В середине октября Европейский суд по правам человека вынес решение по делу уроженца Дагестана Имангазали Магомедова. Суд признал ответственность России в пытках, которым его подвергли в отделе полиции, и обязал власти выплатить ему компенсацию в размере 33 800 евро.
Магомедова задержали в 2014 году, его обвинили в незаконном хранении оружия – силовики указали, что при себе он имел пистолет Стечкина, еще один пистолет Макарова якобы был найден позже при обыске. Силовики избили Магомедова: медэкспертиза зафиксировала у него синяки на лице, на внутренней поверхности правого плеча, наружной и передней поверхности правого бедра и две ссадины на спине "в результате применения твердого тупого предмета". Как рассказала "Медиазоне" адвокат Елена Денисенко, при их первой встрече Магомедов "был весь синий". Под пытками задержанный подписал признательные показания в пособничестве незаконному вооруженному формированию, незаконном хранении оружия и наркотиков – суд отправил его в колонию на семь лет.
Летом прошлого года Магомедов вышел на свободу, но сотрудники спецслужб с помощью суда наложили на него административный арест сроком еще на восемь лет – так они хотели контролировать перемещения осужденного по тяжкой статье. Опасаясь насильной отправки на войну в Украину, бывшему заключенному удалось уехать из страны.
В интервью Кавказ.Реалии Имангазали Магомедов рассказал о пытках в колонии и мести силовиков. Он убежден, что все эти годы подвергался насилию из-за жалобы в ЕСПЧ.
– Как долго вы ждали решения Европейского суда?
– В 2015 году мой адвокат подала жалобу, и в октябре 2022-го получили решение. Конечно я ждал, что оно будет положительным, потому что мой адвокат Елена Денисенко большую базу доказательств собрала: фотоматериалы, показания врачей, общественной наблюдательной комиссии.
– Вы считаете это решение справедливым, достаточным?
– С какой-то стороны да, это справедливо. Я понес психологические травмы, моя семья пострадала – дети, которые были маленькими, потеряли семь лет без отца.
Что касается сотрудников полиции, которые меня пытали… Справедливо было бы их наказать, ведь пытки были поставлены на поток, не я один пострадал. Но, как я слышал, начальник [отдела МВД по Кизлярскому району] Гази Исаев, который непосредственно давал приказы, чтобы меня пытали, сам сейчас сидит в СИЗО Лефортово по обвинению в терроризме. Многих его сотрудников уволили с работы из-за того, что они начали митинговать после его ареста.
Как заявлял сам Исаев моим родственникам, если человек не виноват, его бы не закрыли. Вот и работникам его то же самое сказали о его аресте. Они кричали, что он не виноват, что дело сфабриковано. Но теперь он сидит, и я, честно говоря, думаю, что он получит свое. Я хочу, чтобы он пожизненное получил. Это человек в облике дьявола. Господь накажет его.
– В то время, когда вас задержали в Дагестане в 2014 году, насколько опасно было жить в республике? Согласно материалам дела, вы признались, что у вас было оружие, но только для того, чтобы себя защитить.
– Я это все взял на себя, потому что тех, кто не признается, вывозили в СИЗО №1 по Махачкале, а там хочешь – не хочешь, приходилось признаваться. Я избитых там людей очень много видел. Они мне посоветовали: ты должен часть [обвинения] взять на себя и признаться, чтобы они тебя не подвергали насилию дальше.
Что касается оружия – есть справка, согласно которой 25 декабря 2005 года гражданин Сидоров Сергей Владимирович сдал его в ОВД по городу Кизляр. Он за это получил 7000 рублей. Никакого оружия у меня не было ни при себе, ни дома во время обыска. [Силовики] его провели, но как? Всех выгнали, и никто рядом не стоял. Они сами там лазили и подкинули оружие. Пришлось себя так оговорить.
– Вы сказали, что в Дагестане был пыточный конвейер. Вы встречали людей в местных СИЗО, которых с помощью пыток заставили себя оговорить?
