Эту статью можно прочитать и на чеченском языке
С марта спецслужбы и национальная полиция Франции работают в режиме максимального уровня террористической угрозы в связи с проведением Олимпиады. До этого события в стране начались массовые проверки беженцев, среди которых были и уроженцы Чечни. Некоторые из них после таких проверок столкнулись с риском депортации в Россию.
Амина-Анна Сотаева – чеченка, живущая и работающая в Париже. Ее семья переехала во Францию в начале 2000-х годов, когда ей было всего пять лет. Здесь Амина выросла и получила образование. Уже в ранней юности она помогала друзьям и знакомым своих родителей с адаптацией во Франции: переводила письма и слова от чиновников с французского языка для приезжих чеченцев, помогала беженцам разобраться с местными правилами и законами, получить социальные гарантии и муниципальное жилье.
Выбрав профессию юриста, Амина решила помогать землякам и стала активно заниматься кейсами беженцев. К ней обращались ветераны и беженцы обеих войн, спасавшиеся от бомбежек и голода. Сейчас Амина уже как опытная дипломированная юристка помогает тем чеченцам, кто бежит от мобилизации на войну в Украину, и спасает от выдворения чеченских активистов, оппозиционеров и ЛГБТ-персон.
Об особенностях работы с различными волнами беженцев, о том, как во Франции смотрят на чеченцев и каково сейчас отношение к диаспоре, Амина-Анна Сотаева рассказала в интервью сайту Кавказ.Реалии.
– Как вышло, что вы начали работать с беженцами из Чечни?
– Я работаю с беженцами с 13 лет. Когда ты сама беженка и учишь язык, то помогаешь родителям, друзьям родителей, соседям.
Мой номер передавали из рук в руки. Я ходила с приезжими в инстанции, делала переводы, готовила письма. У меня накопился опыт. Получив образование, я познакомилась с главой юридической фирмы. Она сказала, что меня ей послал бог, потому что ей нужен был человек со знанием чеченского и русского языка и пониманием происходящего в Чечне и в России. Я решила, что помогать землякам, вынужденным бежать из республики, это мой долг.
Теперь действую самостоятельно в команде друзей юристов и адвокатов, с которыми у меня равные отношения. У меня пока нет статуса адвоката. В качестве юриста я собираю все детали дела, по которым они выступают в судах.
– Как сегодня поток беженцев с Кавказа отличается от прежнего?
– Чеченцы начали массово приезжать со второй чеченской войны с 1999 года. Первую волну приняли почти всю, это было очень легко. Это продолжалось до бесланского теракта в 2004 году. Этот теракт французы наблюдали по телевизору. После этого французские чиновники начали склоняться к российской пропаганде: что война с чеченцами – это внутренняя проблема России, что они террористы, бандиты. Конечно, в европейских странах понимали, что это неправда, но боялись вмешиваться.
Репутация чеченцев в Европе стала портиться. Миграционные сотрудники стали отделять тех, кто воевал в первую войну и кто во вторую.
К участникам второй относились строже, потому что в Чечне началась радикализация. Участников первой войны называли по-французски борцами за свободу, с большим уважением относились к Джохару Дудаеву, Аслану Масхадову, Зелимхану Яндарбиеву, Ахмеду Закаеву.
Но к Шамилю Басаеву отношение поменялось из-за терактов в мирных городах России. Прием беженцев из Чечни пошел на спад. Потом из-за активности "Имарата Кавказ" стало еще хуже. Европейцам очень сложно разделять, например, тех, кто подозревался в участии в этой группировке, и обычных людей, кого преследовали за поддержку независимости Ичкерии.
– Во Франции следили за ходом войны в Чечне?
– Да. Те, кто присоединился к чеченскому сопротивлению в 2006–2008 годах, попали под подозрение как религиозные радикалы. Французам и европейцам в целом сложно объяснить исторический, социальный и особенно религиозный контекст. Как и в любом другом обществе, в чеченском есть ультраправые и ультралевые представители. Центристы также могут делится на правых и левых центристов. Я думаю, что чеченское общество находится на стадии становления в смысле политического мышления и правосознания.
С началом войны в Сирии в 2011 году ситуация для чеченцев еще больше усложнилась. Сотрудники правоохранительных органов стали более тщательно и строго относится к чеченским досье. Кредит доверия иссяк. Чеченцев стали подозревать в связях с ИГИЛ, так как были отдельные лица, уехавшие из Европы в Сирию.
