, что происходит в "Архипелаге ГУЛАГ". Несмотря на развернутый властью Большой террор, на "большой земле" люди все-таки жили по-другому. Было довольно много счастливых семей, ничего не знавших о лагерях и лагерной морали: "не верь, не бойся, не проси" или "умри ты сегодня, а я завтра". В Норильске лагерь был везде. По большому счету, было не так важно, с той или другой стороны от вышки с автоматчиком живет человек. Охрана и заключенные, вертухаи и контингент, составляли подавляющее большинство (возможно, те самые сакраментальные 86 %) населения. Их невозможно представить по отдельности, как доктора Джекилла нельзя представить без мистера Хайда.
Главным принципом этой блатной (в широком смысле слова) жизни было постоянное ритуальное унижение тех, кто слабее. Так утверждалась власть. Зона была театром, а театр – зоной сталинского соцреализма, основанного на лагерной самодеятельности. Когда заключенный переодевался в цивильное платье и выходил на сцену, чтобы показать "борьбу хорошего с ещё лучшим".
Крепостной театр. В Норильске, в середине ХХ века! – с возмущением пишет Керсновская. "Какая дикость, нелепость! Артист-заключенный, которого ведут в театр под конвоем и который выслушивает на вахте традиционное напутствие: "Шаг влево, шаг вправо, конвой применяет оружие без предупреждения. Ясно?" Мне, например, это так никогда и не стало ясно…"
Одним из "крепостных" актеров был Георгий Жженов, любимец кинозрителей брежневской эпохи застоя, игравший плохих западных шпионов и хороших советских разведчиков в идеологически выдержанных боевиках, вроде "Ошибки резидента". В Норильск Жженов попал после второго ареста в 1948 году. Первый срок "за шпионаж" он отбывал в Магадане, где был звездой тамошнего театра, услаждая своей игрой начальников ГУЛАГа. В Норильске Жженов также талантливо воплощал характеры советских людей на подмостках Заполярного театра.
Однако закон унижения обязателен для всех.
"Режим содержания ссыльных в Норильске обязывал нас являться на свидание к "куму" два раза в месяц. В эти дни, на глазах у всего города, независимо от погоды, мы часами простаивали в очередях, напоминавших нынешние позорные очереди за водкой, чтобы, сунув в открытое оконце конторы свой "конский паспорт", получить его обратно с отметкой "явлен", удостоверенной собственноручной подписью "кума". Надо ли говорить, как норильская ссылка ненавидела эти числа месяца!..", – вспоминал Жженов.
"Все-таки город построили мы/ Уголовники и чекисты!" – написал ссыльный поэт Кемаль Маликов в "Поэме без названия", посвященной 30-летию Норильского комбината.
К середине 1960-х, после ликвидации ГУЛАГа, лагерные вышки вокруг Норильска демонтировали, и в город добровольно начала приезжать романтически настроенная молодежь. Выпускники столичных вузов вполне серьезно собирались "жить и работать за Полярным кругом", а с большой земли получать "радости скупые телеграммы".
В этом проявился эффект "оттепели", когда политическая мерзлота сталинизма вдруг распустилась странными цветами, вроде КСП (клубов самодеятельной песни) и НФ (Научной Фантастики), – эти творческие течения объединяли людей, мечтающих о коммунизме с человеческим лицом. И тем не менее, цветы оттепели коренились в культурном слое, созданном десятилетиями репрессий.
Описанный в повести братьев Стругацких, где-то на "русском Севере" расположенный НИИ ЧАВО (Институт Чародейства и Волшебства) был слегка замаскированной сталинской шарашкой, в которой лучшие умы своего времени, инженеры и ученые, избавленные властью от угрозы голодной смерти на зоне, работали на благо советской науки и техники.
Комсомольские стройки в Советском Союзе чаще всего возникали на месте старых гулаговских недостроев. Взять хотя бы Байкало-Амурскую магистраль, строительство которой силами заключенных тоже началось в середине тридцатых годов. Проекты освоения Сибири – БАМ, "Норильский Никель", арктическая железная дорога 501, и многие другие родились в кабинетах ГПУ ещё при Генрихе Ягоде. Этот палач-романтик обещал Сталину в кратчайшие сроки увеличить население Сибири на 5 миллионов человек. Для достижения цели требовалось всего лишь создать систему концлагерей континентального масштаба. От Соловков до Магадана – почти 11 тысяч километров, и практически вся эта территория была отдана под контроль ГПУ/НКВД.
Куда там Ивану Грозному с его опричниной!
