Северокавказская или горская эмиграция в странах Европы сформировалась с развалом Российской империи и захватом власти большевиками на Северном Кавказе. Сотни уроженцев региона обосновались во Франции. Горцы во Франции далеко не всегда аристократия. Среди них, конечно, были представители дворянства, но большинство – просто деятели политики, бывшие военнослужащие имперской армии, надеявшиеся уцелеть в далекой Франции и мечтавшие возвратиться в независимую Республику Союза Горцев Северного Кавказа.

Их было немного, по сравнению с русской эмиграцией, но многие оставили свой яркий след, о котором вправе знать на их исторической родине – Северном Кавказе.

С 1921 года горская эмиграция в Париже начала быстро укрупняться, здесь осели представители знаменитых фамилий и активные политические деятели: из Дагестана – Ахмедхан Аварский, Абдул-Азиз Далгат, Гайдар Баммат; из Ингушетии – Васан-Гирей Джабагиев со своим братом Магомедом Джабагиевым, Муртуз Куриев; из Чечни – Тапа (Абдул-Меджид) Чермоев, Абдул-Меджид Бадуев, Абубакар Чермоев, из Осетии – полковник Лазарь Бичерахов, Ахмет Тхостов и Гайто Газданов; из Кабарды – Исмаил Шаков, Руслан Джанхотов, генерал Теммирбулат Бекович-Черкасский и многие другие.

Горянки не сидели и не ждали удачи от судьбы, они активно включились в жизнь общины, некоторые поняли, что их красота может быть востребована в модельном бизнесе, и пробовали себя не только в качестве моделей, но и модельеров. Так начинала и Лейла Хагундокова, и некоторые другие выходцы с Кавказа. Некоторые становились стюардессами на первых трансатлантических перелётах, как, например, Селима Бадуева, или певицами в кабаре и театрах, как Дженета Чермоева, участница французского сопротивления.

В этом ряду горянок стоит особо выделить графиню Ирен де Луар, урождённую черкешенку Лейлу Хагундокову, дочь генерала Константина Хагундокова. Начав свою биографию в модном доме Шанель, она с началом Гражданской войны в Испании в 1936 году и во время Второй мировой войны посвятила свою жизнь служению французскому Иностранному легиону в качестве медсестры, позже создала мобильные госпитали и уже в качестве офицера служила своей новой родине – Франции. Она является самой титулованной женщиной Франции, командором Почетного легиона, обладательницей всех высших военных орденов. Но самое значимое звание она получила от своих легионеров, которые избрали ее своей "крестной матерью". Раз в два года 21 января, в день ее кончины, на русское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа приходят почтить её память представители легиона, а в парижском соборе Сент-Луи, что на площади Инвалид, проводят мессу в память о ней.

Особенностью довоенной горской эмиграции во Франции была не просто тяга домой, а уверенность, что вот-вот им надо будет возвращаться, а значит, не стоит здесь обживаться и устраиваться надолго. Эмильхан Чермоев писал своей сестре из Нью-Йорка в Париж Зейнаб Баммат-Чермоевой: "Дорогая, прекрати хранить эти чемоданы, что вывезли наши родители двадцать лет назад, уезжая на Запад. Ты не можешь смотреть на них и каждый день думать, что вместе с ними мы возвратимся на родину. Я не верю уже в это, и ты должна распаковать их и убрать из квартиры. Давай договоримся, что будем жить так, чтобы мои племянники росли здесь и чувствовали себя гражданами Франции. Ради них нам стоит избавиться от груза прошлого". Но эти чемоданы мне пришлось видеть и в наши дни, их дети сохранили их. Тимур Баммат стал тем, кто убедил, что Франция выиграет от строительства завода "Эйрбас" в Тулузе, а его брат Наджмудин стал исламским просветителем и известным интеллектуалом в исламском мире.

О причинах переезда и жизни горцев в Европе историк Майрбек Вачагаев поговорил с доктором истории Георгием Мамулиа, который является автором многочисленных сборников документов по кавказской эмиграции.

Майрбек Вачагаев: Георгий, давайте начнем с того, почему беженцы из региона Северного Кавказа выбрали для себя страной проживания далекую Францию?