Я всех знаю, кто меня бил. Меня два дня пытали – я могу указать на каждого
– Да. Когда меня привезли в СИЗО №3 по городу Хасавюрт, то закрыли в камере, куда привезли еще трех ребят из Кизляра с такими же делами, как у меня. Я смог получить материалы из их дел, и адвокат увидела, что понятые у нас четверых одни и те же. Уже на своем суде я ходатайствовал, чтобы подняли дела, – так и сделали, в суде все подтвердили. Человек имеет право быть понятым несколько раз, но почему именно по этим статьям о наркотиках и оружии? Не воровство, не кража, не угон? А именно по этим. Потому что понятых этих "крышевали" полицейские. Очень много таких ребят было. Я в Хасавюрте сидел в СИЗО №3, там было 30 человек, из них 29 осудили под пытками.
– Вы ведь пытались добиться уголовного преследования для пытавших вас сотрудников, подавали заявления. Чем закончилось дело?
– Абсолютно ничем. Приходили следователи из Следственного комитета и допрашивали меня. Я всех знаю, кто меня бил. Меня два дня пытали – я могу указать на каждого. Каждый день они менялись: утром одна часть дежурила и вечером другая, человек 30 их там было. Но ничего не произошло, потому что это Дагестан, и такое время было.
– А сейчас как?
– Чуть-чуть изменилось, потому что тех сотрудников, что занимались этим бесчинством, уволили. На кого-то хотели уголовное дело завести, но в Дагестане коррупция – они платили и остались на свободе. Но говорить о том, что в республике сейчас безопасно, не приходится, это будет совсем некорректно. При таком режиме там никогда не будет безопасно.
– Где вы отбывали наказание?
– В ИК-17, это Кировская область, город Омутнинск.
– Вы там подвергались насилию? Пыткам, избиениям?
– Да, конечно. Это отдельный случай, не час и не два разговора. Избиения начались сразу же, как только нас с другими заключенными привезли и мы вышли из машины. Полгода я находился в жилой зоне, а потом ко мне приехал брат с адвокатом, чтобы подготовить заявление в ЕСПЧ, – и началось.
Новых сотрудников заставляли бить заключенных, чтобы они тоже участвовали в беспределе
Сначала меня закрыли в помещении камерного типа (ПКТ), оттуда отправили в единое помещение камерного типа (наиболее строгая изоляция заключенных, по сути тюрьма в тюрьме. – Прим. ред.). В одиночной камере я находился два года года. В этом помещении 1,8 м на 2 м находится и туалет, и умывальник, и спальное место. У входа сотрудники клали мокрые тряпки, обработанные хлоркой, – это влияло на мой сердечный клапан и забивало легкие. Я обращался там к врачам, это бесполезно – там для лечения дают таблетку "Анальгина", ломают пополам и говорят: "Одна половина от головы, другая от живота".
Были и пытки, избиения, я себе там дважды вены вскрывал, обращался в Следственный комитет. Следователи пришли и, наоборот, стали мне угрожать, говорили, что закроют по ст. 306, дадут еще пять лет за ложный донос. Прокурор заявил, что я сам вынудил сотрудников колонии себя избить. Я что, мазохист, чтобы так делать?
– Вы понимаете, почему к вам в колонии применялось насилие? У него была какая-то цель?
– Там систематически все подвергались этому, это система такая. Но ко мне было особое отношение, после того как я в ЕСПЧ подал заявление. [Силовики] требовали, чтобы я отозвал жалобу, обещали тогда обратно отправить в жилую зону и не применять физическую силу.
– ЕСПЧ накладывает обязательства на российские власти, не на конкретных сотрудников полиции или колонии. В чем тогда смысл, как вы думаете?
– В колонии я общался с молодыми сотрудниками, которые только пришли. Один из них тогда объяснил, что у них есть такое правило: чтобы не одна жалоба из колонии не ушла. Для этого тут такой режим.
Там такая тенденция была, что руководители колонии заставляли новых сотрудников избивать заключенных. Чтобы они тоже участвовали в этом беспределе. Их заставляли бить заключенных, пачкали во всем этом, чтобы они не говорили о незаконных действиях, чтобы не могли им предъявить.