"Передайте в Москву, что над нами издеваются!"
Важнейшее в местной истории событие, восстание в Горлаге (Горный лагерь с центром в Норильске) произошло летом 1953 года. Оно началось в конце мая с забастовки, объявленной после немотивированного расстрела конвоирами группы заключенных. Политзаключенные, отказавшись выходить на работу, требовали приезда "московской комиссии", потому что не доверяли администрации Горлага. Впрочем, как показали вскоре случившиеся события, московская комиссия была ничем не лучше.
Но доведенные до отчаяния люди (около 16 тысяч участников восстания) все равно пытались "достучаться до небес". В буквально смысле – они запускали в небо воздушные змеи с листовками на хвостах. Как вспоминал один из участников восстания Остап Чернобай:
"Кому-то в голову пришла идея писать листовки. Мы запускали их в небо, как воздушных змеев. Говорят, наши послания долетали до Игарки. Помню, я написал: "Передайте в Москву, что над нами издеваются!"
27 июня воздушный змей разнес над Норильском первую листовку каторжан, где говорилось: "Нас расстреливают и морят голодом. Просим советских граждан сообщить правительству о произволе над заключенными в Норильске. Каторжане Горлага".
Буквально через несколько дней "Голос Америки" сообщил новость о том, что в лагере идет восстание. Этим воспользовалась администрация лагеря и прибывшие ей на помощь "специалисты" из Москвы. НКВД приступило к распространению слухов о том, что восставшие получают инструкции из США. Искусство дезинформации всегда было важнейшим для российской тайной полиции. Самодельные воздушные змеи превратились в средства связи с Америкой. А забастовщики – в участников "антисоветского заговора", которых пытались запугать новыми политическими статьями. Но угрозы "добавить срок" тем, кто уже отбывал "четвертак" (25 лет), не работали.
Зато, как вспоминает один из выживших участников восстания, лучше всякой пропаганды и агитации "работали" рассказы прибывших в том же самом 1952 году заключенных Ухтижмлага. “Организаторов и подстрекателей там массовой голодовки, в которую было вовлечено свыше 1000 человек активных участников групповых беспорядков на строительстве железной дороги Салехард-Игарка, тоже переведенных в Норильск в 1952 году, и заключенных из Омскстроя, где при нападении на лагерную администрацию были убиты надзиратель и офицер-оперативник. Новичков тоже жадно слушали, и вспыхивала надежда: "Может, и у нас в Норильске?.."
В начале июня над бараками Горлага были поднят огромный самодельный красный флаг с черным крепом. Он был виден всему Норильску. Чтобы дискредитировать забастовку заключенных в глазах вольнонаемного населения Норильска и солдат МВД, чекистами был пущен слух, что черно-красные флаги являются якобы опознавательными знаками для иностранных самолетов, прилета которых будто бы ожидают заключенные в зонах...
Иностранные самолеты из нквдешных методичек по дезинформации в Норильск так и не прилетели. Зато прибыло вооруженное подкрепление из Красноярска. Но сразу начать штурм руководство Горлага не решалось, потому что на самом верху, в Москве, происходило что-то непонятное – в конце июня был арестован Берия. Никаких официальных сообщение об этом в советской прессе не появилось. Затем, в обстановке секретности, открылся июльский пленум ЦК КПСС, на котором обсуждали единственный вопрос, в чем обвинить Берия и что с ним делать дальше? Все это добавляло нервов администрации Горлага, которая вела себя непоследовательно, то садясь за стол переговоров и выслушивая требования бастующих, то вновь переходя к угрозам и провокациям. Беспорядки в лагерях продолжались всё лето, пока из Москвы наконец не пришел четкий приказ: быть безжалостными.
Штурм произошел в ночь с 3 на 4 августа. Лагерь окружили три цепочки солдат, за которыми шли вооруженные комсомольцы и другие вольнонаемные граждане. Лагерь уже спал, когда на территорию с двух стороны въехали машины с автоматчиками, открывшими шквальный огонь на поражение. Протест каторжан был жестоко подавлен: убито 57, ранено 98 заключенных, около 100 человек отправлены в ШИЗО Горлага, где их подвергли пыткам и избиениям.
Активистов и зачинщиков Норильского восстания уничтожили. Горлаг расформировали год спустя, в июне 1954. Однако, память о происходивших здесь событиях сохранилась, несмотря на десятилетия замалчивания и дезинформации.
"У вас со здоровьем всё в порядке?"