Георгий Мамулиа: Тут, конечно, главным фактором было то, что Париж в то время считался дипломатическим центром того мира. Нужно учитывать, что именно в Париже состоялась Парижская мирная конференция (по итогам Первой мировой войны). Она проходила с января 1919 года по январь 1920 года, и на ней должны были решаться вопросы будущего устройства мира, в том числе и судьба народов, населяющих бывшую Российскую империю, к тому времени уже распавшуюся, и судьбу тех республик, тех государств, которые образовались в то время на территории, вернее, на развалинах бывшей империи Романовых, в том числе и Северокавказской республики, конечно. Тут нужно учитывать, что первыми в Париж прибыли члены дипломатической делегации Северокавказской республики, которой руководил известный общественный деятель, чеченец по происхождению Абдул Меджид, или, как его называли чеченцы, Тапа Чермоев.

Делегация прибыла в Париж к апрелю 1919 года, и через некоторое время после этого к ней присоединился другой известный деятель – Гайдар Баммат, который являлся министром иностранных дел Горской республики. Он присоединился к этой делегации другим путем. Если делегация прибыла во Францию из Константинополя, то Гайдар Баммат ехал во Францию из Швейцарии, потому что до этого он развил там достаточно бурную и в общем-то успешную деятельность. И вот, до августа 1919 года, то есть вплоть до оккупации Северокавказской республики белыми войсками генерала Деникина, добровольческой армией, эта делегация находилась в Париже. Потом Гайдар Баммат вернулся в Тифлис, где был представителем непосредственно при правительстве Грузинской республики, представителем совета обороны Северного Кавказа, в то время располагавшегося в дагестанском Леваши, и фактически одним из руководителей антиденикинской борьбы, которая завершилась успехом.

И вот в 1923 году передача Константинополя туркам-кемалистам, которые формально придерживались дружеских отношений с Советским Союзом, естественно, ускорила отъезд из Константинополя горских деятелей. Именно, я подчёркиваю, тех деятелей, которые занимались политикой, как ты совершенно правильно в связи с этим отметил.

Майрбек Вачагаев: Приезжали налегке, большинство не успели взять с собой ценные вещи, пожилые эмигранты тех лет брали с собой в дорогу иконы и самовары, над чем их потомство всегда насмехалось. Когда те начинали рассказывать о своих богатствах в России, те, смеясь, замечали, что "главное, успели икону взять и самовар, что нам до всего остального".

Горцы во Франции в первое время не имели элементарно средств на пропитание, в поисках работы становились водителями такси. Только-только появившиеся железные кони в сознании горца были теми же конями, с которыми они расстались, уезжая на чужбину. В числе первых таксистов Парижа был Ахмедхан Эльдаров. Кто имел навыки ремонта, становились рабочими на автозаводах или в автогаражах, которые начали появляться рядом с Парижем. Кто-то становился киномехаником, как, например, Муртаз Куриев или Абдул-Меджид Бадуев.

Некоторые, не найдя себя в гражданской жизни, уходили служить в армию, как, например, капитан-лейтенант Саид Тукаев, служивший в Иностранном легионе в Алжире, в Марокко и в Сирии. Абдул-Азиз Далгат в 30-х годах в Северной Африке работал медиком во французских военных частях, Муталим Бабаев из Дербента осел в Лионе и работал на местном автозаводе "Пежо", кабардинец Руслан Джанбеков и осетин Петр Бадоев, будучи участниками французского сопротивления, стали кавалерами ордена Почётного легиона.

Георгий Мамулиа: Я должен сказать, что в то время в политическом отношении горская эмиграция делилась на две группы, которые в какой-то степени соперничали между собой, но цели которых были фактически идентичны. Это была группа Саид-бея Шамиля – известного деятеля, внука всем известного имама Шамиля, лидера общегорского национально-освободительного движения против русского царизма в 19-м веке. Саид-бей Шамиль мог стать фигурой, действительно объединяющей горцев, потому что имел за собой авторитет в лице имама Шамиля. И вот он как фигура появился на арене политической деятельности северокавказской эмиграции. Как это произошло? Это произошло благодаря тому, что Саид-бей Шамиль возглавлял восстание в Дагестане и в части Чечни против большевистской власти, которое длилось довольно-таки долгое время, и, что самое интересное, ещё в то время, когда Грузия была оккупирована большевистскими войсками, Саид-бей Шамиль держался в Дагестане, продолжал вооруженную борьбу против большевиков, и лишь в конце марта, когда фактически никакой тыловой поддержки Саид-бей от неё получить не мог, он покидает Северный Кавказ, возвращается на территорию Оттоманской империи, и в 1925 году с ним связываются представители польского Генерального штаба. В данном случае это полковник Тадеуш Шецель, который... Да, слушаю.