В целом по стране усилилась исламофобия, а мусульмане, чувствуя это, еще больше показывают свою приверженность религии
– Спустя несколько лет прогремели взрывы в исполнении радикалов ИГИЛ в самом Париже.
– Да, самый ужасный теракт был в 2015 году в зале "Батаклан" и расстрел редакции газеты "Шарли Эбдо". Тогда же была стрельба в ресторане и на футбольном стадионе. На английской набережной в Ницце тоже был автомобильный теракт, человек на грузовике наехал на людей. Французы пришли в ужас, люди начали бояться исламистов.
На фоне этого страха во Франции увеличилось влияние правых партий и движений, и сегодня мы видим политический кризис во Франции. Правые партии набрали силу и преуспели на выборах. В целом по стране усилилась исламофобия. А мусульмане, чувствуя это, еще больше показывают свою приверженность религии. Это провокация в ответ на провокацию, и это никогда не останавливается.
– В 2023 году тоже был теракт, уроженец Ингушетии убил учителя. Какова была реакция внутри страны?
– Случилось то, чего во Франции еще никогда не было на моей памяти. Арестовали более трехсот мужчин, среди которых основная часть были чеченцы. Часть попали под домашний арест, причем даже женщины, чьи мужья числятся в списках как радикалы. У меня были такие кейсы, но работать с ними мне было сложно, особенно когда известно, что человек действительно был в ИГИЛ и довольно сильно радикализирован. Государство может забрать у него статус беженца и документы, выгнать из страны.
– Как вы их защищаете?
– Обращалась в ЕСПЧ по 3-й статье – запрет пыток. Суд отменял решение Франции и указывал, что если человека надо судить, то следует делать это внутри страны, а не высылать в Россию на пытки и смерть. Для МВД это сложно, потому что нет терпения разбираться и фильтровать, кто действительно радикал, а кто нет.
– Кто из чеченцев приезжает во Францию в последние годы?
– Продолжается поток участников чеченских войн, столкнувшихся с гонениями в их адрес. Это те, кто после войны получили амнистию, но впоследствии их семьи все равно стали преследовать, потому что они значились в давних "черных списках" у нынешней власти.
С 2022 года чеченцы бегут от мобилизации. Ежемесячно поступает 8–10 запросов о помощи от кавказцев. У большинства была одинаковая ситуация: призвали в армию, вот повестка, не хочу воевать. В июле 2023-го Национальный суд по правам убежища выпустил решение, что их надо принимать.
У беженца уже должен быть военный билет, военный опыт, и нужно доказать, что повестка подлинная. Это сложно, ведь сильна и экономическая миграция. Кроме того, нужно доказать свои пацифистские воззрения. Есть те, кто слишком стар для призыва по закону или у кого много детей, но их все равно призывают на службу, им проще. Поток прошений большой, у Франции не так много мест, чтобы всех расселить.
– Расскажите про беженцев из числа ЛГБТ-персон и жертв домашнего насилия. С какими дополнительными проблемами сталкиваются эти группы?
– Это относительно новая категория беженцев. К женщинам здесь больше сочувствия. Во Франции чиновники понимают ситуацию с их правами на Кавказе. Но миграционная служба и Национальный суд по убежищу очень осторожно к этому подходят, потому что идет огромный поток людей. Каждая женщина может заявить, что она убегает от насилия, а на самом деле, может быть, она просто хочет улучшить условия жизни. В досье о домашнем насилии нужны крепкие доказательства.
В 2017 году, когда выяснилось, насколько сильно геев преследуют в Чечне, только об этом и говорили. Когда в России ЛГБТ признали экстремистской организацией, во Франции их стали принимать охотнее. Но огромная проблема с ЛГБТ-мигрантами, как и с кейсами о домашнем насилии, – нехватка доказательств их преследования на родине.
Не всегда есть время, бюджет, социальные и религиозные знания, чтобы оценить доказательства опасности беженца
В лагерях беженцев представителей ЛГБТ первыми дискриминируют сами же беженцы. Они могут вслух критиковать нестандартную внешность. Как-то раз мы с клиенткой зашли в миграционную, и на нее другие беженцы смотрели с изумлением, даже с агрессией, так как на ней был пирсинг и открытая одежда, а волосы были розовые. Это сложно, но французы очень стараются таких людей поселить в более безопасные места.
