Уехавшие в XIX веке в Грузию чеченцы обосновались в Панкисском ущелье Ахметского муниципалитета Кахетии. Сейчас жители этого района называются кистинцами. Их интересы в совете этнических меньшинств при аппарате Народного защитника Грузии представляет Нона (Туми) Хангошвили – двоюродная сестра убитого в Германии политического эмигранта Зелимхана Хангошвили. С 2008 года она руководит созданным ею общественным движением "Во благо Панкиси".
Хангошвили – историк и этнограф, автор ряда книг по истории Панкисского ущелья и чеченского народа. Ее прапрадед Дуи основал самое большое село в этом ареале – Дуиси.
Кроме того, Нона Хангошвили участвует в жизни ичкерийцев за рубежом, сотрудничая с "Ассамблеей чеченцев Европы", "Барт Маршо", комитетом "Толам". Вместе с ними она ведет политические и культурные проекты, объединяющие представителей диаспоры в Европе и в Грузии.
В 2010–2013 годах Хангошвили совместно с вдовой первого президента Чечни Джохара Дудаева Аллой вела на грузинском телевидении программу "Кавказский портрет", посвященную разным народам и их культурам.
В интервью Кавказ.Реалии Нона Хангошвили рассказала о жизни чеченцев в Грузии, об убитом брате и о борьбе за независимость Ичкерии.
Первая мечеть в Панкиси
– Расскажите о вашей семье, как долго она в Грузии?
– Наша семья живет в Дуиси уже пять поколений подряд. Мой прапрадед Дуи родом из чеченского села Бечига. Это в Тусхарое, рядом с Ведено. Он отомстил кому-то из кровников, перебрался высоко в горы, а затем и в Панкисское ущелье.
Мой прадед Гебиш был первым из местных жителей, кто пешком пошел в паломничество в Мекку. Его ждали дома два года и уже считали погибшим, даже провели похороны. Но он вернулся и сделал много для распространения ислама в Панкиси. А мой дед Махамгез открыл первую мечеть в ущелье, которая работает до сих пор.
Мой отец – местный старейшина и историк, написал ряд книг о чеченцах в Грузии. Вслед за ним несколько книг об истории и этнографии кистинцев выпустила и я.
Новопоселившимся чеченцам в Панкисской долине предложили снизить налоги, если они возьмут фамилию с окончанием "-швили", поэтому у нас у всех грузинские фамилии. Деда Дуи звали Ханг. Потомки превратили его имя в грузинскую фамилию и стали Хангошвили.
– Какой язык был для вас первым?
– Чеченский. На нем говорили в семье. В детском саду я начала учить грузинский, на нем проходили занятия в школе. Русский появился только в третьем классе. Мне трудно говорить по-русски, я почти не практикую его.
Мне всегда хотелось, чтобы дети изучали чеченский язык в школах. Я, к примеру, не владею письменным чеченским, поэтому в прошлом году в общественном совете при правительстве Грузии мы обосновали необходимость ввести уроки чеченского для наших детей. В министерстве не возражали, и мы создали такой проект. Благодаря министру образования Тамару Саникидзе, а также при поддержке Совета старейшин нам удалось в 2016 году включить в программу обучения наших школ часы чеченского языка не просто как проект, а как часть государственной программы.
Мы попросили чеченское министерство образования прислать нам учебники, и они пошли нам навстречу. Но потом мы заметили в них российскую пропаганду. К счастью, сегодня моя сестра составила новый учебник на основе той же книги с учетом рекомендаций Совета старейшин и издала его при финансовой поддержке Детского фонда ООН в Грузии. Мы внесли туда рассказы о героях, которых чтит чеченский народ. Эти книги недавно уже раздали школам.
– Важно ли для грузинских чеченцев знать язык и культуру своего народа?
Люди верили, отправлялись в тяжелый путь и гибли по дороге
– Когда у отца собирались гости, детям всегда рассказывали истории про национальных героев – Шейхе Мансуре, Байсангуре Беноевском, Бейбулате Таймиеве, Уме Дуеве, Губаше Гухоевском, Солтамураде Беноевском и многих других. Все они боролись за свободу Чечни. В наших семьях так принято, мы всегда слышали эти рассказы дома, знали об имаме Шамиле, о войнах с Россией, о сопротивлении наших предков захватчикам. Нам рассказывали, как после Кавказской войны Россия договорилась с Османской империей и власти агитировали местных жителей уехать, обещая сытную жизнь в Турции. Люди верили, отправлялись в тяжелый путь и гибли по дороге. Лишь немногие добрались и осели на новых местах. Одну из моих сестер так заинтересовали эти истории, что она выучила арабский и защитила диссертацию о вайнахской диаспоре в Иордании и Сирии.
– На ваш взгляд, борьба за независимость вашего народа в конце двадцатого века связана именно с этой исторической памятью?