Майрбек Вачагаев: Саид-бей Шамиль – внук имама Шамиля от младшего сына Мухаммеда Камиля. Родился в Константинополе в 1901 году.

Нужно, чтобы люди знали, что речь идёт всего лишь о 18-летнем молодом человеке, который впервые приехал на Северный Кавказ. То есть он в 18-летнем возрасте впервые приезжает на историческую родину своего деда, он никогда не был на Кавказе, не знал, что и как, но он оставляет всё, что ему досталось от отца, переводит это в деньги для того, чтобы обеспечить организацию восстания, помощь дагестанцам и чеченцам в годы, когда это было архиважно на месте, то есть непосредственно на Северном Кавказе.

Георгий Мамулиа: Естественно, я должен сказать, что Саид-бей Шамиль был совершенно молодым парнем, когда участвовал в этих событиях. Будучи раненым, совершенно уже без всякой перспективы, он должен был в марте 1921 года покинуть Дагестан, перебраться на территорию Турции. И в 1925 году с ним связываются представители польского Генерального штаба в лице Тадеуша Шецеля. Это был полковник, военный атташе Польской Республики в Константинополе, которому было поручено создать основы прометеевского движения, которым руководил в Польше Юзеф Пилсудский. Он пришел к власти в Польше окончательно, как мы знаем, в мае 1926 года и планировал обеспечить Польше безопасное существование в том числе рядом с таким агрессивным гигантом, каким был сталинский Советский Союз.

Дело в том, что по прометеевской концепции в единый фронт должны были быть включены все нерусские представители бывшей Российской империи, то есть создавался единый санитарный кордон, начиная от Прибалтийских государств и кончая Кавказом и даже Центральной Азией. Исходя из этого, в прометеевский фронт входили представители Украины, то есть представители украинского правительства в изгнании, представители северокавказского национально-освободительного движения, грузины, азербайджанцы, туркестанцы в том числе. Туркестанское движение даже непосредственно присоединилось к прометеевскому. И Шамиль фактически развил очень активную деятельность. К тому же он являлся генеральным секретарём и создателем единственной реальной политической северокавказской, горской, существующей в условиях эмиграции партии под названием "Народная партия горцев Кавказа". Нужно сказать, что, несмотря на то что между Шамилем и Гайдаром Бамматом было какое-то определённое соперничество, тем не менее они в какой-то степени дополняли друг друга и делали одно и то же дело.

Нужно учитывать ещё один момент: фактически именно Саид-бей Шамиль создал на основе довольно-таки разнообразной северокавказской горской эмиграции вот эту "Народную партию горцев Кавказа", которая была прежде всего именно спаянной группой, я бы сказал. Как это произошло? Это произошло на основе горцев, находящихся в Чехословакии.

Майрбек Вачагаев: В июле 1921 года чехословацкое правительство приняло решение о проведении масштабной акции помощи русским эмигрантам. В течение 1920-х годов граждане бывшей Российской империи, оказавшиеся за пределами родины, получали в Чехословакии заметную материальную поддержку, и потому Прага стала одним из главных центров русского зарубежья в первые годы эмиграции. Здесь жили и работали Ахмет Цаликов, Барасби Байтуган, Ибрагим Чулике, Науруз Суншев и многие другие, среди студентов русских вузов были и горцы: Эль-Мурза Бекович-Черкасский, Константин Зангиев, Гульдиева, Айтек Кундухов, Ахмед Наби Магомаев, Хаджет Сидакова, Урусбиев, Хаттогу, Вазагов и Шуманукова, другие.

Георгий Мамулиа: Надо иметь в виду, что в 1921–25 годах горская эмиграция в Чехословакии не носила ярко выраженный антибольшевистский характер, потому что они вынуждены были считаться, видимо, с позицией чехословацких властей, и первые журналы, которые были выпущены горцами, носили, скорее, больше культурный характер.

Майрбек Вачагаев: Это была адаптация, по-моему, они присматривались, как, что, с чего начать.