– Каков порядок оценки запроса о беженстве?
– Не вдаваясь в подробности и этапы процедуры, скажу, что из-за различных ограничений у администрации не всегда есть время, бюджет или геополитические, социальные и религиозные знания, чтобы оценить доказательства опасности беженца. Именно поэтому при отклонении ходатайства могут возникнуть ошибки.
Даже на стадии подачи апелляции в суд мало кто из судей действительно читает досье просителя убежища. Обычно читает помощник судьи. Его доклад занимает от 10 до 25 минут в самом начале заседания суда. Докладчик имеет право выражать свое мнение и, если кейс ему не понравился или же он прочел его поверхностно, это тоже влияет на решение суда.
Часто просители убежища, не зная, как готовить досье, действуют самостоятельно без адвоката, пишут историю коротко и сумбурно, на одну страницу. Их никто не готовит к интервью. Из-за этого тоже много отказов. Но, слава богу, после отказа есть суд по правам беженца, и тут ты уже имеешь право на бесплатную помощь юриста, который помогает заново все разобрать.
– При обращении за убежищем чиновники оценивают внешний вид?
– Да. Французские судьи – это в основном люди в возрасте. Они очень травмированы терактами, при этом крайне мало разбираются в исламе и в чеченских традициях.
У меня был кейс, где у человека было очень мощное досье, и даже пресса писала о его истории. Но президентка суда (там было три судьи) говорила о его религиозной внешности, его бороде и много спрашивала, а что вы думаете про ИГИЛ и шариат. Нам даже пришлось остановить суд, чтобы указать на дискриминацию и призвать говорить про кейс человека по существу, а не про его бороду.
С тех пор я стала объяснять доверителям, какие внешние факторы могут вызвать дискриминацию со стороны чиновников. Приходится делать предварительное интервью, чтобы объяснить людям, что чиновники будут интересоваться их мнением насчет религиозного, исторического, социального и даже политического контекстов. Черный цвет закрытой одежды у женщин может вызвать настороженность, как и длинная борода мужчин. Бывает, что идя на собеседование, женщина снимает свой платок или повязывает его сзади, по-чеченски.
– Что делают те беженцы, кому после отказа не удалось отбиться в суде?
– Увеличилось число домашних арестов, предписаний покинуть страну и экстрадиций. Их выгоняют с формулировкой "езжайте куда хотите". Часть уезжает в другие страны в Европе, чтобы пересдаться там. Кто-то покидает Шенгенскую зону или остается во Франции, годами сидя под домашним арестом. Мы можем также просить ВНЖ по интеграции после того, как человек прожил во Франции несколько лет.
Французский министр МВД предложил новый "закон об убежище и миграции". Он ограничивает возможности для мигрантов приезжать во Францию и получать документы по политическим мотивам, потому что сейчас просят намного больше доказательств. Раньше было три судьи, а по новому проекту закона предполагается, что будет один. Во Франции было много митингов по этому поводу, люди сочли это нечестным. Когда их трое, то у человека больше шансов убедить кого-то из троих.
Закон об одном судье уже принят, но его сейчас проверяет Конституционный суд Франции. Некоторые статьи этого закона антиконституционные. Депутаты парламента уже подали в суд.
– Как еще ухудшилось положение беженцев?
– Мигрантам снижают пособие. Для просителей убежища предусмотрена медпомощь, стопроцентная страховка. Ее хотят урезать, чтобы она покрывала только экстренные случаи. Также усложнили права иностранцев в части ВНЖ по работе. Не дают право работать так быстро, как раньше.
- В конце мая французская полиция провела в разных городах масштабную спецоперацию и задержала около десяти членов чеченской диаспоры, заподозренных в радикализации. Вслед за ней было объявлено о задержании 18-летнего уроженца Чечни, его обвиняли в планировании теракта во время одного из футбольных матчей на предстоящих летних Олимпийских играх.
- В странах Европы проживает более 200 тысяч этнических чеченцев – самые многочисленные диаспоры находятся во Франции, Германии и Австрии. За пределами Европы диаспоры есть в США, Канаде, на Ближнем Востоке и в других странах.
- В январе Amnesty International призвала страны Евросоюза не выдавать России беженцев с Северного Кавказа. На родине им грозят пытки, издевательства или отправка на войну против Украины, заявили правозащитники.
Форум