Александр Валов – кубанский блогер, создатель сайта "Блог Сочи" – о жизни в городе. В 2018 году его арестовали по обвинению в вымогательстве у депутата Госдумы от ЛДПР Юрия Напсо: якобы Валов потребовал 300 тысяч рублей за удаление с сайта информации, порочащей Напсо. В "Блоге Сочи", в частности, был опубликован фоторепортаж о том, что часть общественного пляжа в микрорайоне Лоо застроена частным бассейном, принадлежащим Напсо. Блогер обвинения отверг и назвал преследование политическим.
Валов провел в заключении пять лет, он освободился весной 2023 года. Будучи в колонии, он заявлял о "невыносимых условиях" и физическом насилии. "Мемориал" и "Репортеры без границ" признали блогера политзаключенным.
В интервью сайту Кавказ.Реалии Валов рассказал о жизни в тюрьме, вербовке сокамерников в ЧВК "Вагнер" и о том, возможно ли заниматься активизмом в современной России.
"Раньше в Сочи были митинги каждую неделю"
– Вы приехали в Сочи из Сибири. Почему вас заинтересовала местная политика и как вы разбирались в локальной повестке?
– Я приехал в 2007 году. Еще будучи студентом в Иркутске, я начал проявлять политическую активность, организовывал митинг против строительства нефтепровода. В итоге нефтепровод перебросили на 400 километров. Еще я устраивал пикеты у своего вуза, требуя качественного образования. Из-за этого начали возникать проблемы, меня пытались топить, мешали. В итоге я четыре курса закончил и университет бросил.
Я уехал сначала в Москву, потом в Сочи, где и решил остаться. Думал, что Сочи – это пальмы и море плещется. Но, как приезжий человек, я начал свежим взглядом обращать внимание на проблемы. Создал группу "ВКонтакте" и начал критиковать некоторые моменты. Меня даже позвали в молодежный совет при главе города. Но они собрали этот совет, чтобы управлять молодежью, а я все развернул в другую сторону. У меня было много предложений, связанных с городом, и многих изменений я добился.
– На какие проблемы вы обращали внимание?
– Я приехал в Сочи, вышел на вокзал, там был уродливый рынок, все в лужах. Даже у нас в Сибири на вокзалах все было более цивилизованно в 2000-х. Я фотографировал это, публиковал со словами: "Посмотрите, вот это олимпийская столица". Потихоньку все начало меняться: рынок снесли и сделали красивый парк.
Я фотографировал это, публиковал со словами: "Посмотрите, вот это олимпийская столица
В 2010 году я создал проект "Блог Сочи", за год мы обогнали по читаемости другие популярные городские ресурсы. Уже на восьмой день работы у нас появилась очень резонансная публикация о забастовке олимпийских строителей, о нас написали множество других СМИ, блог быстро раскрутился.
Со временем у нас появились рекламодатели – порядка 20 постоянных. Проект самоокупался. Я выбирал самых профессиональных фотографов, видеооператоров, монтажеров.
– С 2016 года вас прослушивали сотрудники ФСБ, в связи с тем что вы относитесь к "группе оппозиционно настроенных граждан".
– Это было связано с тем, что я приходил на оппозиционные митинги – что естественно, я же блогер. Но выступил на такой акции я всего один раз, в 2011 году, из-за того что наш сайт начали атаковать, стали пытаться заткнуть нам рот. Я считаю, что блогеры и журналисты на митингах выступать не должны – это не совсем нейтральность.
Я не знаю, с чем конкретно была связана прослушка: в судебных материалах указана очень расплывчатая формулировка. Раньше в Сочи было много митингов, чуть ли не каждую неделю – сейчас это сложно представить.
"Хоть все себя перережете"
– В СИЗО вы стали активистом и требовали защищать ваши права…
– Это звучит очень громко. Человек, который немножечко себя уважает, не будет мириться с беспределом. Правозащитником я точно не стал, элементарно пытался свои хотя бы права восстановить. Доходило до того, что я мог 10 заявлений написать: как кормят, как в камере содержат.
Человек, который немножечко себя уважает, не будет мириться с беспределом
О нарушениях можно очень много рассказывать. Я читал "Архипелаг ГУЛАГ" и видел современную тюрьму. По сравнению с тем временем стало гораздо хуже, потому что современные технологии не на нашей, а на их стороне. Во времена Солженицына они [заключенные] могли что-то сделать, чтобы не увидела администрация, у них появлялся маленький элементик свободы. А сейчас везде видеокамеры, тотальный контроль.
– В СИЗО вы занимались членовредительством в карцере (Валов проткнул живот и горло ручкой, чтобы привлечь внимание к нарушению своих прав. – Прим. ред.). Почему вы на это пошли?
– Представьте себе, сто человек в любом лагере. Если их выставить [в шеренгу] и раздеть до пояса, на 80% из них живого места не будет. Там все животы изрезаны, все руки изрезаны. Это протест. Если кого-то избивают – люди хватают стекла и режут себя.
Этого боится начальник, потому что понимает, что если сотни изрежутся, то его не просто уволят, а могут посадить. В начале 2019 года это еще работало. Сейчас даже сотрудник управы приезжает в колонию и говорит: "Хоть все себя перережете, мне вообще на это плевать".