Георгий Мамулиа: Да, и поэтому была создана довольно-таки значительная северокавказская колония, и в 1925 году с помощью поляков Саид-бей Шамиль приезжает в Чехословакию, и на основе горской колонии, существующей в Праге, организует довольно мощное движение, свою партию – "Народную партию горцев Кавказа". И особенно нужно, конечно, подчеркнуть, что именно из Праги он взял те интеллектуальные силы, которые впоследствии сыграли большую роль в истории этой партии, потому что мы знаем, что партия издавала постоянно свой журнал. В условиях эмиграции это имело, естественно, огромное значение для объединения северокавказцев. Этот журнал назывался первоначально "Горцы Кавказа", потом "Северный Кавказ", то есть он менял несколько раз свои названия. Но во всяком случае основные авторы этого журнала были именно из этой пражской колонии.

Майрбек Вачагаев: Большинство северокавказцев расселили в чешском городе Брно, это ближе к австрийской границе, ближе к Словакии, но факт: даже приехать в Прагу для них безусловно было тогда большой проблемой. В Праге постоянно проживал только Ахмед Цаликов, а Байтуган, Чулик и все остальные жили в Брно, и каждая их поездка была очень дорогой. Они вынуждены были просить Цаликова найти деньги, чтобы оплатить их проезд в Прагу на поезде. То есть эти люди с нуля должны были начинать свою жизнь, свою деятельность во имя своей родины, которую они вынуждены были настолько спешно покинуть, что ничего с собой не имели.

Георгий Мамулиа: Совершенно верно, и фактически на основе этой эмигрантской массы Шамилю удалось сколотить свою партию – "Народную партию горцев Северного Кавказа", которая уже с 1926 года начинает регулярно издавать свой журнал "Горцы Кавказа" на достаточно хорошем и полиграфическом, и интеллектуальном уровне. В этом можно убедиться, если мы полистаем страницы этого журнала, и этот журнал выходит вплоть до 1939 года под различными названиями. С 1933 года он сменил название, назывался "Северный Кавказ", но политика была той же самой. Но самое интересное, что тут, конечно, сказалось определённое соперничество между группой Шамиля и сторонниками Гайдара Баммата и горской делегацией, которая находилась в Париже. Чем она была вызвана? Она была вызвана тем, что общий бэкграунд этих людей был совершенно различным: если Гайдар Баммат был ярко выраженным интеллектуалом, замечательно знавшим несколько языков, и, я бы сказал, фактически превосходным дипломатом, то Саид-бей был более практиком. Он находился на постоянном месте жительства в Турции. Несмотря на то что кемалистское правительство смотрело, так сказать, отнюдь не очень хорошо на его деятельность, ему вплоть до 1930-х годов удавалось поддерживать такую нелегальную секретную связь с Северным Кавказом, и фактически удавалось делать так, чтобы эта партия существовала. А у Гайдара Баммата политика была совершенно другой: он считал, что поскольку является непосредственным членом правительства Северокавказской республики, существовавшей в 1918–1919 годах, а потом к тому же был членом совета обороны Северного Кавказа и занимал официальные посты, что первенство должно быть за ним и за его группой.

Майрбек Вачагаев: Интересно, потому что после переезда в Париж к Гайдару Баммату там присоединятся дагестанцы Ахмед Аварский, Абдул-Азиз Далгат. То есть национальность все-таки не имела никакого отношения к их политическим взглядам, они строго делились по взглядам. То есть "мы с тобой из Дагестана, давай скооперируемся против чеченцев или против кабардинцев" – такого не было, вот это интересно, мне кажется. Национальный вопрос в самой среде горской эмиграции далеко не актуален, никто не взывает к национальности, наоборот, в какой-то момент разворачивается серьезная дискуссия по замене русского языка общения для горцев кумыкским или черкесским. То есть мне больше импонирует то, что эти люди не думали, не говорили и не ставили вперёд своё национальное, на какой-то момент они стали наднациональными политиками, чего не могли себе позволить на родине.

Георгий Мамулиа: Я считаю, что главным достоинством этих политических деятелей является то, что они рассматривали Северный Кавказ как единый регион, а племенная принадлежность имела абсолютно вторичное, или, вернее, можно сказать, фактически никакое значение, потому что главным было одно: добиться того, чтобы на Северном Кавказе сформировалось независимое горское государство, которое бы имело население с единым общегорским сознанием, и это, конечно, главная заслуга этих людей.

