Как изменится в кавказских регионах экономический климат после пандемии? Об этом корреспондент "Кавказ.Реалии" поговорил со старшим советником CSIS, экспертом Free Russia Fondation Денисом Соколовым.
- Среди экономических мер поддержки населения в разных странах сейчас практикуется прощение долгов и кредитов. Как будет обстоять с этим дело на Кавказе?
- Думаю, что до конца пандемии никто никому платить не будет, а взимать долги сейчас тоже невозможно. После снятия карантина кто-то попытается вытрясти их, кто-то вынужденно простит, кто-то попытается на пандемию списать долги, сделанные ранее. В любом случае, грядет перераспределение рынков и переустройство экономической жизни.
Кризис и до коронавируса набирал обороты, но доходы падали медленно, потребление по инерции сохранялось, в том числе за счет кредитов. А пандемия одним щелчком сбросила оптимистические ожидания и связанные с ними траты.
Говорят про стимулирование экономики десятью триллионами рублей от государства. Однако есть риски, что после кризиса эти деньги будут перераспределены в пользу крупных компаний. Инструментов запустить экономику почти нет. Слишком сильно разрушены институты, мотор конкурентного рынка не работает. Нет ресурсов, валютные поступления снаружи сокращаются, нет собственных механизмов для развития экономики.
- А как на тех же регионах отразится падение цен на нефть?
- Резкое снижение присутствия российских нефтепродуктов на европейском рынке приведет к уменьшению доходов всех россиян. Особенно в таких республиках, как Чечня или Ингушетия, где доля государственных бюджетных денег в экономике максимальна, более 80%. А остальные 20% – это в основном подоходный налог бюджетников. Благосостояние остальных жителей кавказских республик, в том числе и вовлеченных в неформальную экономику, снизится пропорционально снижению доходов бюджетников.
В Дагестане прямое влияние бюджета меньше, здесь все будет зависеть от перераспределения потребительского рынка и сокращения спроса. Отличие Дагестана от большинства российских регионов – большая доля именно неформальной экономики. Не менее 80% семей так или иначе связанные с приусадебным сельским хозяйством, с какой-то мануфактурой, например – с производством обуви, - или грузовыми перевозками. Первое, что может пострадать в ходе локдауна – это как раз неформальная экономика: деятельность замирает, а помощи от государства не полагается.
- Дагестан называют "российской Италией", подразумевая большое число жертв коронавируса. Карантин там не сработал?
- В регионах и странах с доходом меньше, чем 10.000 долларов в год на душу населения, карантинные меры не эффективны. Потому что для людей большим риском является потеря заработка и средств к существованию, чем заражение COVID-19. И если мы не ставим на перекрёстке танки и не завариваем подъезды на выход, самоизоляция не работает.
В Дагестане и Кабардино-Балкарии я знаю семьи, которые сами изолируют своих пожилых родственников, ответственно к этому подходят. В целом же карантинные госмеры немного могут сгладить кривую заражений, но в нашей ситуации это бессмысленно, потому что система здравоохранения всё равно ничего не в состоянии предпринять и противопоставить.
- Кадыров был первым главой региона, кто ввёл тотальный локдаун на своей территории. Когда карантинные меры закончатся, возможно ли продолжение ограничительных мер, в том числе экономических, более благоприятных для бизнеса семьи Кадырова и приближенных? Например, монополия на продажу курятины?
- Думаю, это будет во всех регионах, где руководство сможет использовать административные ограничения в свою пользу. Кадыров – не исключение. Сжатие потребительского спроса приведет к борьбе за денежные потоки, в этой борьбе будут иметь преимущество региональные власти. Мне кажется, это одна из причин того, что пандемия даст толчок федерализации России. В том числе и в виде выставления разных барьеров и попыток заработать на этих барьерах со стороны региональных элит. И Кадыров в этом плане имеет возможности больше, чем другие региональные руководители, поскольку в большей степени контролирует силовиков в своем регионе.
- Когда СМИ сообщали, что Кадыров оказался в московской клинике, во многих соцсетях гуляла информация, что один из его племянников сказал, что он отомстит председателю парламента Чечни Магомеду Даудову в случае смерти дяди.
- Кадыров живёт в ситуации, когда под подозрением находятся все, всё его окружение. Его гвардия, одна-две сотни приближенных и порученцев, маркированных литерами КРА на номерах автомобилей, так или иначе связаны с разными подразделениями российских спецслужб. И они находится в состоянии постоянного страха за свое будущее. При такой системе власти подозрение падает на любого. Вопрос не в предательстве, а лучшем времени для этого.
Обвинение в претензиях Даудова на место Кадырова говорит только о том, что родственники главы Чечни раздражены влиянием "Лорда". Но это не отменяет того, что если Даудов верен сегодня, он не вынужден будет принимать "верное" решение завтра. Я думаю, что всё окружение Кадырова так или иначе думает о том, что произойдёт, когда падишах по каким-то причинам отойдет от дел. И все этого боятся. И Кадыров тоже понимает, что вокруг него такая атмосфера существует.