Иногда заключенные требуют элементарных вещей. У человека бабушка умирает, он просит звонок – ему не дают, человек режется. Или один [заключенный] порезался из-за того, что у него родился ребенок. К нему приехала жена с новорожденным, а его специально закрыли в ШИЗО, потому что начальнику не понравился, улыбнулся в ненужный момент.
"Война начнется, а мы об этом даже не узнаем"
– Я назвала вас активистом, потому что в одном из интервью вы говорили, что писали коллективные жалобы. Как вам удавалось убедить других заключенных присоединиться?
– Это очень тяжелый процесс. Только под самый конец срока, когда я начал реально чего-то добиваться, они говорили: "Блогер прав" – меня там называли блогером. Например, зимой у нас курток не было: две куртки на 16 человек. Я написал заявление, прокурор пришел: "Как это нет? Сделать!" В итоге принесли всем. Начальник злился на меня, пытался наказывать не только меня, но и других, чтобы другие на меня разозлились. В конечном счете я добился того, что все начали писать [жалобы] коллективно.
– Вы содержались в колонии ИК-14 в Ангарске, откуда вербовали заключенных в ЧВК "Вагнер". Не могли бы вы рассказать об этом?
– У нас там было мало информации, телевизор и радио не работали. Я шутил, мол, война начнется, а мы об этом даже не узнаем. Так и произошло. Мы узнали только на следующий день благодаря одному из сотрудников.
Пригожин приезжал в колонию в любой день, в любое время дня и ночи, и никто его не останавливал. Начальники для него были как шестерки. Естественно, заключенные видели в нем [авторитета]: "Он крутой". Они очень четко чувствуют власть. Вот этот круче, сильнее, у него больше возможностей. Он мог кого угодно приехать, забрать и освободить.
Пригожин приезжал в колонию в любой день, в любое время дня и ночи и никто его не останавливал
Сначала начальники лагеря очень сильно перепугались, потому что чем хуже лагерь, тем больше людей хотели уйти к Пригожину. А если многие уйдут, лагерь закроют, начальник потеряет работу. Они этого боялись. Из-за этого они делали все, чтобы Пригожин поменьше людей забрал: закрывали в ШИЗО и ПКТ (помещение камерного типа. – Прим. ред.).
Я знаю о случае, когда вербовщики приехали в колонию, человек 250 согласились сразу, но из ИК выпустили, может, 100. Дошло до того, что на начальника колонии заключенные написали заявление в Москву, что такой-то срывает "мобилизацию". После этого начальника ИК запугали так, что он начал всех желающих выпускать.
– Почему возможность умереть на войне их пугала меньше, чем необходимость оставаться в колонии?
– Эту психологию вам сложно понять. Тюремная деформация происходит, у людей мировоззрение переворачивается. В ЧВК пошел один мой знакомый заключенный: молодой, юридически подкованный, права свои защищал. Меня сильно удивило, что он решил поехать. Я разговаривал с ним, вроде бы он меня слышал. Потом я попал в больничку, вернулся – а он уже уехал.
– Вы пытались его переубедить?
– Я никого не переубеждал. Я вел диалог, приводил аргументы, но напрямую ни к чему не призывал. Когда была вторая кампания [по рекрутингу в ЧВК], ближе к Новому году, меня сразу закрыли в ШИЗО, лишь бы я никого не отговорил. Но мои диалоги привели к тому, что в бараке, в котором я находился, сначала 15 человек хотели поехать, а потом все передумали. Естественно, на меня косо смотрели.
– Что вам помогало держаться в колонии?
– Как ни забавно звучит, но этот беспредел меня мобилизовал и заставлял бороться. С борьбой мне было проще.
– Какие изменения вы заметили в Сочи после возвращения?
– Да страна вся поменялась, что тут говорить? Тут про город уже неинтересно. Раньше у меня к коррупции было отношение крайне негативное. Сейчас… Как бы сказать. Представим такую ситуацию: допустим, в фашистской Германии происходит коррупция, деньги из бюджета пропадут, соответственно, Гитлер может сделать меньше бомб, понимаете?
– Как вы оцениваете перемены в образе жизни людей?
– Все всего боятся, говорят шепотом. Я раньше думал: как такое могло быть при Сталине? Да вот, пожалуйста.
– Чем вы сейчас занимаетесь?
– Поскольку в интернете я до сих пор силен, мои знания до сих пор пригождаются, работаю в IT-сфере.
– Вы бы не хотели опять заняться блогингом?
– Я жду. Очень интересные вещи могут произойти в будущем, все может поменяться в любой момент. Причем я уверен, что скоро все будет хорошо. Я вообще оптимист по жизни.
***
- В середине января городской суд Ангарска назначил Валову административный надзор после отбытия срока. В течение двух лет после освобождения ему запрещено покидать территорию Сочи и не находиться дома ночью. Кроме того, Валов должен четыре раза в месяц отмечаться в полиции.
- Осенью 2021 года стало известно, что Европейский суд по правам человека объединил пять жалоб блогера и коммуницировал их. В настоящий момент ЕСПЧ еще не рассмотрел эти материалы.
Форум