И тут нужно сказать, конечно, что в рамках прометеевского движения и помощи горским деятелям из Варшавы, они получили полную поддержку. На страницах журналов "Прометей", "Горцы Кавказа", "Северный Кавказ", в целом ряде журналов, которые выходили на территории Турции, несмотря на довольно-таки негативную позицию турецких властей, они фактически в реальности делали всё, чтобы интегрировать Северный Кавказ, так сказать, добиться максимальной, прежде всего национальной государственной консолидации Северного Кавказа, в чём они справедливо видели главную проблему.

Майрбек Вачагаев: Варшава. Здесь организуется центр, который во главе с Саид-беем Шамилем, станет противостоять парижскому, где активным политиком на протяжении двух-трёх десятков лет оставался Гайдар Баммат. Вокруг Саид-бея в Варшаве соберутся Барасби Байтуган, Ибрагим Чулик, Коста Кадзата и другие. То есть те, кто базировался в Праге. Но с уходом президента Масарика в Чехословакии изменилось и отношение к русским эмигрантам, и те понемногу начали перебираться в Варшаву, в Берлин, а большая часть – в Париж.

Георгий Мамулиа: Нужно сказать, что поляки вообще способствовали тому, чтобы кавказцы точнее осознавали свою "кавказскость", я сказал бы, что для кавказцев прежде всего на первом месте было сознание своей кавказской идентичности, и только потом уже непосредственно этническая составляющая этой идентичности. То есть считалось прежде всего, что и северные, и южные кавказцы должны объединиться в единую конфедерацию, в единое общекавказское государство, которое бы обладало едиными вооружёнными силами, единой финансовой системой, единой экономической, таможенной системой, и, таким образом, было способно существовать в том довольно-таки неблагоприятном геополитическом окружении, в котором находится, к сожалению, Северный Кавказ. И тут, конечно, огромную роль сыграло осознание и горскими, и южнокавказскими деятелями своей кавказской идентичности.

Майрбек Вачагаев: Подошёл к вопросу о том, что северокавказские и закавказские отношения, которые вырабатывались в эмиграции, были совершенно иными. Здесь мы видим очень тесную близость делегаций, которые буквально всё координируют, и так как грузинская делегация обладала статусом, который позволял ей говорить от имени независимого государства, и этот статус за ним сохранялся несколько лет, то они представляли интересы и горцев, и азербайджанцев. То есть этот единый фронт был интересен именно в контексте того, что опять же здесь нет национальностей, здесь мы говорим о Кавказе. По сути это была уже кавказская культура, это была уже кавказская делегация, которая говорила от имени Кавказа. Грузинская делегация выступала и заявляла протест, что здесь произошло такое-то, и мы от имени Северного Кавказа заявляем протест, или от Азербайджана заявляем протест. Это что-то уникальное, чего сегодня как раз так не хватает на Кавказе.

Георгий Мамулиа: То есть фактически в эмиграции эмигранты достигли того, чего, к сожалению, не смогли добиться у себя на родине. Ведь если так посмотреть, мы не найдем фактически ни одного документа, ни одного меморандума, ни одной ноты, направленной на имя руководителей западных государств или международных организаций, Лиги Наций и других, которые были бы подписаны отдельно грузинами, или отдельно северокавказцами, или отдельно азербайджанцами – подписывались все кавказцы вместе. И именно это показывает, что фактически в эмиграции эта общекавказская идеология, общекавказский менталитет были доведены до уровня, который позволял обо всём договориться.

Достаточно вспомнить, что, например, в 1930-х годах даже отдельных праздников не устраивали эмигранты – они устраивали общекавказский праздник провозглашения национальной независимости. Как правило, это было 28 мая. При этом горцы провозгласили свою независимость 11 мая, а грузины, азербайджанцы и часть армян - 26 мая. А 28 мая все они, как правило, собирались и отмечали общекавказский праздник.

Майрбек Вачагаев: В чём тогда были основные различия? То есть почему Саид-бей Шамиль вместе с Байтуганом, вместе с другими не поддержали Гайдара Баммата? В чём была все-таки основная причина их разногласий?

