Два года назад в России была объявлена мобилизация. В минувшие выходные в Москве возле здания Минобороны прошла акция жён, матерей и родственниц мобилизованных. В ней участвовали около двадцати женщин, передает Радио Свобода. После того как они объявили, что останутся с пикетами на ночь, их начали задерживать полицейские. Позже женщин отпустили. По данным СМИ, в воскресенье участниц акции начали вызывать в отделения полиции и возбуждать дела об участии в несогласованной публичной акции.
Акция у здания Минобороны была приурочена ко второй годовщине мобилизации в России, объявленной Владимиром Путиным 21 сентября 2022 года. В конце октября того же года президент России заявил о её завершении. При этом он не подписывал указ о прекращении мобилизации, заявив, что в этом нет необходимости. Отсутствие указа позволяет властям не отпускать мобилизованных со службы, поскольку юридически режим мобилизации в России продолжает действовать.
Позже Путин заявил, что мобилизованные пробудут в армии до окончания так называемой "специальной военной операции", как российские власти называют войну в Украине.
Би-би-си и издание "Медиазона" на основе открытых данных установили имена более 70 тысяч российских военных, погибших в ходе вторжения в Украину. По их данным, каждый пятый погибший – это человек, решивший подписать контракт с российской армией или Росгвардией уже после начала войны.
Журналисты также выяснили, как изменился образ среднестатистического российского бойца: если в 2022 году типичному военнослужащему было около 21 года и он был контрактником, служившим в спецназе, ВДВ или морской пехоте, то сегодня на войну все чаще отправляются мужчины в возрасте 40, 50 и даже 60 лет, часто без боевого опыта и специальной подготовки.
О перспективах движения жен мобилизованных рассуждает оппозиционный политик Евгений Ступин:
Если их мужей вернут, вполне возможно, что они свернут свою активность
– Эти женщины проделали большой путь. То есть из людей, абсолютно лояльных власти либо настроенных к ней равнодушно, но скорее положительно, они превратились в тех, кто становится на оппозиционный путь. Конечно, если их мужей вернут, вполне возможно, что кто-то из них свернет свою активность. Но кто-то, я думаю, даже останется. Этот путь, естественно, проходится не за один день. Надо понимать, что они сейчас идут по этому пути, делают в этом смысле большие шаги, и важно им помогать, важно максимально освещать их протест. Я думаю, что у этого протеста может быть будущее, если будет объявлена новая волна мобилизации. Но гарантий нет никаких. Сейчас я не вижу больших перспектив, потому что уже слишком мало осталось тех, кто был мобилизован: кто-то погиб, кто-то ранен, кто-то вернулся, с кем-то договорились. В следующий раз и у жен мобилизованных, и у матерей уже будет своя структура, в которую будут вливаться новые участники. Вот это уже может быть намного интереснее, – полагает Евгений Ступин.
С первых дней мобилизации в России начал работать проект "Идите лесом", который помогает россиянам уклониться от призыва, уехать из России и найти убежище. За два года такую помощь получили 36 278 человек.
О том, что изменилось в России за два года после начала мобилизации и могут ли акции протеста жен мобилизованных спасти их мужей от войны, Радио Свобода рассказал один из создателей проекта "Идите лесом" Иван Чувиляев:
Мы не знаем ни одного случая, когда мужчин массово возвращали с фронта
– Мы не знаем ни одного случая, когда какое-то коллективное обращение, какое-то коллективное действие, какой-то коллективный выход на улицы родственников приводил к тому, чтобы мужчин массово возвращали с фронта. Зато у нас есть множество примеров того, как конкретная жена спасала своего конкретного мужа. Можно вспомнить Марину, которая уехала к своему мужу в Киев, когда он попал в плен, просто потому что он попал в плен, просто потому что она его любит, просто потому что она его жена. Вот она приехала к нему. Все, что было дальше, – оставим за скобками. Там была сложная и длинная история, но, так или иначе, она и ее муж смогли обняться и быть вместе.
У нас есть множество случаев, когда жены просто ехали с чемоданами на оккупированные территории Украины, в том числе в пыточные, в том числе в подвалы, в том числе в ямы, и вытаскивали из этих пыточных своих мужей. И их мужья были в безопасности. Они их оттуда увозили, потому что военные – это дядьки. Эти дядьки до одури боятся разъяренную женщину. Поэтому если говорить о методах спасения мужчин, о методах спасения мобилизованных, контрактников, подневольных людей, которые попадают в армию, – ключ от их свободы находится в руках их родных и близких. Это ваши родные. Других близких, другого мужа, другого сына, другого брата у вас нет. Вы не имеете права их просто бросать и говорить: "Ну, он взрослый человек, он знает, чего хочет". Нет. Он не в той ситуации, когда он может знать, чего он хочет. Будьте рядом с ними. Постарайтесь быть к ним так близко, как это возможно и географически, и психологически, и во всех остальных смыслах.
– Как бы официально сейчас мобилизации в России нет. Но мы знаем, что она продолжается. Каков масштаб этой скрытой мобилизации и что изменилось за два года?