"Строили Норильск сильные, мужественные люди. Слабые не выдержали бы жгучих ветров, снежной метели и стужи…Молодой город возник вблизи богатейших месторождений полиметаллических руд, содержащих 25 элементов таблицы Менделеева…" – закадровый голос из советского фильма излучает оптимизм.
Столичные пропагандисты очень любили ездить на Север (командировочные по двойному тарифу) и рассказывать об "освоении природных богатств Заполярья".
О том, что жители Норильска дышат отравленным воздухом и привыкли к регулярным экологическим катастрофам, вроде разлива мазута, авторы фильмов не рассказывали. Всё это при советской власти относилось к засекреченным темам и так облегчало жизнь руководителей города и градообразующего Комбината, что стало административной традицией. Когда 29 мая 2020 года из резервуаров ТЭЦ-3 Норильско-Таймырской энергетической компании вылилась 21 тысяча тонн дизельного топлива, чиновники, по старой привычке, пытались "не замечать" катастрофы.
Губернатор Красноярского края Александр Усс доложил Владимиру Путину, что реальную картину происшествия чиновники узнали только после "появления тревожащей информации в социальных сетях". Путин, кажется, вполне искренне тогда изумился и спросил Усса "все ли у него в порядке со здоровьем", если подчиненные губернатора получают информацию о случившемся из социальных сетей?
Впрочем, гнев президента был не настолько силен, чтобы из-за какой-то экологической катастрофы уволить лояльного чиновника, чей сын во "враждебной Европе" помогал российским властям и олигархам нелегально обходить санкции.
Это несомненно важнее, чем 180 тысяч кв.м. почвы, на которой ПДК загрязнения превышены в десятки тысяч раз.
"Сколько можно травить своих сограждан!"
Чаты в Телеграмме и Вконтакте для жителей Норильска – это что-то вроде тех воздушных змеев, которых запускали политзаключенные Горлага, – источники подлинной информации. Как и при Сталине людей больше всего волнует возможность свободно дышать – в прямом смысле. Ветер, содержащий в себе 25 элементов таблицы Менделеева, может убить человека со слабыми легкими.
"Дышать нечем!!! + Мороз!!! Сколько можно травить своих сограждан! Сколько тяжёлых газов стелиться у земли. Почему потом удивляемся, что у детей онкология и собаки бросаются на людей?", – пишет местный житель в соцсетях.
Иногда атмосферу прочищает ураган со скоростью 50-60 километров в час, который неосторожного человека может запросто оглушить и унести в тундру, где его никто не найдет. Истории "ветроборцев" – это повседневный норильский фольклор.
"Однажды в апреле идя с работы, переходила дорогу три раза, ветер сдувал. Хорошо, рядом стоял столб, этим и спаслась"
"До сих пор помню, лет 8 назад был такой ветер… Я просто схватилась за столб и держалась, как могла, столб светофора) Хорошо, мужчины на авто, остановились и довезли до дома) Спасибо таким людям"
В условиях такой жизни алкоголь и наркотики являются самыми востребованными продуктами примирения с действительностью.
"Уважаемые наркоманы, – пишет пользовательница соцсети. – Мне страшно за своих детей!Здравствуйте. Комсомольская 47Д. 5 подъезд. Сегодня ночью все разворотили, ища закладку, когда это закончится! Уважаемые наркоманы и закладчики!!! Идите в Тайгу и там прячьте, ищите, крушите!! У меня маленькие дети, которые идут самостоятельно домой со школы, доп занятий! И мне страшно, очень страшно за моих детей!!!"
В норильских чатах доминируют две главные юмористические темы. Это, во-первых, героические усилия водителей, которые откапывают свои машины из-под трех-четырехметровых сугробов, а во-вторых, инициативы местных чиновников, вызывающие бурю эмоций и взрывы саркастической критики.
Недавно администрация Норильска сообщила широкой публике о том, что выходит на торги по подбору подрядчика на проектно-сметную документацию строительства лестницы на горе Шмидта – места, с которого началось освоение города. Проект будет реализовываться в три этапа.
Протяженность лестницы должна составить 5,6 километра с тремя смотровыми площадками на разных высотах – 240, 350 и 425 метров. Каждую из них планируют оборудовать крытым павильоном.
Высота горы Шмидта составляет 514 метров. Ветер, который дует за Полярным кругом на полукилометровой высоте, по-настоящему опасен для жизни.
Местные пользователи соцсетей, ежедневно практикующие школу выживания, безжалостно откомментировали эту "новость".
"Смахивает на отмыв денег?"
