Эту статью можно прочитать и на чеченском языке
За полтора года с начала войны против Украины многие эксперты и очевидцы проводили параллели между этим вторжением и двумя войнами в Чечне. В том, что нынешнее нападение было бы невозможно в случае остановки введения войск в кавказскую республику, уверена и Таня Локшина, заместитель директора отдела Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии. В беседе с редакцией Кавказ.Реалии она также рассказала о ситуации с правами человека в Чечне до и после начала войны против Украины, культе Рамзана Кадырова и важности решений Европейского суда по правам человека даже в условиях выхода России из Совета Европы.
– Ситуация с правозащитой на Северном Кавказе была непростой и до начала войны против Украины. Как она поменялась после февраля 2022 года?
– Начать стоит с того, что самая непростая ситуация сложилась все-таки в Чечне. Там она исключительная, даже если сравнивать с другими северокавказскими республиками, где все тоже не совсем благополучно.
В результате двух войн и консолидации власти Рамзана Кадырова в республике установлен режим абсолютной нетерпимости к правозащитникам и независимым СМИ. Кадыров и его команда многие годы выдавливали работающие в регионе правозащитные организации: местные, российские и международные. Глава республики стремится к полному истреблению инакомыслия как такового, в самом широком его понимании – не только оппозиции, но в принципе любых критиков власти.
Вы не смогли защитить даже свою Наташу. Как вы защитите нас?
Когда в начале 2000-х мы с другими правозащитниками приезжали в Чечню, люди наперебой рассказывали о том, что пережили, о преступлениях силовиков. Им было важно быть услышанными – чтобы то, с чем они столкнулись, зафиксировали, предали огласке, чтобы это не ушло в болото забвения. Но постепенно, под тяжелым прессингом, в атмосфере жестоких репрессий готовых говорить становилось все меньше. И, конечно, переломным моментом стало похищение и убийство нашей коллеги Натальи Эстемировой – возможно, самой известной чеченской правозащитницы. После ее гибели, когда мы пытались поговорить с пострадавшими в каких-то вопиющих ситуациях, многие отвечали: "Вы не смогли защитить даже свою Наташу. Как вы защитите нас?"
– То есть сами жертвы насилия разочаровались в правозащитниках?
– Люди, которые рассказывали нам о преступлениях, сталкивались с угрозами. Причем угрожали не только им самим, а всем родственникам. Политика преследования семей стала ключевым сдерживающим фактором, потому что многие готовы идти на риск, но мало кто готов ставить под удар своих родителей, братьев и сестер, жен и детей. Практика коллективной ответственности и коллективного наказания эффективно сработала с точки зрения подавления критических голосов.
– Все-таки возможна ли сегодня полноценная правозащита на Северном Кавказе?
– Повторюсь, ситуация в регионах Северного Кавказа разная. В Чечне она наиболее выпуклая. Последний яркий пример – демонстративное жестокое избиение журналистки "Новой газеты" Елены Милашиной и адвоката Александра Немова, приехавших на процесс Заремы Мусаевой (осужденной по сфальсифицированному делу матери оппозиционеров Янгулбаевых. – Прим.). Власти в очередной раз показали, что правозащитникам и независимым журналистам в Чечне не место.
В других регионах Северного Кавказа тоже существуют свои серьезные вызовы и риски. При этом, несмотря на общее наступление на права и свободы в стране, начавшееся после возвращения Владимира Путина в Кремль в 2012 году, на Кавказе еще можно было работать. После полномасштабного вторжения России в Украину, введения военной цензуры и показательных политических процессов над теми, кто называет войну "войной" и говорит о подтвержденных преступлениях в Украине, правозащитная деятельность и журналистика оказались под запретом в общероссийском масштабе. И экстремальные "кадыровские" практики, в том числе принуждения к унизительным извинениям на камеру, давление на родственников неугодных и так далее, распространились на всю Россию.
– С начала войны против Украины власти Чечни активно давят на эмигрировавших оппозиционных активистов и блогеров, отправляя на фронт их родственников. Недавно стало известно об отправке на передовую родных семьи Янгулбаевых, до этого на фронте оказался родственник главы правительства ЧРИ за рубежом Ахмеда Закаева. Какую задачу таким способом преследуют власти республики?
– Это радикальное наказание, форма давления на оппозиционных активистов и политиков. Идет повышение ставок. Кадыров пользуется войной для окончательного уничтожения критических голосов, такой возможности отправки на фронт у них раньше не было.
Теперь любой представитель чеченской диаспоры понимает, что его родных могут не только похитить, а еще и цинично "мобилизовать" на эту страшную войну.
– Политологи говорят об усилении за эти полтора года Кадырова на федеральном уровне. На ваш взгляд, почему это произошло?
– С февраля 2022 года глава Чечни стал ключевой говорящей головой в контексте вторжения в Украину. До недавнего времени вместе с Пригожиным, потом один. Его активность в медиа, радикальные заявления и самопиар способствовали преувеличению роли кадыровцев на фронте.
На самом деле, и об этом говорят эксперты, с точки зрения боевой силы подразделения из Чечни – очень ограниченный ресурс. Вряд ли Кремль рассматривает их как серьезную наступательную силу. Здесь важнее последовательная демонстрация лояльности Кадырова Путину, особенно после так называемого пригожинского бунта.