Ничего, что этот контрактник – вдрызг больной и немолодой дяденька
– Ни официально, ни неофициально она не закончилась. Чтобы она закончилась, надо, чтобы Путин подписал указ. Масштаб мобилизации тоже не меняется, меняется лишь бюрократическое оформление. Вначале все это бюрократически было оформлено как мобилизация. Людям писали в бумажках: это мобилизация. Дальше в бумажках стали писать, что они контрактники, а разница от этого не поменялась. Как это ни назови – это будет мобилизацией. Эту мобилизацию называли призывом. Эту мобилизацию называли вербовкой в ЧКВ "Вагнер". Эту мобилизацию называли "вот мы навели порядок, теперь у нас зэки подписывают контракты с Минобороны, а не с этими страшными людьми, которые катаются на танках по Россиюшке". Это можно было называть невероятным желанием людей бежать скорее в военкоматы и спасать страну, спасать Путина.
Это все только слова, а на деле это все то же самое – это мобилизация. И когда говорится о какой-то там второй волне мобилизации, на самом деле говорится об одном – а покажут ли нам еще раз Путина, который сидит в кресле и с умным видом говорит: "Мною принято решение – объявить частичную мобилизацию". А потом еще показывают интервью какого-нибудь Белоусова по каналу "Россия 24" .
Вот и все. Это все, чего не хватает на сегодняшний день, по большому счету, чтобы мы могли говорить, что вот она, вторая волна мобилизации на дворе. Но на самом деле это вопрос просто терминов. Ну, избегают они называть войну войной; избегают они называть мобилизованных мобилизованными, они их красиво называют контрактниками. Ничего, что этот контрактник срочную службу не служил, ему, предположим, за 50 лет. Ничего, что этот контрактник – вдрызг больной и немолодой дяденька. Ничего, что этот контрактник вообще не гражданин России. Все это ни о чем не говорит – это все вопрос просто терминологии. Они так придумали это называть.
– Как эта война изменила российское общество?
Люди думали, что они будут сидеть в своем углу и государство их не тронет
– Вспоминается старый мем, кажется, это был слоган, Национал-большевистской партии. У нее был в какой-то момент идиотский абсолютно слоган – "Все тайное станет явным!". Вот так и случилось. Россия показала свое истинное лицо и свои истинные намерения. У нас очень большая страна – и по территории, и по населению. И почти у всех всегда была возможность сидеть тихо в своем углу и жить независимо от этого государства. Даже у жителей Петербурга стратегия была одной и той же – отгородиться от всех, закрыть дверь, сидеть тихонечко, курить, пить растворимый кофе и слушать, условно, Радио Свобода, "Эхо Москвы", какие-нибудь западные голоса, читать газеты, блоги, фейсбуки и спокойно говорить, костерить, ругаться, рассуждать, философствовать, отгородиться от этого государства и считать, что его как бы и нет. Тебе достаточно закрыть глаза, чтобы его не было.
И это был общественный договор, который существовал везде и всегда, кроме Москвы, где у каждого в записной книжке был какой-нибудь чиновник хоть какого-то ранга. Все остальные люди жили так, что им не было никакого дела ни до Путина, ни до Шойгу, ни до Герасимова, ни до Пригожина. Всех этих людей не существовало в реальной жизни, они жили только в телевизоре. В нашей жизни есть в лучшем случае мэр нашего города, которого мы терпеть не можем, ненавидим и искренне желаем ему сдохнуть. И это было нормально. Когда началась война и объявили мобилизацию, государство пришло в каждый дом нашей страны. И когда я говорю "каждый", я имею в виду каждый.
В нашей практике были случаи, когда Росгвардия приезжала на охотничьи заимки на Дальнем Востоке, они прилетали забирать мужиков на вертолете в такие отдаленные места, где просто буквально существовал такой общественный договор: "Не живу я в вашей России, не знаю я вашего Путина. У меня есть ружье, и хрен ты ко мне подойдешь. Я живу в тайге, и хрен ты до меня доберешься". Но до него все равно добрались. Государство вперлось в дом каждого россиянина, отобрало у каждой российской женщины ее мужика, у каждой российской девочки – ее папу, влезло с ногами и изуродовало жизнь каждого гражданина РФ, – говорит Иван Чувиляев.
- В Чечне размер единовременной региональной выплаты, которую получают отправляющиеся на войну против Украины контрактники, увеличили в четыре раза – со 100 до 400 тысяч рублей. Это первое после начала вербовки контрактников для участия в войне в Украине повышение размера региональной выплаты в Чечне.
- В остальных регионах юга России и Северного Кавказа размер региональной выплаты увеличивали неоднократно, в Краснодарском крае – четыре раза. Одна из самых высоких региональных выплат в стране установлена в Карачаево-Черкесии – по ее величине республика уступает лишь Москве и Санкт-Петербургу.
- Причиной постоянного увеличения размера региональных выплат эксперты называют называют серьезную нехватку людей на фронте. Сайт Кавказ.Реалии разбирался, сможет ли "гонка выплат" заменить новую массовую волну мобилизации.