– Что было с вами после освобождения? Вы вернулись в Дагестан?
– Нет. Я освободился 2 июня 2021 года и поехал к своей семье. С 2004 года я живу в Пензенской области. После освобождения у меня еще был год ограничения свободы: я носил браслет на ноге, не мог покидать дом с 10 до 6 утра, выезжать за пределы района, посещать общественные места. Два раза в месяц надо было отмечаться. Из-за этих ограничений я не мог работу найти. Как-то устроился слесарем в местную администрацию, там платили 2500 рублей – что это такое, как прокормить семью?
В июне 2022 года у меня закончился срок ограничения, а через два дня сотрудник ФСБ по Пензенской области сказал, что на меня будут подавать иск, чтобы установить административный надзор, – это значит, опять отмечаться, сидеть дома в ночное время.
Я спросил: "Какая причина? Я по незаконно сфабрикованному делу отсидел свой срок! Я хочу зарабатывать деньги, хочу жить". Он мне ответил, что суд даст положительное решение, как бы я ни боролся, отправит под арест на восемь лет. 15 июля состоялось слушание. Когда я еще сидел в зале ожидания, два сотрудника ФСБ зашли к судье, вышли через 15 минут, а потом, не слушая никакие мои доказательства, суд назначил мне восемь лет, как и говорили.
– Как силовики аргументировали свой иск?
– Никак. Единственное, судья сказала, что меня судили по статьям о терроризме, за оружие. Я сказал, что это все сфабрикованное, мое дело стоит в очереди на рассмотрение ЕСПЧ, вот-вот уже будет рассматриваться. Эти доводы проигнорировали, судья сказала: "Меня это вообще не волнует".
– Это решение можно было оспорить?
– Да. 20 июля я с адвокатами его обжаловал. Когда про это узнали сотрудники ФСБ, вызвали меня на разговор. Один из них сказал, что я зря теряю время, а потом начал угрожать, что меня закроют минимум на два года. Для начала, мол, мне хватит, а дальше они решат, что со мной делать. Я спросил, почему они так со мной обходятся, и так ведь жизнь сломали, что теперь приходится доказывать свою позицию в ЕСПЧ. Он ответил: "Именно вот от этой жалобы тебе и надо было отказаться".
– Что с вами сейчас?
– Мне пришлось покинуть страну из-за угроз опять посадить меня в колонию. Плюс я узнал, что моему близкому знакомому, которому тоже дали восемь лет надзора, сотрудники райотдела предлагают командировку на Донбасс на три месяца в обмен на свободу. А у него семья, маленькие дети, он не согласился. Конечно, я думал, что и мне могут поступить предложения такого характера. Заключенных, которые за убийство, изнасилование сидят, их сейчас туда отправляют. Я боялся, что попаду в их уловку, поэтому пришлось уехать.
***
Как писал сайт Кавказ.Реалии, в колониях на Юге и Кавказе вербуют заключенных на войну в Украину – эту информацию подтвердили правозащитники, во ФСИН эти данные не комментируют. Освобождение отбывающих наказание в связи с отправкой на войну невозможно по российскому законодательству, а обещанное вербовщиками осужденным помилование осуществляется только президентом России.
Известно, что в июле вербовщики "ЧВК Вагнера" посетили ИК-1 в поселке Тлюстенхабль в Адыгее, где отправиться на войну якобы согласились 300 заключенных. Арестанта, который рассказал о вербовке правозащитникам, избили, а в колонии прошли масштабные обыски. До этого похожая информация поступала из исправительной колонии №9 в Шахтах. В октябре из ИК-6 в хуторе Дыдымкин Курского района Ставропольского края этапировали 58 заключенных для участия в войне в Украине. Также около 250 заключенных вывезли из ставропольской ИК-11.
Кроме того, на основе списка "добровольцев" из колонии строгого режима №4 в Ставропольском крае, который получил правозащитный проект Gulagu.net, Кавказ.Реалии выяснил, по каким статьям судимы новые солдаты. Это убийство, насилие по отношению к силовикам, дезертирство, разбой и порнография.
Форум