Георгий Мамулиа: Разногласия носили в данном случае чисто тактический характер, потому что цель у них была одна – независимая Горская республика в составе единой Кавказской Конфедерации – этой цели они никогда не скрывали, и в отношении к цели были согласны друг с другом. Проблема была в том, что если группу "Кавказ" финансировала Япония, а потом было и немецкое финансирование, правда, очень короткое время, то группа Саид-бея Шамиля ориентировалась исключительно на Варшаву, то есть это было исключительно польское финансирование, и, соответственно, поляки пытались, исходя из своих интересов, удержать большую часть кавказской эмиграции под своим контролем, под своим крылом, как часть прометеевского движения.

Майрбек Вачагаев: И до начала Второй мировой войны издается "Кавказ", Баммат очень активен, но потом мы видим не только у Баммата, но и у остальных политических деятелей какой-то резкий спад их активности.

Георгий Мамулиа: Это было связано с несколькими причинами. Прежде всего с той стремительно меняющейся международной конъюнктурой, которая сложилась к тому времени. Мы знаем, что в 1939 году 1 сентября началась Вторая мировая война, и территория Польши была оккупирована вермахтом и Красной армией, то есть произошла германо-советская оккупация территорий Польши, которая являлась одним из фактических организаторов и бенефакторов прометеевского движения. И вот после этого, конечно, начинается очень сложный период в истории кавказской эмиграции, в особенности с мая 1940 года по июнь 1941‑го, потому что Франция фактически побеждена, Англия фактически изолирована у себя на островах, а непосредственно эмигранты находятся формально под властью Германии. Но существует опасность, что их выдадут Советскому Союзу, потому что существует договор между Германией и Советским Союзом относительно выдачи друг другу политических противников – оппонентов систем, которые существовали тогда в этих государствах. И фактически лишь с 1941 года, уже после начала операции "Барбаросса" часть северокавказцев, как и грузины, как и азербайджанцы, как и армяне начинают сотрудничать с властями Третьего рейха. Но их сотрудничество довольно-таки короткое и довольно-таки условное. В чём оно заключается? В том, что и Саид-бей Шамиль, и Гайдар Баммат, продолжают немножко с ревностью относиться друг к другу. Тем не менее их позиция в отношении германских властей идентична: и Гайдар Баммат, и Саид-бей Шамиль категорически требуют, чтобы уже в начале 1942 года Германия признала независимость кавказских государств, в том числе и независимость Северного Кавказа. И когда уже в мае-июне 1942 года граф фон дер Шуленбург – бывший посол Германии в Советском Союзе, считающийся одним из наиболее компетентных специалистов по советской России, собрал под своей эгидой совещание кавказских эмигрантов в фешенебельной берлинской гостинице "Адлон", ни Баммат, ни Саид-бей Шамиль долго там не задерживаются, потому что, поняв, что Германия не признает независимость Северного Кавказа, они отказываются от политического сотрудничества с Третьим рейхом.

Что касается тех горских деятелей, которые сотрудничали с Германией, то они пытались делать максимум в тех ограниченных условиях, которые тогда существовали: во-первых, спасти северокавказцев, попавших в немецкий плен, где ситуация была катастрофическая, и потом воспользоваться ситуацией (хотя, конечно, она не всегда была благоприятной), которая складывалась в интересах, в данном случае, горских народов Северного Кавказа. И тут, конечно, совершенно очевидно, что говорить о каком-то коллаборационизме – это всё глупость абсолютная.

Естественно, это были люди, которые всю жизнь положили на алтарь независимости своих народов и Горской республики, я бы сказал вот так. Конечно, союзников было много: были поляки, были французы, были немцы, потом были американцы, но цель-то была одна – независимость своего государства. Поэтому я бы сказал, что это было национально-освободительное движение, которое развивалось в разных условиях, но с единой целью.

Майрбек Вачагаев: Вторая мировая война положила конец надеждам многих горских эмигрантов на возможность вернуться в свою страну. Многие из них уходят из политики. И почти все эмигранты первой волны не дожили до распада СССР, а те, кто был жив, физически не могли себе позволить такого рода поездки.

***

Северокавказские горцы нашли свой последний приют на мусульманском кладбище в Бобиньи, на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, на русском кладбище Кокад в Ницце, и разбросаны на многочисленных муниципальных кладбищах по всей Франции. Но история эмиграции имеет одну особенность – она практически не заканчивается...