– Девяносто процентов кистинцев были сторонниками первого президента Чечни Джохара Дудаева. После первой войны многие из них перебрались в Грозный. Они горели идеей борьбы за свободу и сами включались в нее. Мои сверстники и нынешняя молодежь до сих пор носят символику Ичкерии на одежде и на телефонах, все знают наизусть гимн. Мы очень поддерживали и президента Масхадова во вторую войну.
Борьба за независимость
– Вы хотели переехать в Чечню?
– В 1992–1993 годах мои сестры, отец и другие родственники уже жили в Чечне. Моя сестра работала в учреждении, связанном с парламентом Ичкерии. А я поехала в Грозный, чтобы поступить в турецкий университет, – я стала первой кистинкой, получившей загранпаспорт.
В Чечне тогда бурлила жизнь, люди радовались свободе. По улицам гуляли красивые девушки и парни. Компании молодежи пели песни и танцевали. Когда говорят, что у чеченцев красивые женщины, я вспоминаю те времена.
Из двухсот человек, желающих ехать в Турцию, конкурс прошли только тридцать, в их числе я и еще три девушки. Но организаторы нам сказали, что женщин не возьмут учиться, поэтому поехал мой брат, а я вернулась в Грузию.
В 1998 году я опять переехала в Грозный, поступила в университет на факультет международных отношений. Я по сей день горжусь своим студенческим билетом, в котором написано "Чеченская республика Ичкерия". Но вскоре началась вторая война, и я вернулась в Грузию.
– Что, на ваш взгляд, поменялось в настроениях чеченцев после поражения во второй войне?
– Я почувствовала, что самые активные впадают в депрессию. Люди потеряли надежду, стали находить утешение в религии. Среди чеченцев распространился арабский вариант ислама. Юноши стали носить бороды и салафитскую одежду.
К 2009–2010 году в Чечне не осталось никого, кто воевал против Кадырова. Это разочарование подтолкнуло некоторых чеченцев к участию в войне в Сирии
Я тоже чувствовала боль и опустошение. К концу нулевых в Чечне не осталось никого, кто воевал против Кадырова. Это разочарование подтолкнуло некоторых чеченцев к участию в войне в Сирии (против правительства поддерживаемого Россией руководителя страны Башара Асада. – Прим. ред.).
Уже на месте они увидели, что мусульмане с обеих сторон убивают друг друга и несут огромные потери. Скоро поток желающих воевать в Сирии иссяк. Всего туда отправились 50–60 человек из Панкиси. Я слышала, что некоторых потом не пустили обратно в Грузию. А недавно узнала, что они поехали в Украину воевать против России.
– Много там панкисцев?
– По моей информации, в Украине сейчас в составе чеченских батальонов воюют где-то 20–30 человек из Панкиси. Некоторые из тех, у кого были проблемы с новой грузинской властью, уехали в Украину еще раньше, до начала войны, и уже потом вступили в добровольческие подразделения.
Если бы я была мужчиной, я бы сейчас тоже поехала в Украину.
Летом приказом главы правительства Ичкерии за рубежом Ахмеда Закаева был создан Отдельный батальон особого назначения (ОБОН) в составе интернационального легиона Украины. Его командиром назначен полковник Хаджи-Мурат Зумсо.
Ранее Кадыров пообещал заплатить миллион долларов за информацию о местонахождении командиров украинских батальонов имени Джохара Дудаева и Шейха Мансура – Адама Осмаева и Муслима Чеберлоевского.
Адаты и замужество
– Насколько строго соблюдались в вашей семье адаты (неписаные нормы традиционного права на Кавказе. – Прим. ред.)?
– Отец требовал от нас строгого соблюдения адатов, но я никогда не чувствовала негатива. Все, что он от меня требовал, я делала добровольно.
Он не запрещал мне ездить на экскурсии с классом, ходить в компанию сверстников. После замужества я начала носить платок. Когда развелась, сняла. Сейчас снова ношу.
– Как складывалась ваша личная жизнь?
– После неудачной попытки уехать учиться в Турцию я вернулась в Панкиси. Там меня украл парень, которому родители велели жениться. Меня не поставили в известность, что я кому-то понравилась, просто обманом, насильно отвезли в дом жениха.
Когда пришла официальная делегация моих родственников, я вынуждена была им сказать, что пошла к жениху добровольно. Если бы настояла, что меня забрали насильно, могла бы начаться кровная месть. Я не хотела оставаться в этой семье, но выбора не было. Мать и отец долго не могли мне простить "побег".
Я помирилась с ними только через год. Спустя еще три я родила дочь, а вскоре узнала, что у мужа есть другая жена в Москве, где он и жил большую часть времени. После этого решила разводиться.
– При этом вы должны были оставить ребенка мужу?
– Да. Родители сказали, что не примут меня обратно, если я не оставлю в той семье ребенка. Мне пришлось ждать три года, чтобы девочка хоть немного подросла.
Мне никогда не мешали видеть дочь, она часто гостила у моих родителей. И когда она была в третьем классе, мой отец попросил разрешения у бывших свекров ее забрать. С тех пор мы стали жить с ней в Тбилиси, где я тогда училась, вместе.