"да конечно бред сказали бы сразу, народ... Мы тут типо выкатим мега ненужную идею, но делать ничего не будем, просто бабки возьмём. Ок?"
"да ну конечно жизненно необходимо для населения эта лестница".
"Ага ...точно а туда на самый верх Ленина воткнуть!! На смотровых площадках открыть Пенсионный фонд, Норильский Суд и Травмпункт, и Центр занятости !!! чтобы лишний раз не беспокоили и не тревожили !!! а также открыть аптеки и лежачие места и ямки для тех кто не дошёл !! каждому 10 гробик посылочный от Почты России со скидкой от Сбербанка 0.01 % и кэшбэк на покупки на Марсе !!! Всё...доклад закончил !!! ))"
Гора Шмидта соседствует с Рудной горой. Между ними протекает Угольный ручей. Собственно, гора, названная в честь геолога Шмидта, состоит из каменного угля, из-за которого в тридцатые годы здесь и появились лагеря. Выражение "давать стране угля" означало, кроме прочего, ещё и "быть в заключении". У подножия "Шмидтихи" (как называют её местные) находится мемориал "Норильская Голгофа", устроенный на территории бывшего лагерного кладбища. Оно стояло заброшенное с 1956 года, с закрытия системы Норильлага, до 1990-го, когда здесь поставили деревянный крест с надписью: "Мир праху, честь имени невинно репрессированных. Вечная память и скорбь о прошедших ГУЛАГ". С тех пор каждый год 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий, "на Голгофе" проходит акция "Возвращение имен" и церковная панихида. За 20 лет через Норильлаг прошло около полумиллиона человек, среди них директор Пулковской обсерватории Лев Козырев, историк Лев Гумилев и исследователь Арктики Николай Урванцев, открывший в этих краях месторождение в двадцатые годы, а потом отсидевший здесь 7 лет.
Но большинство имен людей, прошедших через Норильлаг, забыты, и вернуть их уже едва ли возможно.
"Осенью 1939 г. баржа, наполненная зеками, достигла порта Дудинки. Здесь начиналась самая северная в мире железная дорога, которая шла на восток, вдоль 70-й параллели. Длина ее была 102 километра, и вела она в будущее, а точнее, в рождавшийся город Норильск. Тогда в нем было четыре дома из бутового камня, малый металлургический завод с обогатительной фабрикой, силуэт которой на горизонте напоминал средневековый замок, и два скопления бараков, вмещающих около 24 тысяч заключенных. Северное скопление было проектно-строительным, а южное – горнорудным, извлекавшим из недр уголь и халькопирит... Осенью тундра тонула в снежном сумраке, зимой – в синей полярной ночи. В природе абсолютной темноты не бывает. Луна, звезды и разноцветные отблески полярного сияния показывают человеку, что он на Земле не одинок и может прийти куда-нибудь, где есть яркий свет и печка – самое дорогое для изгнанника в Заполярье. И все же равнина безрадостна и тосклива. Зато южная окраина будущего Норильска – цепь невысоких гор, поистине очаровательна. Эта горная цепь начинается столовой горой с необычным названием: Шмидтиха (Shmidtiha). Кажется, это название дал ей открыватель норильского месторождения никеля – Николай Николаевич Урванцев. Автор помнит этого спокойного, вежливого и очень приятного человека, жившего в геологическом бараке и пользовавшегося всеобщим уважением. Его привезли к нам в 1942 году, когда лагерь был уже обстроен и налажен. Это большое счастье для науки, что замечательный ученый остался жив. Восточный склон Шмидтихи омывал Угольный ручей, чистый, быстрый и шумливый. А за ним располагалась гора Рудная, бывшая в то время сокровищницей Норильска. В середине склона гору прорезала штольня, тянувшаяся вдоль серебристой жилы халькопирита. Эта штольня казалась нам блаженным приютом, ибо в ней была постоянная температура минус 4° С. По сравнению с сорокаградусными морозами снаружи или мятущейся пургой, сбивающей с ног, в штольне рабочий день проходил безболезненно... Когда, после взятия Берлина, я беседовал с немецким физиком и рассказывал ему про Таймыр, он попробовал сопоставить мой рассказ с сочинениями Джека Лондона. Я возмутился и вскричал: "Alaska ist Kurort!" И действительно, изотерма Аляски проходит через Байкал, а более красивого и благодатного места я в жизни не видел. Нет, Таймыр серьезнее...". Из воспоминаний Л.Н. Гумилева.
Форум