Именно в обмен на подчеркнутую лояльность президент Путин и в прошлом закрывал глаза на многочисленные скандальные истории, создавшие России серьезные репутационные проблемы. Например, на омерзительную охоту на геев в Чечне. А сегодня Кремль одаривает Кадырова различными активами.
– Многие эксперты сравнивали войны в Чечне и Украине. Кто-то говорил о параллелях, кто-то о различиях. На ваш взгляд, чем они схожи и в чем в корне отличаются друг от друга? Есть ли общее у Бучи и Самашек?
– Обстрелы гражданского населения, пытки, похищения людей, изнасилования, внесудебные казни, мародерство – все то, что мы видим сегодня в Украине, правозащитники в 1990-е и 2000-е фиксировали и в Чечне. Тот же самый почерк. Отличаются только масштабы.
Уже упоминала, что по приезде в чеченское село или город правозащитников обступали местные, у каждого населенного пункта была своя страшная история, своя трагедия. Во время последней командировки в деоккупированные районы Харьковской области я думала о том же: в каждом населенном пункте можно было провести несколько недель, документируя преступления и человеческие страдания.
Иногда можно услышать: зачем в Украине столько разных организаций занимаются документированием? Но территория очень большая и огромное число людей пострадало от военных преступлений. Детальное и тщательное фиксирование необходимо для обеспечения правосудия.
– Вы согласны с утверждением, что война в Украине начиналась в Чечне?
– Абсолютно убеждена, что происходящее сейчас в Украине не было бы возможно, если бы не долгие годы безнаказанности за нарушения международного гуманитарного права и прав человека в Чечне, а затем и в Сирии. Если бы на это и ту травлю гражданского общества в России, которая последовательно проводилась более десяти лет, была консолидированная международная реакция, то сегодняшняя война бы не случилась.
– Сейчас ЕСПЧ активно рассматривает дела из России, в том числе по кейсам с Северного Кавказа. На ваш взгляд, насколько востребованы и эффективны такие решения? Это только моральное удовлетворение заявителей или есть перспективы, что Россия может вернуться в Совет Европы и эти приговоры будут учтены?
– Я много работала с жалобами жителей Чечни в ЕСПЧ по делам об исчезновении родственников и внесудебных казнях. Сама победа в Страсбурге, разумеется, не возвращала погибших и пропавших. А Россия, хотя и выплачивала присужденные компенсации, в нарушение своих обязательств не проводила на национальном уровне полноценного расследования этих преступлений.
На самом деле многие заявители, с которыми я беседовала, тратили полученные компенсации на раздачу долгов. В поиске своих близких они платили разным силовикам за любые крохи информации, достоверной и ложной.
Есть надежда, что нынешнее жуткое время закончится и Россия встанет на рельсы законности
Что же им реально давали решения Европейского суда? Заявители говорили, что решение Страсбурга помогало им ощутить собственную правоту перед лицом государства. Некий независимый суд признал их правду и виновность страны. Это признание давало возможность и силы жить дальше. Знаю нескольких заявителей из Чечни, пострадавших от чудовищных пыток, которые до решения ЕСПЧ ничем не жили, кроме этого душераздирающего опыта. После вердикта суда они обретали способность жить дальше.
Думаю, то же самое актуально и сейчас. Кроме того, есть надежда, что нынешнее жуткое, апокалиптическое с точки зрения соблюдения прав человека время закончится и в будущем, когда Россия встанет на рельсы законности, она вернется в Совет Европы. Тогда эти решения будут исполнены, получив не только символическое значение.
- Кадыров, позиционирующий себя как "пехотинец Путина", во время войны России против Украины подчеркнуто демонстрировал поддержку и Евгения Пригожина. Более того, сотрудничали их структуры: известно, что отправленные на войну через Чечню "добровольцы" попадают и в ЧВК "Вагнера". В прошлом октябре он опубликовал новый пост, назвав главу ЧВК "Вагнер" "дорогим братом" и "прирожденным воином". Критику генерала тогда поддержал Пригожин. После встречи в Кремле политик резко сменил риторику, а его окружение вызывающе обращалось к владельцу "Вагнера". В день военного мятежа наемников чеченские подразделения даже выдвинулись к Ростову-на-Дону, который был захвачен ЧВК. Однако доехать до города и вступить в бой они не успели: конфликт Пригожина и Минобороны разрешился раньше.
- После начала войны против Украины в России зафиксировали не менее 94 случаев принуждения антивоенных активистов к извинениям на камеру. Две трети из них пришлись на аннексированный Крым, но такие случаи были также в Краснодарском крае и Дагестане, говорится в исследовании независимого правозащитного издания "ОВД-Инфо". Ранее эта практика была широко распространена только в Чечне.
- Уровень безнаказанности, глухоты и российского общества, и международного сообщества к преступлениям Российской Федерации в Чечне в начале 90-х и 2000-х годов поражает, говорит в интервью Кавказ.Реалии Станислав Дмитриевский – автор двухтомной монографии "Международный трибунал по Чечне".
Форум