Второй же брак подарил мне большое счастье, со мной тот человек, которого я хотела бы видеть рядом всю жизнь.
Преследование спецслужб
– Расскажите о вашем двоюродном брате, Зелимхане Хангошвили.
– Его смерть стала огромной потерей для меня. Мы, можно сказать, выросли вместе, с детства дружили. Он жил в Тбилиси и всегда был рядом. Я могла к нему обратиться по поводу любой проблемы когда угодно. Мне никогда не приходилось беспокоить родителей и брата, я сразу звонила Зелимхану. Он отзывался моментально, мог приехать даже ночью.
Зелимхан чтил традиции предков, но уважал и последователей салафизма. Он придерживался золотой середины в любом конфликте и сам был глубоко верующим.
Во времена президентства Михаила Саакашвили Зелимхан говорил, что чувствует себя в безопасности – в это время его не преследовали. Но когда власть сменилась, он узнал, что за ним следят
Во времена президентства Михаила Саакашвили Зелимхан говорил, что чувствует себя в безопасности – в это время его не преследовали. Но когда власть сменилась, он узнал, что за ним установлено наблюдение.
– Было ли расследовано покушение на его жизнь в Тбилиси?
– Когда в 2015 году Зелимхана ранили в Тбилиси, расследование ни к чему не привело. Он предоставил прокуратуре доказательства следа российских спецслужб в преступлении, давал факты следствию, предупреждал, что будет новое покушение, но ничего не добился.
После этого он обратился за защитой в Германию. Зелимхан просил грузинскую полицию предоставить документы о том, что расследование покушения на него не закончено. Это было нужно, чтобы ему дали убежище. Но грузинская сторона не сделала и этого. А потом Зелимхана убили.
Это довольно редкий случай, что в следствие не вмешалась политика, немцы не побоялись поссориться с Россией и вынесли в итоге справедливое решение в отношении его убийцы. Я знаю, что Россия пытается выменять стрелявшего в Зелимхана Вадима Красикова на другого преступника. Но если он освободится, то продолжит убивать чеченцев.
Я понимаю, что если бы не было очень важной личности, на которую Европа хочет менять Красикова, она не согласилась бы на эту сделку. Но, по моему личному мнению, этого делать нельзя ни в коем случае, потому что тогда не только чеченцы, но и другие народы потеряют веру в честность и справедливость европейских стран.
– Согласно адатам, стал ли Красиков кровником вашей семьи?
– Ему лично кровная месть не грозит. Сначала мы думали, что в убийстве Зелимхана замешаны кадыровцы, но потом расследование в Берлине установило правду.
По адатам, мы должны были бы объявить кровную месть Путину и убить его.
Заветная мечта
– Приезжают ли в Панкиси кадыровцы?
– То и дело. Но они действуют аккуратно и дипломатично, потому что среди местных Кадырова никто не любит. Несколько лет назад агитаторы развернули на автомобиле чеченский флаг, портрет Кадырова и так катались по селам. Когда местные это увидели, то остановили их машину и объяснили, что так здесь делать не стоит. Пропагандисты поняли, что с ними не будут церемониться, и исчезли.
– Вы хотите снова вернуться в Грозный?
– Мой отец всегда говорил, что мы вернёмся, как только Чечня станет свободной. Мы благодарны грузинам, но вернуться в Грозный и жить в независимой Чечне – моя мечта. Я уже 22 года не была там, но не бывает дня, чтобы я ее не вспоминала. Неужели я так и умру, не увидев малую родину?
***
Предполагаемым убийцей Зелимхана Хангошвили оказался использующий поддельные документы россиянин Вадим Красиков. По данным журналистов-расследователей, он связан с ФСБ России.
15 декабря 2021 года Высший земельный суд Берлина признал Красикова виновным в убийстве и приговорил к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение. Судья возложил ответственность за организацию преступления на власти России, назвав произошедшее "государственным террором".
Сейчас Красикова перевели из тюрьмы в Берлине "в специальное учреждение для заключенных в ожидании депортации". Это может свидетельствовать о том, что его готовят для обмена.
В июле этого года американский телеканал CNN со ссылкой на многочисленные анонимные источники сообщил, что Москва потребовала добавить Вадима Красикова в предложенную США сделку по обмену двукратной олимпийской чемпионки Бриттни Грайнер и бывшего американского морского пехотинца Пола Уилана на осужденного за торговлю оружием Виктора Бута.
Убийство Зелимхана Хангошвили оказалось переломным моментом для бывшего канцлера Германии Ангелы Меркель, которая заявила в мае 2020 года, что это преступление подрывает доверительное сотрудничество между Берлином и Москвой.
Президент России Владимир Путин называл Хангошвили "кровавым убийцей". Он считает его причастным к организации терактов в московском метро в начале 2000-х. Убийство Хангошвили Путин квалифицировал как "криминальную разборку".
Форум